— Товарищи! Позвольте на правах друга и свидетеля, поздравить Владимира и Алену, пожелать им всего наилучшего и … передать слово нашему почетному гостю — генералу Григорию Пантелеевичу Кравченко!
Под крики «Просим!», «Поздравляем!», «Тост!» из-за стола поднялся рано поседевший, моложавый летчик и поднял руку. Все снова утихло.
— Дорогие товарищи. Друзья. Мы собрались здесь, чтобы отметить счастливый день в жизни Владимира и Алены…
Еще через год. Атлантический океан.
Круизный лайнер «Splendor of the Seas».
Огромный воздушный корабль парил над бесконечной гладью океана. Внизу, на палубе большого круизного лайнера, идущего из Европы в Америку, поднялась суматоха. Туристы столпились на палубе стремясь зафиксировать на свои камеры это огромное, словно облако, летающее чудо.
— Что это, Майкл? — спросил чопорный старик — англичанин, рассматривая в бинокль непривычный летающий аппарат. Нет, дирижабли он видел. Но не таких размеров. Если подумать, то он был как минимум не короче самого лайнера, если не длиннее.
— Сэр Генри, это русский дирижабль В-24 «Сталин». Эти отсталые коммунисты не придумали ничего лучше для организации рейсов на Кубу, чем устаревший аппарат легче воздуха.
— Да? — пожевав губами, англичанин отложил бинокль и взял планшет. — Посмотрим.
Поиск по сайтам привел к статье корреспондента «Таймс», совершившему полет на новейшем дирижабле через Атлантику туда и обратно.
«Мы проследовали на смотровую площадку, расположенную на высоте двухэтажного дома. Рядом покачивался на швартовых ДП-16, новый, только построенный, с наполненной газом оболочкой. Двадцать девять тысяч кубометров гелиево-водородной смеси вошло в нее! Но даже этот гигант казался миниатюрным на фоне гигантского «И. Сталина», одного из четырех дирижаблей, предназначенных для полетов через Атлантику…
В салоне мягкая удобная мебель. Благоустроенные, красиво отделанные пассажирские каюты…
Командирская рубка, доступ в которую был любезно предоставлен мне и моему коллеге из CNN, оснащена самыми современными навигационными приборами, ничуть не уступая новейшим моделям пассажирских самолетов «Боинга»…
Наконец дирижабль тихо отошел от причальной мачты летного поля и отправился в первый из десяти полетов сезона. Все свершилось настолько незаметно и плавно, что, казалось, не мы ушли от причала, а сама земля легко и ласково оставила нас наедине с бескрайним голубым простором. Коричневая равнина удалялась от нас, лукаво подмигивая солнечными бликами озер и рек. Через несколько минут были включены двигатели, корабль развернулся и, с заметным набором высоты, лег курсом на запад. Ирреальность происходящего будоражила нервы, настроение было приподнятое, и все пассажиры бурно обсуждали первые впечатления…»
— Лирика, — переводя курсор на следующую ссылку, отметил англичанин. — А вот это уже интереснее.
«Например, вертолет может находиться в воздухе не более шести часов, а дирижабль — несколько суток, при этом час его работы, по предварительным оценкам, стоит в три раза меньше, чем у винтокрылой машины. На километр полета дирижабль расходует в три-пять раз меньше топлива, чем транспортный самолет, и в десять-двадцать раз меньше, чем вертолет. Именно это и послужило причиной использования грузопассажирских дирижаблей на рейсах Москва-Гавана…»
— Майкл, свяжите меня с гендиректором, — приказал он и снова поднял бинокль, наблюдая за удаляющимся дирижаблем.
Через несколько лет. Харьков.
Отец и сын Непийвода.
— Ну, поворотись-ка, сынку, дай на тебя посмотреть, — старший Непийвода довольно рассматривал стоящего напротив него сына. — Який ты гарный, настоящий городской хлопец. Давно я тебе гутарил, что учиться надо. Видишь, послушался батьку и теперь лучше председателя нашего выглядишь. Даже у него я столь справной одежи не видел. Ну, а теперь пошли, квартирой хвастать будешь.
— Зачем ходить, батя? Поехали, мне завод машину выделил.
Батя промолчал, а мать только всплеснула руками.
Машина, новенькая блестящая «Волга» с водителем, поразила родственников не меньше, чем костюм и городской говор младшего Непийвода.
Что же говорить о красивой двухкомнатной квартире в новом районе города! Район вытянулся в длину вдоль построенной линии трамвая, так, чтобы от любой остановки до любого дома можно было дойти не более чем за пятнадцать-двадцать минут. Пару двенадцатиэтажек на въезде в район сменили тесно стоящие пятиэтажные дома с «дворами-колодцами». Не далее пары-тройки сотен метров от каждого такого двора раскинулись «мини-парки» или бульвары, небольшие зеленые пятачки, чтобы было где отдохнуть глазу и погулять с ребенком. «Волга» подвезла пассажиров к самому дому. Пятиэтажное здание, сложенное из красного и белого кирпича, выглядело красиво, блестя на солнце стеклами больших окон и покоряя зрителей орнаментом стен.
В подъезде лежал ковер, покрывающий лестницу, а внизу, прямо у входа — подставка для калош, по причине летнего времени и хорошей погоды, пустующая. Поднявшись на второй этаж, младший Непийвода торжественно вставил ключ в щель, пощелкал замком и распахнул дверь, приглашая входить в квартиру.
Большой, не менее десяти метров зал, был ярко освещен солнечными лучами и полупуст. Вдоль стены стоял длинный шкаф с открытыми книжными полками, в центре, прямо под абажуром с лампочкой — небольшой круглый стол. На столе ровной стопкой лежали тетради. Несколько разномастных стульев дополняли обстановку.
— Бедновато живешь, — оценила обстановку мать.
— Мне хватает, — младшой сдаваться не собирался. — Когда женюсь, прикуплю мебель поновее, а пока и такая сойдет.
— А кушаешь где?
— Так у меня еще и спальня, и кухня есть. Вот на кухне и ем. Там у меня электрический ледник — холодильник и плита электрическая, — повел гостей за собой молодой инженер станкостроительного завода имени Коммунистического Интернационала.
Еще через два десятка лет. Луна. База «КЭЦ»
Сергей Владимирович Акимов, космонавт-исследователь.
В шлюзовой камере было тесновато. Громоздкие скафандры, вместе с контрольной аппаратурой занимали ее большую часть, оставляя для людей совсем мало места. Впрочем, для натренированного человека места как раз хватало и для того, чтобы развернуться, и для того, чтобы спокойно одеться в «скафы». Остро пахло лунным грунтом. Запах, острый, чем-то напоминавший запах пороха, заставлял собраться и в тоже время бодрил, напоминая о предстоящей разминке. В камере было холодно. Шлюз, прикрытый, в отличие от заглубленной в грунт станции, только дополнительной теплоизоляцией, остывал лунной ночью очень быстро.
