Основная колонна появилась минут через пятнадцать после головного дозора. Первыми двигались герулы. Все пять тысяч: я посчитал, естественно, очень приблизительно. От тех, что двигались в дозоре, эти ничем не отличались. За герулами шли четыре алы тяжелой румийской конницы. Лошади у них были покрупнее герульских. Вооружение, а двигались румийцы по полной выкладке, тоже посолиднее. Стальные шлемы, в отличие от германцев, находились на своих положенных местах – головах. Глубоко сидящие, с нащечниками и мощной пластиной внизу затылочной части, защищающей шею. По бокам макушки шлема торчали небольшие трубки, в которые были вставлены пышные перья. Белые у отряда, едущего первым, черные – вторым, красные – третьим и зеленые – четвертым. Как я понял, у каждой алы – свой цвет. Грудь защищали чешуйчатые панцири с оплечьями, бедра – кожаные юбки с разрезами для удобства посадки в седло, усиленные металлическими бляшками. Юбки доходили до колена. На голенях – поножи. Под панцирями, похоже, поддеты кольчуги. Во всяком случае, руки защищали кольчужные рукава, выходившие из под нагрудника. Маленькие, круглые, металлические щиты были приторочены к передней луке седла, в правой руке длинное копье, упертое в стремя, на поясе длинный прямой меч, за седлом объемистый тюк с поклажей. Жарко, должно быть, мужикам. И, тем не менее, никаких нарушений формы одежды. Дисциплинка, однако. Это вам не германцы и не мои охламоны. Конных румийцев насчитал две тысячи с половиной. Как в аптеке.
Дальше шла пехота. Железные римские (в смысле румийские) легионы. Эти шли с непокрытыми головами. Шлемы, похожие на кавалерийские, только без плюмажа, висели на груди. Плюмажи имелись у центурионов. У них на макушках шлемов находился поперечный красный гребень. Панцири имелись трех видов. У большей части – пластинчатые кирасы с пластинчатыми же оплечьями. У других такие же, как у кавалеристов – чешуйчатые. Меньшинство, в том числе все центурионы, были облачены в кольчуги. Последние, судя по всему, были наиболее удобны и надежны, но, как и все хорошее, сложны в изготовлении и, соответственно, дороги. Кольчуги по длине достигали колена. У воинов с пластинчатыми и чешуйчатыми панцирями бедра защищали юбки из кожаных полос. У всех имелись широкие кожаные пояса, усаженные металлическими клепками. Помнится, где-то читал, что пояс легионера являлся предметом особой гордости – на него наносили знаки отличия и воинской доблести. Потому этими поясами весьма дорожили. Интересно, здесь так же? На голенях – поножи и наручь на правой руке, ну правильно – левая-то под щитом. Сами щиты – прямоугольные, с характерным выгибом по продольной оси легионеры несли за спиной, как рюкзаки. На щитах были надеты кожаные чехлы с дыркой в середине для торчащего металлического умбона. Зачем чехлы?
Шепотом задал этот вопрос, сопящему справа Хегни.
– В такую жару – чтобы не рассыхались, в сырость – не разбухали, – предельно лаконично пояснил варанг.
Нежные какие штуковины, оказывается.
Из наступательного вооружения у легионеров наблюдался короткий меч. Знаменитый гладиус, надо полагать, и пучок копий – пилумов в кожаном чехле. Меч, почему-то, крепился справа. Подумав, сообразил, что будучи слева, мешал бы действовать щитом. Копья пехотинцы несли на правом плече. На левом несли шест с укрепленным на его конце узлом, набитым каким-то скарбом. Некоторые тащили шанцевый инструмент: лопаты, киркомотыги и ломы. Помниться, где-то читал, что легионеры несли с собой на походе колья для ограды лагеря. Здесь ничего такого не наблюдалось. Должно быть, потому, что леса для частокола было и так в избытке. Тяжеловооруженных легионеров разбавляли легковооруженные пехотинцы. Велиты, кажется. У этих защитное вооружение состояло из кожаного нагрудника и круглого щита, несомого, так же за спиной. На поясе – меч и связка пилумов на плече, ну и тот же шест с узлом через левое плечо.
Мерный топот ног, позвякивание железа, редкие команды центурионов. Поймал себя на ощущении нереальности происходящего. Словно я смотрю масштабный, несколько затянувшийся исторический фильм и никакого моего вмешательства в события не предусматривается. Жара, что ли виной. Тряхнул головой, глотнул из фляги теплой воды. Наваждение отступило.
Сигнал к атаке должен был подать Велимир, находящийся на нашем правом фланге, когда с ним поравняется хвост колонны пехоты. Дожидаться сарматскую конницу, шедшую в арьергарде, не предполагалось. Ее должна была нейтрализовать наша кавалерия. Левый фланг поручил Дубыне. В теории, к моменту подачи сигнала к атаке, с ним должна была поравняться голова пехотной колонны. Для себя выбрал место в середине, поскольку основной проблемой считал легионеров и атаку на них решил возглавить лично. Сражаться решил пешим – десантироваться с гряды, где мы сейчас сидели, верхом, как я уже говорил – чистое самоубийство, да и не созрел я еще для конного боя. Почему-то искусством владения мечом и копьем на коне местные боги меня не наградили. Приходилось осваивать его, как простому смертному – потом и тренировками.
Судя по количеству прошедшей пехоты, Велимир вскоре подаст сигнал. Плеснул из фляги воды в ладонь, ополоснул лицо, огляделся. Справа, от меня находился Хегни, слева – Туробой. За правым плечом – Валька (уговорить ее, остаться в лагере, ожидаемо не получилось), за левым пристроился Хитрован. Сидели плотно, буквально, локоть к локтю – народу на гребне разместилось весьма приличное количество. Кстати, меня мои соратники тоже пытались отговорить от личного участия в сражении. С тем же результатом, что Вальку. И не то что бы я так уж рвался в бой, просто в этом мире, даже великий князь всегда дрался в первых рядах. Ну а посланцу богов, да еще с его сверхспособностями, участвовать в рукопашной сами боги велели. По моему разумению.
Сигналом к атаке служил звук рога, который должен был подхватываться всеми сигнальщиками по цепи. Напряжение росло. Всякие шевеления среди окружавшей меня плотной массы воинов прекратились. Люди подобрались, как-то напружинились и подались вперед.
Рог прозвучал, тем не менее, неожиданно. Звук оказался не слишком сильным – до правого фланга, все же было километра два. Но обострившийся слух уловил его вполне уверенно. Тем более, сигнал сразу подхватили и он раздался где-то совсем рядом, а потом покатился дальше, на левый фланг. Я с некоторым трудом – ноги подзатекли – вскочил, выхватил меч из ножен, изо всех сил завопил что-то воинственное и сиганул вниз со склона. Крик мой утонул в многоголосом реве и треске ломающегося под напором тысяч тел укрывавшего нас, кустарника.
Стремительно съехал с кручи на пятой точке – благо бронированная – поднялся на ноги и кинулся к колонне, все еще не пришедших в себя, румийцев. До тех было метров сорок-пятьдесят. Надо отдать им должное – пока преодолел это расстояние, легионеры опомнились и начали реагировать на изменившуюся ситуацию: побросали лишнюю для боя поклажу, надели шлемы, расчехлили щиты и пилумы, кто-то вытащил из ножен мечи. Передо мной, чуть правее, метрах в десяти, из смешавшей ряды колонны, выскочил на обочину дороги, судя по гребнистому шлему, центурион, выбросил в сторону левую руку и что-то проорал. Тут же слева от него начали выстраиваться в коробочку рядовые легионеры. Нельзя было им это позволить. Кинулся на слишком шустрого командира. Тот, похоже, оказался воякой опытным. Выставил щит, левая нога впереди, на задней, правой – основной вес тела, в ожидании столкновения. Меч спрятан за правый край щита.
