Встряхнул, чтобы выскочили до половины две (из шести настоящих) сигареты, протянул теперь уже совсем не страшному террористу.
– Закуришь? – и сам прихватил зубами крайнюю, пошарил по карманам, нашел зажигалку (все эти жесты на глазах противника очень его отвлекают и успокаивают), прикурил, пыхнул с наслаждением.
– Не курю, – с легкой брезгливостью ответил главарь налетчиков.
– Зря, – и с легким сердцем сунул «Дюбек» обратно. – Ну, так чего командир велел передать, где пакет? – такой тонкий психологический штришок запустил Максим. Вроде как он с самого начала был в полном порядке, а того, что произошло между звонком в дверь и текущим моментом, словно и не было вообще.
Похоже, своим поведением он очень облегчал налетчикам задачу.
– Очень нужно, срочное дело, совсем срочное. Звонили тебе, звонили, телефон не отвечает. Испугались даже, вдруг случилось что? Сердце схватило или грабители… Вот сгоряча по двери и стукнул. Ты уж прости, друг… Поехали… – носитель маски, говоря действительно очень убедительным, мягким тоном, пропустив, впрочем, вопрос о пакете, начал теснить Максима к выходу.
– Да подожди ж ты, я сейчас, хоть китель надену, а то как же в рубашке? И сапоги…
Это ему было охотно позволено. Только вот из прихожей в комнаты, как он понимал, его тяжело дышащий под маской «друг» не пустит. Может быть, не успевали его ребята закончить хотя бы самый беглый обыск.
Интересно, а на что они рассчитывают?
Полторы тысячи книг на полках с ходу не просмотришь, провода от институтской электронной машины к нему домой не протянуты, а в ящиках стола – только общие тетрадки с отрывочными записями, не понятными никому, кроме него самого, да и то не всегда и не сразу.
Ну, пусть их.
Бубнов, уже абсолютно трезвый – а что вы хотите, такой напряг и пол-литра способен нейтрализовать, не то чтобы двести граммов, – натянул сапоги, прошелся по ним бархоткой, застегнул пуговицы кителя. Человек в маске не препятствовал его туалету и не возразил, когда Максим взял из ванной вторую пачку сигарет, но попытался загородить дверь в кухню, куда доктор было направился.
– Да мне еще надо, – он указал на шкафчик, хорошо видимый из прихожей, – курева припасти. Если опять ночь и день сидеть, мне не хватит, я ж по три пачки в день смолю, а у командира моего сорта никогда не бывает.
– Маньяк, – беззлобно буркнул террорист и отступил.
«Очень хороший признак, – снова прикинул Максим. – Я им безусловно нужен живым, целым, готовым к сотрудничеству. Да и как иначе? Людей моего статуса если захватывают в плен, то с конкретной целью. Непонятно, в данном случае, какой, но бить ногами и резать уши станут только в самом крайнем случае. Вот по ситуации и сообразим, какие у них планы и инструкции».
Сейчас же Максиму казалось важным рассовать по карманам как можно больше одинаковых сигаретных пачек, чтобы среди них затерялась та самая, единственная. Обыскивать, скорее всего, не будут, уже и так все видели, а если что – запутаются, хоть на время. А рация все будет гнать информацию и давать пеленг.
Он поймал себя на желании расхохотаться. Как же они, дураки, поймались! Но нет, стоп. Это опять грань истерики. Неконтролируемой. Истерика еще пригодится, поэтому запас эмоции следует приберечь.
Главарь налетчиков дождался, когда его помощники появились в прихожей. Морды, не прикрытые масками, да в них и не нуждающиеся, потому что запоминать там нечего, выражали легкое разочарование. Почему легкое? По той же самой причине. Отсутствие технических возможностей на изображение сильных чувств.
– Ничего нету, – разведя руками, доложил боевик, отличавшийся от напарника только длиной и оттенком прически.
Тут «Мистер Икс» слегка изменил тон, обратившись к Бубнову.
– А кристаллы ваши где, Максим Николаевич, программы всякие? – с надеждой спросил он. – Вы же обещали Игорю Викторовичу, что дома поработаете и завтра все будет готово. С чем же вы работали?
Не было сегодня такого именно разговора с генералом, за это Максим мог поручиться. Но какая-то схема работы с информацией у этих ребят налажена. Если слушать кабинет генерала и его телефонные линии от случая к случаю, пользоваться обрывками сведений от секретарей, не в меру разговорчивых в кругу заслуживающих (на их взгляд) доверия коллег, то при попытке реконструкции отношений Бубнова и Чекменева нечто такое можно вообразить.
Значит, будем подыгрывать. Сейчас главное – тянуть время. Операторы «Печенега» слушают каждое слово, поднимают по тревоге штурмовые группы, может быть, уже через несколько минут они будут здесь…
– С чего вы взяли? Дома я никогда не работаю, только в лаборатории. Здесь у меня ни аппаратуры, ничего. Да и литерный уровень, понимать надо. Наверное, вы не так приказ поняли. Если действительно такая срочность, поехали. Или свяжите меня с генералом, я ему сам все объясню.
– Значит, поехали!
«Неужели они действительно повезут меня на базу? Тогда я чего-то не понял. Ну, тем лучше».
Его деликатно, но решительно вытолкали из квартиры и даже позволили запереть дверь своим ключом. И бегом, бегом вниз по лестнице, минуя лифт.
Только на втором этаже вдруг задержались, распахнули неприметную дверь в глубине тупичка рядом с шахтой мусоропровода.
Сколько ходил Максим мимо, никогда на нее внимания не обращал. А был это черный ход, грязным изломанным коридорчиком выводящий во второй, потом и в третий внутренний двор-колодец. Из которого темная, воняющая кошачьей и человеческой мочой подворотня открывалась в глухой переулок между Второй и Третьей Мещанскими улицами.
Здесь ждали две машины: одна легковая, другая – небольшой автобус. Туда его и втолкнули. Уже совсем не вежливо. Скорее – грубо.
Роль требовала у Максима спросить с соответствующим недоумением:
– Не, господа офицеры, это вы чего-то… Превышаете. Ручки придержите, пожалуйста.
Машина рванулась чересчур резко. Доктора, не успевшего сесть, качнуло. Пытаясь удержаться на ногах, он в темноте попал кому-то рукой в лицо, выругался, естественно, начал искать, за что бы зацепиться поосновательней. А в ответ его схватили сразу с нескольких сторон, за руки и поперек туловища, очень грубо усадили на жесткую скамейку.
– Теперь сиди и молчи, понял?
Для убедительности из темноты отвесили подзатыльник, и весьма тяжелый.
«Нет, суки, я вам еще нужен, убивать не станете, даже и усыпляющего не использовали, побоялись, что надолго одурею, поверх водочки-то…»
Реакция его была совершенно естественной. Не только старший офицер, оскорбленный хамством нижних чинов, но и любой московский парень – хоть со Сретенки, хоть с Котлов, хоть с Марьиной Рощи – приучен был отвечать сразу. Если рассчитывал жить в уличном коллективе дальше.
