— Дальше, — крикнул Дрегер.
Шейн пробежал среди дыма и языков пламени. Плотные хлопья сажи оседали на одежде и лице, забивая нос едкой вонью. Кто-то черный, похожий на головешку угольно-черного цвета, слабо шевелился у самой подошвы траншеи, в противогранатной нише. Повинуясь мгновенному приступу жалости, Шейн выстрелил на бегу и, конечно, попал. Еще бы, с такого-то расстояния…
Позади топал Мартин. Как обычно, увидев последствия использования страшного оружия австралийца, Даймант испытал нечто схожее с чувством благоговейного страха. Мало что ужасает так, как огнемет, а Беннетт управлялся с ним со спокойствием и хладнокровием…
Их прижали резко и неожиданно, точным и плотным огнем из «Туфа».[87] Первая же очередь тринадцатимиллиметровых дьяволов прошила верх бруствера, как невесомый пух, буквально снеся голову замыкающему.
И еще один покойник из своих, второй за день, отметил про себя Дрегер, ничком бросаясь на землю. Не дожидаясь команды, взвод растянулся по траншее и рассыпался по ответвлениям, кто на четвереньках, а кто и ползком. Пулеметчик же со знанием дела молотил короткими прицельными очередями, буквально причесывая «шестую» на протяжении доброй сотни футов, не меньше. Затем «косильщик» умолк — даже такой калибр был бесполезен против укрывшихся в траншее. Но если немцы подтащат мортиры (а они обязательно подтащат)…
Майкрофт Холл с неожиданной для новичка инициативой нахлобучил немецкую каску на палку и поднял над бруствером. Ничего не случилось, и ободренный солдат с неожиданной резвостью полез наверх. Его стащили обратно за штаны, и Шейн выразительно постучал пальцем по собственному лбу.
— Ведро же гуннское, дурень. Тот по своим не выстрелит.
Пулемет вновь заговорил.
Дрегер достал небольшой перископ и осторожно высунул его наружу, маскируя между торчащими обломками щита. При этом он старался не думать, что восходящее солнце светит прямо в лицо и, как ни прячься, перископ вполне может дать отблеск. Хорошему пулеметчику больше и не нужно, а пуля «Туфа» на дистанции в триста футов пробивает почти дюйм стали.
Хотя лейтенант и берег прибор, но стекло помутнело и покрылось разводами, а зеркало треснуло. Но смотреть было можно, и, приноровившись к искаженному обзору, перечеркнутому зигзагом трещины, Дрегер увидел капонир с пулеметом, который мешал продвинуться дальше, — плоскую бетонную «пилюлю» с узкими горизонтальными щелями бойниц. Ранее его прикрывала земляная насыпь, но ее буквально сдуло при артобстреле, теперь капонир вызывающе серел посреди черно-коричневой земли и чахлой зелени, которую не вырвала и не закопала артиллерия. В одной из бойниц запульсировал огненно-желтый цветок — «Туф» обстреливал кого-то в стороне, значительно левее и дальше. Неожиданно небольшой пригорок за капониром так же ожил, плюясь нитями трассирующих, — замаскированная пулеметная точка, машинка послабее — «Шпандау» — но в умелых руках не менее опасная.
Дрегер убрал перископ и сел прямо на дно, на кусок доски, бывший не так давно частью настила. Попытался сосредоточиться.
Две пулеметные точки, точнее, одну вполне можно считать за скорострельную артиллерийскую. Патронов не экономят, стреляют не суетливо. Впереди «шестая» прерывалась насыпью, которую «соорудили» несколько разрывов, перекопавших землю и взгромоздивших ее пологими терриконами. Путь дальше был закрыт, покинуть траншею невозможно из-за пулемета, возвращаться — в общем-то бессмысленно. А мортира Стокса капонир не возьмет, разве что поцарапает. Похоже, везение кончилось. Но все не так уж и скверно.
— Закрепляемся, — приказал он баррикадирам, державшим наготове шанцевый инструмент и пустые мешки для земли и песка. Подозвал одного из подносчиков. — Найди Судью, объясни про пулеметы, покажи на карте. Нам нужна поддержка.
Тот понятливо кивнул и побежал обратно по траншее, пригибаясь и склоняя голову, хотя над ней было еще с добрый фут земли.
Баррикадиры работали как одержимые, заполняя мешки землей и перекрывая боковые ответвления. Гренадеры обшаривали редких покойников, стараясь пополнить запас гранат трофеями. Шейн ухитрялся одновременно насвистывать что-то легкомысленное, грызть галету и запихивать патроны в магазин винчестера.
День начинался удачно.
* * *
— Коллега…
Подобное неформальное обращение, очевидно, тяжело давалось майору, у которого на лбу было написано Königlich Preußische Hauptkadettenanstalt.[88] Его лицо блестело от пота, приглаженные усы встали дыбом, из-под каски выбился неряшливый клок волос. На мгновение Хейман ощутил укол удовлетворения — «паркетный мальчик» столкнулся с суровой прозой жизни. Но лейтенант сразу одернул себя: сейчас было не время выяснять сословные разногласия, тем более что майор, несмотря на неопытность, похоже, был вполне вменяем и разумен.
Очередной разрыв засыпал их земляной крошкой. Офицеры залегли в глубокой воронке, совещаясь перед последним броском.
— Коллега? — отозвался Хейман, настолько вежливо, насколько возможно в подобной ситуации.
— Эрвин Сьюсс, — неожиданно сказал майор.
Хейман поначалу его не понял, мгновение он лихорадочно думал, кто такой Эрвин, пока не сообразил, что майор представился. Действительно, в кратком и порывистом инструктаже времени для взаимного расшаркивания как-то не нашлось.
— Фридрих Хейман, — кратко ответил лейтенант, немилосердно ругаясь про себя. Драгоценные минуты уходили одна за другой на пустые разговоры.
— Славно, — произнес майор. — К делу. Лейтенант, вы уже поняли, я человек не очень опытный. Дайте совет, как нужно действовать.
У Хеймана отвисла челюсть. Удивление его было безмерным, начиная с того, откуда мог взяться на фронте командир батальона без солидного военного опыта, и заканчивая тем, что майор вот так запросто просил помощи и совета. Давно, очень давно Фридрих так не ошибался в людях. Эрвин Сьюсс молча и внимательно смотрел на него, пока Хейман собирался с мыслями.
— Так… — Лейтенант резко потер лоб, словно разогревая мозги перед напряженной мыслительной работой. — Сколько у вас в точности человек?
— Семьдесят пять всего, — четко и кратко ответствовал Эрвин. — Из них примерно тридцать обстреляны и годны к бою, остальные либо раненые, либо мальчишки, которым бы махать хворостиной в деревне, а не идти в бой.
— Так… — повторил, нахмурившись, лейтенант. — Плохо, но не очень. Знаете всех? — так же кратко уточнил Хейман.
— Почти.
— Это уже хорошо. Так… томми, похоже, добивают вторую линию, у них много пулеметов и гранат, идти на них в лоб — чистое самоубийство. Поэтому надо сделать по-другому…
