Андрей внимательно выслушал небольшую речь Фрея и все в ней понял, потому что знал больше, чем ему было положено знать. Но, разумеется, и виду не подал.
Хотя от него ждали реакции.
— Сколько вам лет, Владимир Иванович? — спросил он с сочувствием, словно только сейчас обнаружил, что любимый начальник на самом деле — неизлечимый шизофреник.
— Давайте не будем заниматься банальными подсчетами, коллега, — возразил Ильич.
— Давайте не будем. — Андрей обратился за поддержкой к Антонине: — Я чего-то не понял?
— Есть рабочая гипотенуза, — сказала Антонина, из которой так и выпирала буйная жизненная энергия, — что нам удалось найти человека, очень похожего на вождя революции.
— Я сам вас нашел, — возразил Фрей. — Как бы вы меня нашли?
— На ловца и зверь бежит, — вмешался в разговор Бегишев. — Для твоего сведения, Андрей, мы, то есть инициативная группа, смогли пробиться к партийным архивам. Не скажу как, не скажу когда — поверь, что это было нелегко. Мы узнали, что руководство нашей страны перевезло в Швецию некую сумму в драгоценностях. И эта сумма до сих пор хранится в верных руках. А взять ее может лишь один их двух: Лев Борисович Красин, давно покойный, или лично товарищ Ленин.
— Тоже давно покойный, — добавил Андрей.
— А вот с этим позвольте, батенька, не согласиться! — Фрей вскочил и сунул большие пальцы под мышки, словно забыл, что пришел без жилета. — Я — это я, и никаких сомнений!
— Наверное, я скоро сойду с ума, — сказал Андрей.
Видно, это были слова, которых от него и ждали.
— И я тоже думал, что офигел, — сказал охранник Алик. — «Ленин жил, Ленин жив, Ленин будет жить!» Слышали этот слоган?
— А почему они вам поверят? — спросил Андрей.
Бегишев кивнул Антонине, чтобы пояснила.
— Тогда, — сказала она, — в восемнадцатом году, уже были отпечатки пальцев. Диктилоскопия.
— Дактилоскопия, — брезгливо поправил ее Ильич. Он недолюбливал Антонину — она для него была слишком полнокровной, шумной и энергичной.
— Ценности находятся в шкатулке, мы проверяли. Она запечатана восковыми печатями. На них отпечатки пальцев.
— Моих и Льва Борисовича Красина, — сказал Фрей.
— Без сравнения отпечатков никто нам шкатулку не даст, — сказал Оскар.
— Можно взять, — возразил Алик, видно, продолжая давнишний спор. — Привезем бригаду.
— Провалимся. И окажемся в ихней тюрьме, — сказала Антонина.
— А где она хранится? — спросил Андрей. — Я имею в виду шкатулку.
Действительность была столь откровенно нереальна, что Андрей и не пытался ничего для себя объяснять.
— Шкатулка? В каком-то трасте. Или банке. Кто нам скажет? — произнесла Антонина. Она была главным оратором.
— А вы уверены, что она вас ждет?
— Тебе уже сказали, — заметил Бегишев. — И вообще ты слишком много спрашиваешь.
— Вот именно! — воскликнул Ильич. — Я тоже хотел обратить ваше внимание на его любопытство.
— Учти, — сказал Бегишев. — Может, мы и сделали тактическую ошибку, когда решили тебе все рассказать сейчас, до швартовки. Потому что на берегу некогда будет рассусоливать.
— Я не уверен, что вы правы, — сказал Фрей.
— Заткнись, Ильич! В Швеции у нас везде свои люди. Никуда он не денется.
— Мне плевать, — цинично произнес Андрей, — что вы там будете получать. Мне нужны деньги. Вы обещали.
— Не только обещали. Ты получишь пятьдесят процентов. Сейчас.
Бегишев вытащил из кармана пиджака бумажник, покопался в нем, извлек две бумажки.
Андрей принял аванс.
— Вот и ладушки, — сказала Антонина, — надо вспрыснуть.
— Не надо, не надо! — закричал Фрей. — Мы стоим на пороге важного события — возрождения финансовой независимости моей партии. А вы, гражданка, готовы ради рюмки или мужских, простите, брюк пожертвовать идеалами.
— Раскол! — вдруг засмеялся Бегишев. — Раскол на большевиков и средневиков.
— Ты чего головой качаешь? — спросила Антонина у Андрея, когда они поднялись, чтобы разойтись по каютам. — Не доверяешь?
— Трудно поверить.
Они медленно шли коридором.
— Я тебя понимаю. И пока не увижу этот сундук партии, не поверю до конца. Но люди солидные, на европейском уровне, подтверждают.
— И в этого… Ильича ты веришь?
— Я вообще неверующая. Я из комсомола вышла неверующей.
— Где вы его откопали?
— Сам прибился.
— Взял и прибился?
— Он сам первый про эту историю с золотом партии пронюхал. И с ней к Бегишеву пробился.
— Как же Бегишев мог в такую чепуху поверить?
— Он и не поверил. А Ильич доказал.
— Что доказал?
— Я при этом присутствовала. Он доказал про отпечатки пальцев. У него с Лениным одинаковые отпечатки пальцев. Мы проверили.
— Как это вы проверили?
— Глупый ты человек! В документе было написано — шкатулку может получить тот, чьи отпечатки пальцев совпадут. Ты же понимаешь — они думали, что немцы их республику ликвидируют и они сделают ноги в Стокгольм. Там их денежки ждут — и начинай сказку сначала. Но ведь устояли.
— И не востребовали деньги обратно?
Они вышли на палубу. Солнце стояло низко, море было непрозрачным, лиловым, нос «Симонова» вырезал из него белые полосы пены. Было зябко.
— Подумай сюда. Кто об этом знал? Свердлов, Ленин и Красин. Свердлов откинул копыта сразу после тех событий, Ленина через два года кондрашка хватил, Красин умер через год после Ленина. Думаю, что они больше ни с кем не делились своими партийными ожиданиями. Поцелуй меня, а то что-то стало холодать.
— Здесь люди ходят.
— Мужчина не может придумать оскорбления тяжелее. Ты же стремишься к бабе, переживаешь, мечтаешь, как бы ею овладеть в любом положении, хоть на верхней палубе, хоть в машинном отделении. Ничего я стихи придумала? Ну прямо Пушкин.
Андрей поцеловал Антонину. Она раскрыла губы — поцелуй вышел профессионально страстным и жутко мокрым, как будто Андрей вляпался в горячий кисель. «Ни шагу дальше», — сказал он себе. Антонина осела в его руках.
— Хочу тебя, — стонала она и больно вонзала когти в плечи Андрея.
* * *
Мимо прошел Алеша Гаврилин. Андрей принялся рваться из объятий Антонины.
Алеша не удержался.
— Товарищ, — сказал он громко, — вы годитесь этой девушке в отцы. Этично ли насиловать ее прямо на палубе?
Алеша вел под руку Дилемму Кофанову — та сделала вид, что ничего не заметила.
— Глупо, — сказал Андрей. — Мы с вами как дети.
— Взрослые дети, — серьезно ответила Антонина. — И пожалуй, тебе в самом деле не стоило кидаться на меня прямо на палубе. Мог бы подождать, пока стемнеет.
