это и так понятно, раз укрепления строят, как говорят, «денно и нощно».
Его 5-й Восточно-Сибирский стрелковый полк входил в состав 2-й дивизии, но сейчас стал «пасынком» в 4-й дивизии генерал-майора Фока, переданный в состав Квантунского укрепленного района. Понятно, что требовалось усиление, вот только оказаться в таком подчинении Николаю Александровичу сильно не нравилось.
И на то были причины!
Александр Викторович рассматривал вверенную ему дивизию, как в былое время московских царей рачительный и добрый боярин свою собственную вотчину. По-настоящему заботливый к солдатам, великолепно знающий нюансы их нехитрого быта, вникающий во все проблемы службы, «Фока» имел огромное влияние — солдаты его любили, а младшие офицеры уважали и считали его примером истового служения отечеству.
И действительно было за что так «обожествлять» генерала нижним чинам, хорошо знающих его с Китайского похода 1900-1901 годов, так что дать ему единственному среди артурских генералов, персональное прозвище.
Вот только популярность у солдат и офицеров вызвала стойкую неприязнь у старших командиров. Въедливость и язвительность Фока оказалась настолько ядовитой, что штаб-офицеров трясло от едва сдерживаемой злобы. Нет, в тупости генерала не упрекнешь — старик был знающим военное дело, даже статьи писал, что для «вечных строевиков» редкость. А еще опытным и, что самое главное, боевым генералом, прошедшим весь путь с самой низовой должности субалтерн-офицера, командира отдельного батальона и трех полков, и имевшего блестящие аттестации не только от начальства, но и подчиненных. Одного из первых георгиевских кавалеров в войне с турками — репутация складывалась давно. А еще Фок получил почетное золотое оружие «за храбрость» в боях против китайцев, вместе с очередным ранением, будучи начальником стрелковой бригады.
Настоящий тернистый путь обычного офицера, лишенного семьи и детей, и посвящавшего все свое время службе. И потому никогда не прибегавшего к спасительным связям как гвардейцы. Или к «академической ступеньке», что исполняла роль карьерного «трамплина», как большинство штабных офицеров, что сейчас занимали весьма высокие должности начальников бригад и дивизий, уже ставших генералами. И тем «обогнавших» самого Третьякова, который не являлся генштабистом, а был сапером, окончившим инженерную академию, и лишь недавно ставший командиром номерного сибирского стрелкового полка.
Очень медленное продвижение по службе обычного, без «связей» офицера, которому в октябре исполнится ров пятьдесят лет, и когда нет перспектив на «генеральство», и пора задумываться о пенсии с отставкой. И таких здесь в Порт-Артуре подавляющее большинство — иначе бы не служили на Дальнем Востоке, очень «дальним» от столицы, где делают головокружительные карьеры и сколачивают состояния.
Так что здесь Фоку нельзя было завидовать — старик выслужил чин и ордена не на паркетах, а на поле боя, да тяжкой службой, которую тянул чуть ли не полвека, если кадетские года посчитать.
Да и то обстоятельство, что тридцать лет тому назад генерал несколько лет прослужил в Отдельном корпусе жандармов, не вызывало ни у кого из офицеров неприязни. Ведь не за деньгами или карьерой туда пошел, и от военной службы не собирался укрываться «голубым мундиром» — таким руку сейчас не протягивали. Служил ведь Фок в Польше в те далекие года, когда этот край еще продолжал бурлить после подавленного восстания.
Русских офицеров и солдат там часто подло убивали, ударом кинжала в спину или выстрелом из револьвера. А потому какая сейчас может быть неприязнь к тем служивым, кто защищал «спокойствие и порядок» на территории Привислянского края?!
Тем более, когда началась война с турками, капитан Фок немедленно отправился в действующую армию, где прославился беззаветной храбростью. Потом служил в Туркестане — от такого «счастья» старались уклониться всеми способами, а генерал получил в 38 лет под свое командование отдельный батальон, что говорило о многом…
— Но эта гора не главная наша позиция, как считают многие, включая «высокомудрых» штабных и прочих полковников, — от намека Фока многие чуть не заскрипели зубами, но промолчали.
— О да, они здесь все побывали, чередой прошли, осмотрели, обнюхали, ткнули пальцем в гору Наньшань с умным видом, а мы все взяли под козырек, и аки борзые собаки бросились выполнять указания.
Третьяков, как и другие офицеры, спрятали невольно вырвавшиеся ухмылки — так оно и происходило. И вообще, до начала войны с японцами, из «проверяющих» только начальник 7-й Восточно-Сибирской стрелковой дивизии генерал-майор Кондратенко предложил начать строительство укреплений на Цзиньчжоу, на что нужно было ассигновать одиннадцать тысяч рублей. Денег, как это водится в России, в казначействе не нашлось, и работы не стали проводится. Зато с началом боевых действий закипел настоящий каждодневный аврал — и финансирование появилось, материалы откуда-то привезли, и китайцев нагнали большим скопищем.
— Вот смотрите, господа, какая нехорошая петрушка у нас на огороде выросла, самая настоящая пакость. Гора чуть выдается к северу, и с трех сторон ее японцы могут взять по обстрел, — по лежащей на столе карте Фок прошелся острием карандаша.
— Супостаты подойдут в силах тяжких — из расчета три против одного в наступлении, против одной нашей дивизии будут три-четыре японских. А в них по одному полку полевой артиллерии — на всех полторы сотни орудий, плюс один или два полка для поддержки — полевые мортиры, гаубицы или пушки, скорее, крупповские творения в 120 мм, но могут и в шесть дюймов — а это больше полусотни стволов. И с залива подойдут канонерские лодки, я их тут изобразил — а на каждой парочка орудий в восемь или шесть дюймов. Потому спрошу вас всех — сможет ли наша артиллерия на горе подавить вражескую, или все произойдет с точностью наоборот?!
Вопрос был чисто риторическим, и ответа на него не требовалось. Итог штурма после сопротивления — недолгого или продолжительного, был предопределен. Две сотни с лишним японских орудий против семи десятков русских — как бы хорошо не были подготовлены расчеты, их просто сметут массированным огнем, перемешают с землей.
— Но ведь с Порт-Артура могут подвезти орудия, и перевес неприятеля не станет столь подавляющим, — в голосе полковника Ирмана не прозвучало уверенности, что Третьяков сразу отметил.
— Вы в этом так уверены, Владимир Александрович?!
Улыбочка Фока стала такой ехидной, что начальник артиллерийской бригады только мотнул головой. Да и сам Третьяков сомневался — в крепости недоставало примерно четверти орудий от штатного расписания, и вряд ли генерал-лейтенант Смирнов, назначенный комендантом Порт-Артура, согласится на передачу «лишних» пушек.
— И что нам делать?!
Генерал Надеин, который был самым старшим из
