Танкист убрал голову из башенки и остановил ее вращение. Теперь он знал, куда смотреть, а капризный механизм стоило поберечь. Судья бросил взгляд на радиста, тот молча кивнул, положив руку на рычаг телеграфа и демонстрируя полную готовность. Годэ кивнул в ответ, странно, хотя температура в машине превысила сорок градусов, его ощутимо морозило.
— Вперед, — скомандовал он, склонившись к водителю. — Прямо и помедленнее!
Пьер ответил жалобным взглядом, полным неприкрытого страдания. До близкого знакомства с рядовыми буднями корректировщиков он полагал, что новое назначение — большая удача. Разъезжай себе в отдалении от настоящего пекла и указывай цели пушкам. Отчасти так и оказалось, но только отчасти: Годэ не лез в первую линию, но и не отставал от катящейся вперед волны атаки, и его танк всегда оказывался там, где было жарче всего. Юркий «Рено» буквально крался через перекопанные траншеи, искореженные баррикады и вырубленный снарядами лес, играя в пятнашки с вражеской артиллерией.
А Судья вновь приник к перископу, привычно вызывая в памяти координаты и условные обозначения для батареи, терпеливо ждущей его указаний в пяти километрах отсюда. Анри Годэ хорошо, очень хорошо помнил осень четырнадцатого. И очень не любил немцев.
* * *
Галлоуэй прыгнул в траншею первым и, судя по звукам, сразу кого-то приложил своей дубиной. Грохнул сдвоенный выстрел из обреза, который рыжий ирландец снаряжал обрубками свинцовых прутьев.
«Черт возьми, сумасшедший ирландец что, заряжает свою пушку черным порохом?» — подумал Шейн, прыгая следом, прямо в клубы дыма. Траншея оказалась неожиданно глубокой, земля больно ударила по стопам. Даймант заученно перекатился, так чтобы не зацепиться поклажей, привстал на колено, напряженно выцеливая врагов в узком проходе, сплошь затянутом дымом от боцманского выстрела. Что-то бросилось на него сверху, янки с воинственным воплем отмахнулся прикладом и сразу же вслепую разрядил дробовик в упор.
— Шейн! — прикрикнул откуда-то спереди, из дыма, всевидящий Дрегер. — Мертвецов будешь убивать после!
Точно, это был тот самый немец, которого Шейн застрелил чуть ранее. От сотрясения его тело сползло с бруствера и свалилось прямо на плечи Бриллианту.
— Мартин, — гаркнул Шейн, крутя головой.
— Здесь! — отозвался напарник спереди.
«Дьявольщина, отстал!» — чертыхнулся про себя Шейн, с отвращением стряхивая с лица брызги крови покойника. Он бросился вперед, догоняя рвущийся по «шестой» отряд. После картечи Боцмана добивать здесь было некого.
— Бросаем! — скомандовал Дрегер, и, хотя противника не наблюдалось, четверо впередиидущих гренадеров заученно потянулись к сумкам. Откуда-то из-за плеча лейтенанта вытянулся длинный широкий ствол, источающий слабый дымок и запах пороховой гари. Уильям рефлекторно развернулся, поднимая револьвер, но это оказался американец со своим винчестером, выцеливающий возможную помеху гранатометчикам. Огнеметчик Беннетт прижался к стене, наполовину — насколько позволял громоздкий баллон, — втиснувшись в полуобвалившуюся нишу.
Гренадеры слаженно исполнили — точнее не скажешь — счетверенный бросок. В первый участок траншеи, в следующий, за вторым траверсом — дальше всех, снова в первый, но чуть дальше первой гранаты, и в колено второго траверса — так занудно требовала инструкция. На деле все было проще — бросай в каждое колено, и не ошибешься. Извилистые, сильно изломанные ходы сообщений для защиты от продольного огня рыли еще со времен Вобана,[86] с тех пор прогресс двигался в сторону их максимального усложнения. Ныне стандартная траншея представляла собой нечто похожее на коленвал, с прямоугольным изгибом через каждые десять-пятнадцать футов. К счастью, «L-6» была выкопана еще во времена относительно спокойного отношения к гранатам и походила скорее на извилистый след змеи.
Серия взрывов, похожих на очень громкие хлопки в ладоши, — сработали гранаты. И снова пробежка. Мартин пыхтел, как паровоз под парами, волоча свою огнеопасную ношу. Дрегер испытывал радость пополам с удивлением от сказочного везения — «кроты» продвигались почти без сопротивления. Боши, вероятно, побросали позиции, спеша сбежать подальше в тыл. Тех немногих, кто как-то пытался сопротивляться, выметали гранаты.
Новый бросок. А вот сейчас получилось нехорошо. За следующим поворотом слышались не ставшие привычными крики паники и боли, а четкие слова команды. И гранаты рванули как-то «поверху» и в стороне, скорее всего, на защитных сетках и проволочных щитах в виде двускатной крыши, чудом уцелевших от артобстрела. Дрегер щелкнул пальцами, кивнув Мартину. Огнеметчик даже вздохнул от облегчения, ведь каждый «залп» весомо облегчал его ношу.
Беннетт все равно старался действовать как можно быстрее, как и все остальные. Следующий поворот открывался вправо, огнеметчик перехватил брандспойт поудобнее, переложив рукоять из правой руки в левую. Мартин привалился боком к стене у самого сглаженного угла, оскалившегося выщербленными досками обшивки. Боцман, не долго думая, сунул окровавленную дубинку в зубы и подхватил свою двустволку за цевье, выцеливая бруствер, чтобы никто не спрыгнул сверху. Шейн быстро и коротко — на миг, не дольше — выглянул из-за угла, сразу же отшатнулся обратно. С немецкого участка захлопали выстрелы, пули вонзались в стену со звучным стуком. Янки быстро кивнул, показывая, что с той стороны помех нет. А то бывали случаи, когда нерасторопный огнеметчик и все его соседи получали обратно свой же огневой залп, отраженный щитом или иной преградой.
Мартин сунул за угол брандспойт, что-то сразу же звучно щелкнуло по щитку, толкнув руку, но было поздно. Беннетт нажал рычаг. Как обычно, шланг резко дернуло, раструб взбрыкнул, но огнеметчик привычно удержал агрегат. Пронзительно зашипело, в воздухе растекся запах чего-то ядовито-химического. За углом кто-то недоуменно вскрикнул, голос сразу же взвился до истошного вопля запредельного ужаса и немедленно оборвался коротким и сдавленным полувсхлипом, когда беснующийся огонь выжег легкие жертвы.
— Дальше, — крикнул Дрегер.
Шейн пробежал среди дыма и языков пламени. Плотные хлопья сажи оседали на одежде и лице, забивая нос едкой вонью. Кто-то черный, похожий на головешку угольно-черного цвета, слабо шевелился у самой подошвы траншеи, в противогранатной нише. Повинуясь мгновенному приступу жалости, Шейн выстрелил на бегу и, конечно, попал. Еще бы, с такого-то расстояния…
Позади топал Мартин. Как обычно, увидев последствия использования страшного оружия австралийца, Даймант испытал нечто схожее с чувством благоговейного страха. Мало что ужасает так, как огнемет, а Беннетт управлялся с ним со спокойствием и хладнокровием…
