— У командира упражнение не получается, злой сейчас. Ты вот что, Гаврила, скажи, чтобы он в другой раз счастья своего писательского попытал, глядишь и повезет. Может даже и завтра. Да вежливо там с ним, без излишеств. Понял?
Солдат-отставник на службе у компании, тут же подтвердил полученный приказ, при этом усиленно косясь на непонятные агрегаты вполне понятного назначения.
— Как не понять, Григорий Дмитриевич. Это. Никак наши умники чего нового придумали, а?
Увидев, куда смотрит вестовой, вместо ответа бывший унтер рыкнул.
— Смирно! Кру-гом. Шагом марш… отсюда. Еще один любопытный выискался, на мою голову.
Проследив за выполнением приказа, он завершил подготовку пулемета к стрельбе, приладился поудобнее и…
— Григорий Дмитрич!
— Да твою же мать!!! Чего тебе на этот раз?
— Там еще господа пожаловали, говорят — их командир приглашал. Письмо от него показали.
— Как их зовут, спросили?
— Так точно, службу знаем! Господа Лунев, Талышев, Брунинг и Весон.
— Ну, тут уж точно без Александра Яковлевича никак.
Печально и едва ли не с надрывом вздохнув, Долгин накинул на облюбованную им машинку чехол и отправился за командиром. Вернулся достаточно быстро, подозрительно огляделся и успокоенный отсутствием всяких там вестовых, стал с наслаждением высаживать одну ленту за другой, время от времени прерываясь — на долив воды в охлаждающий кожух ствола, осмотр (или замену) издырявленных напрочь мишеней, и набивку опустевших лент. Сбивая крышку с очередного патронного ящика, Григорий не удержался и довольно крякнул:
— Эх, хорошо!!!
Спустя три часа.
— Вызывали, Александр Яковлевич?
— Да, Григорий Дмитриевич, прошу вас. Познакомьтесь, это наш новый главный конструктор на оружейном производстве — Джон Мозес Браунинг.
Правильно все поняв, сухощавый мужчина привстал со своего кресла и вежливо качнул головой, получив в ответ точно такой же кивок, а окончательно процедуру знакомства завершило крепкое рукопожатие.
— Поинтересуйтесь у Сонина, кто из начальников "закрытых" цехов свободно, или хотя бы приемлемо говорит на немецком или английском — нам очень нужен сопровождающий с функцией переводчика, дня на два-три. А потом подберем кого-то более подходящего, на постоянной основе. Результаты мне нужны уже сегодня! А я пока провожу господина Браунинга в наш гостевой домик.
— Сделаем.
Часом позже, и уже не в кабинете фабриканта, а в его уютном доме.
— А как с Валентином Ивановичем?
— Я ему новое задание дал, теперь самое малое год занят будет. Да и без этого у него дел хватает, по горлышко — взрыватели до ума доводить, самозарядку, иное всякое.
— Тоже верно. Слушай, а этот Талышев, что за человек?
— Заметил? Определенно, ты двигаешься в правильном направлении… он агент жандармского управления.
— Заинтересовались, значит?
— Кто бы сомневался. Но не варшавское управление, а столичное — вот уж третий месяц, как в Сестрорецке свой жандарм имеется. Догадайся, за кем его тут следить приставили?
Долгин принял информацию к сведению (непроизвольно, подкручивая левый кончик своих густых, щегольских усов) и явно отложил для последующего осмысления, вернувшись к сиюминутному.
— И зачем он здесь, агент этот?
В ответ Александр рассказал небольшую, но крайне занимательную историю о том, как на одном пограничном пункте едва не сошли с ума от радости: поначалу таможенники, затем полицейские, ну и напоследок жандармы, когда узнали о подозрительном пассажире, в багаже которого нашлось необычайно много оружия и еще больше — патронов к нему. К задержанным, совсем было примерили ярлыки террористов и злоумышляющих сразу на всю августейшую фамилию (а чего мелочиться?), а к себе — полагающиеся за их поимку ордена и медали, как их сопровождающий предъявил письмо. От его сиятельства князя Агренева. Надо сказать, что последнего таможенники помнили достаточно хорошо — попробуй не запомнить, когда то ему, то от него вагоны с оружием через границу пропускать приходиться. Но решающую роль все же сыграло не это, а наличие среди жандармского начальства одного, очень благожелательно настроенного к фабриканту подполковника. Именно его слово все и решило — путешественников отпустили, слегка извинились, и в качестве компенсации (а так же для своего спокойствия) приставили свободного на тот момент агента, на предмет сопроводить и удостовериться во всем своими собствеными глазами.
— Ну и как, удостоверился?
— Не то слово. Я ему приказал полигон показать, а там один человек как раз до пулемета дорвался. Так он на этого человека полюбовался, увидел как тот мишени свинцом поливает да и успокоился. Даже с десяток Орлов в подарок всему своему начальству согласился прихватить. Кстати, ты мне-то патронов на "знакомство" с Максимкой оставил?
— Ээ… да, на складе еще три ящика стоит.
— Из десяти?! Я вот завтра образец пулемета от Браунинга буду испытывать, так тоже кое о ком забуду.
Лицо бывшего унтера стало таким несчастным, что его собеседник все же сжалился.
— Шучу. Как твоя группа?
— Занимается, так как ты указал.
— Хорошо. Я по возможности буду им помогать, и уж точно не забуду проверять усвоенное. И вот ещё что: раз уж тебе так пулеметы в душу запали, разработай-ка для наших бойцов наставление по его применению и обслуживанию. Сможешь?
— А то! Особенно если патроны будут. Сделаю командир. А каким заниматься?
— Обоими, и Максимом, и браунингом. Да, Мозес там еще кое-чего привез, так ты все отстреляй и скажи свое мнение. Да куда собрался-то, через полчаса стемнеет?!
— На что хорошее, ну вечно времени не хватает! Ладно, завтра с утречка приступлю.
Оба собеседника отвлеклись на большие напольные часы, которые с громким переливчатым звоном отметили наступление вечера, а затем так же дружно задумались, не посетить ли им перед ужином зал для занятий гимнастикой (и такой имелся в коттедже владельца фабрики). Между прочим, его наличие не только способствовало повышению аппетита у "гимнастов", но и неизменно помогало сохранять им душевное равновесие. Свое плохое настроение князь (а следом за ним и Григорий) предпочитал вымещать на тяжелом боксерском мешке, а не на подчиненных. Впрочем, мешок страдал не только из-за них — после того, как в доме вслед за домоуправительницей Глафирой появились две молодые, фигуристые и очень красивые горничные, спортивному снаряду стало доставаться заметно сильнее.
— Может, разомнемся немного?
Еще раз поглядев на круглый циферблат часов, Александр согласился.
