получил взамен? Ни-че-го! Абсолютно ничего! – она на минуту задумалась. – Или ты клюнул на болтовню этого проходимца?
– Нет, – ответил Саймон. – Его так называемая философия отчаянно нуждается в чистом подгузнике. По крайней мере, мне так кажется. Ведь доказать, что он неправ, невозможно. С другой стороны, он не доказал, что он прав. Я не перестану задавать вопросы, пока кто-то не докажет мне, что его ответы содержат истину.
– Трудно получить сами ответы, не говоря уже о доказательствах, – промолвила Чворктэп.
Шли дни. Боль постепенно утихала, а вот кошмары мучили Саймона все сильнее.
– Странно, – сказал он Чворктэп. – Эти люди не похожи на настоящих людей. В том смысле, что они не трехмерны, как то обычно бывает во сне. Они, скорее, похожи на актеров в фильме. Более того, они как будто подсвечены с обратной стороны, как кадры кинопленки в проекторе. Иногда они исчезают, как если бы та порвалась. В иных случаях двигаются назад и говорят тоже задом наперед.
– Они черно-белые или цветные? – уточнила Чворктэп.
– Цветные.
– А рекламу ты тоже видишь?
– Издеваешься? – обиделся Саймон. – Я говорю совершенно серьезно. Я, черт возьми, мечтаю об одном – хорошенько выспаться. И нет, рекламы я не вижу. Но все эти люди пытаются мне что-то продать. Нет, не дезодорант или слабительное. А себя.
– Похоже, у его родителей монополия на лучшее эфирное время, – добавил Саймон.
– И что они говорят?
– Понятия не имею. Они разговаривают, как утенок Дональд, – Саймон принялся задумчиво перебирать струны банджо. Спустя пару минут он остановился посреди аккорда. – Эй, Чворктэп! Кажется, я понял!
– Я давно ждала, когда это произойдет, – отозвалась она.
– Ты хочешь сказать, что ты знаешь?
– Да. Знаю.
– Тогда почему ты мне не сказала?
– Потому, – ответила она, – что ты обиделся бы, что я умнее тебя, а ведь так оно обычно и есть. Поэтому я решила дать тебе возможность догадаться самому и молчала. Дабы не задевать твое мужское эго.
– Мое мужское эго здесь не причем, – ответил Саймон. – Просто моя мать постоянно говорила моему отцу и мне, какие мы остолопы. Поэтому я с трудом выношу присутствие женщины, которая гораздо меня умнее. С другой стороны, я терпеть не могу женщин глупее меня. Но я постараюсь изжить в себе оба эти предрассудка.
В любом случае, вот что произошло, если я, конечно, прав. Как ты знаешь, шалтуниане носят в своих клетках воспоминания предков. Я рассказывал тебе, что они вынуждены давать им всем равное время. Так вот, я думал, что шалтуниане уникальны. Мне казалось, что они – единственная раса во всей Вселенной, у которой есть такие клетки.
Но я ошибался. У землян они тоже есть! Разница между нами и шалтунианами состоит лишь в том, что они об этом знают. Кстати, это объяснило бы многие вещи! Время от времени какой-нибудь предок вырывался вперед, и его носитель считал себя реинкарнацией.
Мои кошмары начались вскоре после того, как королева Маргарет дала мне эликсир. Она сказала, что эликсир продлит мне молодость. Но умолчала о побочных эффектах. О том, что эта штука растворяет границы между мной и моими предками. Потеря хвоста и глаза, похоже, ускорила этот процесс. И теперь они тоже требуют равное время.
Саймон был прав. Пока эликсир не отомкнул замки, каждый предок сидел в своей клетке. Но эти клетки, образно выражаясь, имели окна, из которых вид открывался лишь в одну сторону. Или они были подобны телевизорам, настроенным всего на один канал. Предки не имели возможности общаться со своими потомками, кроме как путем ночных кошмаров или редких обрывочных мыслей, да и то обычно дурных. Но они видели их мысли и смотрели их глазами. Все его поступки, все его мысли они видели на экране. То есть, даже сидя в одиночной камере, они не были полностью лишены развлечений.
Поняв это, Саймон густо покраснел. А потом и вообще рассвирепел по поводу столь наглого вторжения в его личную жизнь. Увы, ничего с этим поделать он не мог. Чворктэп тоже злилась. Занимаясь с ней любовью, Саймон так смущался и робел, что не мог добиться нормальной эрекции.
– Как бы ты себя чувствовала, трахаясь посреди римского Колизея, причем, в день полного аншлага? – спросил он у нее. – А в первом ряду сидели бы твои собственные отец и мать.
– У меня нет родителей, – ответила она. – Я была создана в лаборатории. Но отвечая на твой вопрос, скажу: мне было бы наплевать.
Саймону было ничуть не легче, даже если он закрывал свой единственный глаз. Ментальные экраны показывали внутренним зрителям его чувства. Те были похожи на телевизионных «призраков», этакие смутные двойные контуры.
Эликсир растворил часть естественного сопротивления нервной системы Саймона, отказывавшейся общаться с его предками. Или, выражаясь иными словами, эликсир настроил антенны так, чтобы обеспечить Саймону лучший прием. Но даже в этом случае предки поначалу смогли пробиться только через бессознательную часть его «я». Это произошло в тот момент, когда он получил эликсир. Но шок от полученных ран, если можно так выразиться, шире открыл для них двери. Или, если прибегнуть к другой аналогии, были расширены дыры для проецирования его личного кино. Таким образом, там, где когда-то на мысленный экран Саймона проецировалась крошечная картинка, теперь она выросла до трех четвертей от полноразмерной.
Разница между реальным кино и тем, которое видел Саймон, заключалась в том, что он мог разговаривать с актерами на экране. Или же в электронно-лучевой трубке телевизора – как вы предпочитаете.
Саймон никак не предпочитал, но выбора у него не было.
В этой толпе имелось несколько интересных и достойных восхищения личностей, остальные же были сплошь ханжи, синеносые лицемеры, грубияны, зануды, жуткие эгоисты, нытики, извращенцы, закоснелые соглашатели и так далее. Иными словами, его предки были вовсе не подарок. Но хуже всех – его родители. Когда он был ребенком, они вообще не обращали на него внимания – за исключением тех случаев, когда пытались настроить его друг против друга. И вот теперь они громко требовали его полного внимания.
– Днем я исследователь внешнего космоса, – признался Саймон своей спутнице. – Ночью же – исследователь внутреннего. Что само по себе нехорошо. Но куда страшнее то, что они вот-вот прорвутся в дневное время.
На что Чворктэп ответила:
– А ты посмотри на это так: каждый человек – это, по сути дела, сумма своих предков. Ты то, кем были твои праотцы и праматери. Встретившись с ними лицом к лицу, ты сможешь определить, кто ты сам.
– Я знаю, кто я такой, – ответила Саймон. – Моя собственная личность
