она превращалась в уверенную в себе женщину, как менялись ее речь и взгляд. Все сходится: она из древнейшего рода Магонов… А вот в то, что невеста Ваала выбрала меня, поверить трудно!
Все это прекрасно, но жизнь подкидывает новые проблемы. Например, кому я помешал так, что меня решили убрать? Уж не тем ли, кому сорвал теракт?
Озираюсь. Вряд ли киллер остался на месте, сделав дело, они меняют место дислокации. Или нет? Или пасет меня, ждет удобного случая? Для профи даже внешний патруль не помеха.
Перехожу дорогу, чтобы меня от улья, где засел враг, отделял поток автомобилей. Сажусь на заднее сиденье такси и называю адрес Помпилиев.
В этот раз Тевуртий открывает сразу же и кивком приглашает войти. Только когда переступаю порог дома, он спрашивает:
— Что-то случилось?
Распахивается дверь, и, размахивая пластиковыми мечами, мимо проносятся мальчишки. «Ты повержен». «Нет, ты повержен!» Выглядывает Пенелопа, кивает мне и выходит, вытирая руки о передник.
Сразу к делу перейти не решаюсь.
— Я говорил с матерью Джоанны, она…
— Ты ведь не за этим пришел.
Пенелопа смотрит пристально, и мне хочется все ей рассказать, но поднимаю руку ладонью к ней.
— Да, ты права. Пенелопа, я знаю, на что ты способна, давай обойдемся без воздействий.
Тевуртий косится с подозрением, а я ищу верную стратегию поведения, программа не приходит на помощь, и я выбираю честность. Результаты переговоров очень важны, пожалуй, даже важнее, чем гражданство на втором уровне.
— Нам нужно поговорить в месте, где…
Старик кивает.
— Идем в кабинет. Родная, включи робота, чтоб присмотрел за детьми, и присоединяйся.
Опускаюсь в коричневое кресло, не сдерживаюсь, трогаю обшивку — если и синтетика, то выглядит, как настоящая кожа. Тевуртий занимает крутящееся кресло за громоздким письменным столом и, пока не пришла Пенелопа, говорит:
— Тут все сигналы, даже те, что передает твой чип, искажаются. Так что можно говорить не таясь.
Пенелопа занимает белый диван у стены, седые волосы сливаются с ним, а темная кожа контрастирует.
— Кто ты такой и как вычислил нас? — спрашивает она.
Нет смысла скрывать свое происхождение от таких же изгоев, и я пересказываю последние недели своей жизни, начиная с установки программы и заканчивая тем, как отбил Элиссу у своих и спрятал у Рэя.
— Полагаю, Элисса и есть воплощение Танит, — заканчиваю я. — И она выбрала меня. Теперь по правилам я должен буду стать Белым Судьей, но без покровительства Ваала. А пришел я, чтобы просить вас о помощи. Элиссу нужно спрятать, я слишком на виду и все время под прицелом.
Воцаряется молчание. Старик пристально смотрит на погрустневшую жену, сворачивающую в трубочку и разворачивающую подол рубахи, и обращается к ней:
— Да, это он. Что скажешь?
Она грустно улыбается.
— От судьбы не уйдешь, как ни старайся.
Не понимаю, о чем они, только одно ясно: их отношение ко мне не изменилось после моей исповеди.
— Мы приютим девушку. А дальше все зависит не от нас. Завтра будет готов вызов на работу для матери Джоанны, вместе с ней заберем и Элиссу. Если что-то случится с нами, пообещай, что позаботишься о наших детях.
Хочется сказать, что все с ними будет хорошо, но вспоминаю, что у Тевуртия дар предвидения, и становится не по себе. Получается, что я подвергаю опасности этих людей. Потому говорю то, что они хотят услышать:
— Обещаю.
Еще час рассказываю, что мне дает программа, обсуждаем стратегию моего развития, и Помпилии поддерживают мою задумку заявиться на реалити-шоу «Выжить на Полигоне», но не сейчас, а когда немного прокачаюсь.
— Шоу спонсирует род Гисконов, — объясняет Тевуртий. — Победителям и правда перепрошивают чип, и они становятся бетами. Это для тебя самый быстрый и короткий путь наверх. На шоу не берут без достижений, хорошо, что ты предотвратил теракт и засветился на телевидении. Чем больше достижений, тем выше вероятность, что тебя возьмут.
— А Гисконам какая выгода с того шоу? Неужели оно приносит бешеную прибыль?
— Сперва пиарят кандидатов, у каждого формируется группа поддержки. Затем проводят спарринги со ставками и голосами зрителей, а это миллиарды шекелей. Ну и, сам посуди, Гисконам нет смысла подтасовывать голоса, у них достаточно влияния. Загвоздка только в том, что через два месяца, когда начнется новый набор на шоу, о тебе забудут, а сейчас ты еще не готов.
— Получается, что чем более я популярен, тем больше у меня шансов пройти отбор? — спрашиваю я больше не ради ответа, а чтобы собрать мысли в кучу.
— Не только. Зрители могут оставить тебя, если тебе будет грозить отсев. Купить тебе оружие. Популярность — залог успеха в игре.
Появляется интересная перспектива: если в течение двух дней мы с Эдом выводим трансплантологов на чистую воду, я как разоритель осиного гнезда пиарюсь у рыжей журналистки, распределяю очки характеристик и повышаю ловкость, то лучше заявляться на участие прямо сейчас, на гребне волны моей славы.
Договариваюсь с Помпилиями завтра вечером лететь за Ликой и Элиссой и спешу к Эду, прокручивая план развития событий, и прихожу к безрадостному выводу, что без помощи родителей мальчика, на которого положили глаз трансплантологи, нам не обойтись.
Дело за малым: склонить их к сотрудничеству. Как бы мне пригодился дар убеждения! Но придется действовать собственными силами.
* * *
Скрестив руки, я стою, прижавшись к стене в комнате Эда, и выглядываю в окно, верчу в руках черный маячок, похожий на бусину. Эд не в силах устоять на месте, мечется по тесной комнате, глаза его то вспыхивают, то гаснут.
— Ладно, допустим, родители согласятся установить сыну вот этот мой маячок. Мальчика похитят, а дальше-то как? Пока мы сформируем запрос на проверку питомника, оттуда уже вывезут детей! Ты сам только что сказал, что этих сволочей крышует полковник с третьего уровня! Да нас пристрелят, как только мы попытаемся что-то сделать…
— Законными методами с ними бороться бессмысленно, а вот незаконными… — хищно улыбаюсь. — У меня есть план, но делиться им не буду, пока все не продумаю.
Если Рэй сможет подключиться к системе коммуникации внешнего патруля и сымитировать команду диспетчера, то нам особо стараться не придется: на питомник обрушатся все боевые патрули. Но пока не уверен, что это сработает, и Эда не обнадеживаю — поговорить с гемодом получится только завтра, когда он приведет Элиссу к Лике, и я полечу к ним на флаере вместе с Помпилиями.
— Маячок все равно нужно устанавливать, и чем раньше, тем лучше. Твой скепсис мне непонятен.
— Ты прав, — кивает Эд, останавливаясь. — Я хотя бы узнаю, где мой брат… Поехали!
* * *
Семья мальчика живет в таком же комплексе-улье, как и Эд, на шестом этаже, в самом конце коридора, утыканного камерами. Эд долго давит на звонок, с вызовом глядя в камеру домофона, пока бодрым мужским голосом ему не отвечают:
— Что вам нужно? Мы не вызывали курьеров.
Эд представляется полицейским, вываливает на отца всю информацию о мальчике, которую почерпнул из ворованных сведений, и заканчивает:
— У нас есть все основания предполагать, что вашему сыну угрожает опасность. Впустите нас, пожалуйста.
Из домофона доносится детский плач и женский голос, но слов не разобрать — видимо, супруги совещаются, и, открываясь, дверь щелкает. Эд, пригнувшись, чтобы не удариться головой о дверной косяк, переступает порог, я иду за ним.
Навстречу выходит хозяин квартиры и встрепанная полная женщина. Программа подсказывает, что ему, как и мне, тридцать один год, он атеист без каких бы то ни было талантов, а вот его тридцатилетняя жена — культистка Ваала. Все так же стоя в прихожей, Эд рассказывает историю своего брата, представляет меня как агента с третьего уровня, который внедрен для того, чтобы вывести на чистую воду преступного полковника, показывает флешку с перепиской.
Поначалу отец семейства выглядел раздраженным, но постепенно на его лице начинает проступать заинтересованность. А вот женщина не в силах сдержать беспокойство:
— А почему бы сразу их всех не прижать? — возмущенно бормочет она. — Зачем подвергать стрессу нашего мальчика? Неужели нельзя сразу его обезопасить? Охрану приставить, например?
— Они все равно до него доберутся, — говорю я. — Мы не сможем охранять его вечно. И без маячка вы его уже не найдете.
— Эти люди правы, — обращается она к мужу. — Хуже точно не будет, если установить маячок… Помоги нам, Ваал! Вы обещаете, что они не успеют навредить…
— Не успеют, — без зазрения совести лгу я.
Следующие полчаса отец
