Алексея стало хватать сил, чтобы самостоятельно сесть. И только по нужде старик, предварительно подержав у него на груди руку, выводил его во двор.
На четвертый день его разбудили голоса: деда Михея — спокойный, и раздраженный женский. Алексей прислушался.
— Я столько к вам ехала! Думала, вы мне поможете! — возмущался женский голос. — Знакомая сказала, вы и не такое вылечить можете!
— Так не надо же тебя лечить, — спокойно прогудел голос деда Михея.
— Как это не надо? У меня язва страшенная! Врачи говорят оперироваться, желудок отрезать совсем будут, а вы говорите — лечить не надо! — в голосе женщины появились слезы. — Что, у меня язвы нет?
— Почему нет? Есть. И большая… Но то не болезнь, то ты сама. И операцию делать большого смысла нету, — голос деда Михея был ровным и глубоким. — Отрежут желудок, ты себя в другом месте есть станешь, покуда совсем не съешь.
— Вот! Вот и вылечите меня! — настаивала женщина.
— Не могу. Вылечить болезнь можно, а у тебя нету болезни, — проговорил дед. — Лечить-то нечего.
— Как нечего? А язва? — уже перейдя почти на крик, возмущенно наезжала на деда женщина.
— А то не болезнь. То ты сама себя ешь. Злоба да зависть грызут тебя. Вот как перестанешь людям завидовать, да злобу в себе изживешь, так и исчезнет твоя язва, как не было.
— Чтоо? — почти прошипела женщина. — Я что, сюда за оскорблениями перлась в такую даль?
— Зачем ты перлась, я не знаю. А оскорблять я тебя не оскорблял. Но и обманывать тож не стану. Потому уходи. Все я тебе сказал. Боле помочь мне тебе нечем, — парировал старик.
Некоторое время еще слышалось возмущенное сопение женщины, но внезапно раздался цокот когтей по деревянному полу и глухое ворчание Альмы.
— Аааууаарррыы! — проворчала та своим нежным голоском, от которого у Алексея до сих пор все волосы на теле вставали дыбом.
Женщина взвизгнула, полным ужаса голосом проорав:
— Сейчас же уберите собаку! Вы людей еще и собаками травите! — визжала она.
— Ступай, не тронет она тебя. Нужна ты ей больно, — сквозь визг раздался спокойный голос деда. — Ступай, говорю.
По полу осторожно цокнул каблук. Раз, второй, третий… А затем каблуки застучали часто-часто, удаляясь. Простучав по деревянному крылечку, они стихли.
Алексей поднялся, и, шатаясь, выбрался из комнаты.
— А! Поднялся, опамятовал… — взглянув на него, довольно пробурчал дед. — Ну садись, кушать будем. Тебе сил набираться надобно. Как грудь-то, болит?
— Немного, — плюхнувшись на табуретку возле стола, накрытого цветастой клеенкой, ответил Алексей. — Дедушка, давно я здесь?
— Да уж седьмой день. А сколь помнишь? — с интересом взглянул на него старик, возясь с кастрюльками.
— Немного… Дня четыре вроде насчитал… — произнес Алексей. — Спасибо вам большое! Как вы меня нашли?
— А то не я, то Альма вон тебя сыскала, да меня привела. Ее благодари, — отозвался дед.
— Альма, спасибо тебе! Если бы не ты… — Алексея передернуло.
— Аауумм, — отозвалась лежавшая возле печи Альма, не поднимая головы. Алексей дернулся, уставившись на собаку.
— Я думал, мне показалось… Что брежу… — проведя по лицу рукой, пробормотал ошарашенный мужчина.
— Ты о чем? Альма, чтоль, разговаривает? — усмехнулся старик. — Она такая, любит поговорить, — добродушно улыбнулся он.
— Дедушка, как вас зовут? Я даже имени вашего не спросил… Как вас благодарить, и не знаю… — опустил голову Алексей. — В долгу я перед вами…
— Как все зовут, так и ты кликай. Дед Михей я. А платы мне никакой не надобно. Вот окрепнешь чутка, по хозяйству поможешь — да и ладно, — ставя перед ним тарелку с супом, проговорил дед.
— Конечно… Вы говорите, что делать надо, я помогать буду! — Алексей торопливо закивал.
— Скажу, скажу, не боися… — усаживаясь напротив, кивнул дед. — Ты, Алеша, жуй давай, оголодал ты сильно. Тебе силы восстанавливать надобно. И выкать мне заканчивай. Не люблю того.
За пять следующих дней Алексей выучил расписание деда. Вставал дед Михей рано, и, приняв душ на улице, готовил завтрак. После занимался со своими травками — перебирал их, отделял листья от стеблей, стебли от корней, какие сушить раскладывал да развешивал, какие сразу в ступке перетирал, сок с них отжимал да уваривать ставил, а выжимки тоже сушить раскладывал. Вообще, Алексей заметил, что у деда вся кухня в различных баночках да берестяных туесках, и буквально всюду травы развешаны, оттого в доме уютно пахло летом и сенокосом.
После к деду начинали тянуться страждущие. Иногда сам дед выходил к калитке, но чаще он встречал людей на просторной террасе, обставленной как комната. В такое время Алексей старался не мешать, и тихо сидел в доме, выполняя поручения старика. Пообедав, старик брал Альму, и они уходили в тайгу, за травами.
Вечерами, уютно устроившись за столом, они разговаривали. Алексей рассказывал деду о жене, о своей жизни, о вахте, о том, как блуждал по тайге… Рассказал, как мечтают они с женой о ребенке, и уже совсем решились на усыновление. Вот только ЭКО еще попробуют… Вот из-за того самого ЭКО Алексей в тайге и оказался. Потому и взбесился — не труда своего ему было жалко, а мечты порушенной. Надеялся он, что денег заработанных на ЭКО хватит. Старик в основном слушал, одновременно возясь с чем-нибудь.
Лишь на пятый день Алексей сообразил, что рюкзак-то он потерял. А в рюкзаке том лежали все его документы. Схватившись за голову, он застонал — как домой возвращаться теперь? Куда он без документов? И как их теперь восстанавливать, если у него ничего не осталось? Вообще ничего? Даже одежду ему дед Михей выделил!
Вернувшийся старик, сев ужинать, заметил потерянное состояние Алексея.
— Чего пригорюнился? — отправляя в рот ложку, поинтересовался у него дед.
— Да вот думаю, как домой добираться теперь. Рюкзак-то свой я потерял, а вместе с ним и все документы, — развел руками Алексей. — Придется на базу возвращаться, ждать там конца вахты, да вместе с ними прорываться… Может, получится без документов до дома добраться… Там-то я уж восстановлю их, — задумчиво проговорил Алексей.
— Далече ты от своей базы-то ушагал, — заметил дед. — Обратно не дойдешь. Попробуем твой рюкзак сыскать. Давай спать ложиться, поздно уже.
Алексей лег, но сон не шел. Беспокойство не давало заснуть. Покрутившись в кровати и так и не найдя удобного положения, Алексей встал и вышел на крыльцо. Но и там ему было тесно. Решив ополоснуться, пошел к бане. Сделав пару шагов, он замер. Из темноты навстречу ему выскочил здоровый волк, перекрыв ему дорогу. Волк тяжело дышал, с высунутого языка его на землю капала
