Цыганков мрачно прокомментировал:
– Все, что собрали. Вообще, погибших немного, видать, большинство успели уйти. И раненых, как помощь оказали, с собой прихватили, там полно оберток от перевязочных пакетов и обрывков бинтов. Дня два назад их тут накрыли, не больше. Ну а тех, кого в куски порвало или кто в машинах погорел, я, понятно, не тревожил – чего уж там найдешь…
Наконец тронулись, и Сергей облегченно вздохнул. Судя по карте, меньше чем за час должны добраться до моста (тьфу-тьфу через левое плечо!), успев аккурат к сумеркам. Несмотря на нештатное топливо, «тридцатьчетверки» шли ходко, даже Цыганков почти не матерился со своего места. Башенный люк Сергей не закрывал, предпочитая вести наблюдение глазами, а не через панораму. Случись что, успеет вниз нырнуть, не впервой.
Снова вышел на связь комдив, довольно резко осведомившись, где его, собственно, носит и какого он вообще… гм, ну пусть будет детородного органа, решил искать приключений на собственную задницу, когда ему еще есть чем заняться? Пришлось объясняться. Посопев в трубку, полковник раздраженно буркнул: «Чтобы в течение часа был, иначе я тебе устрою… покатушки на карусели» – и разорвал связь. Так что Кобрин так и не узнал, что именно за «покатушки» и отчего именно «на карусели» собирается устроить вышестоящее командование.
Примерно через полчаса мучительной езды по извилистой и кочковатой лесной грунтовке, изрезанной выпиравшими из земли узловатыми корнями, танки добрались до развилки, где она, согласно карте, пересекала нужное им шоссе, ведущее прямиком к переправе. Когда до дороги оставалось метров сто, Сергей внезапно заметил в бинокль мелькнувший в разрывах ветвей высокий силуэт танка и борт тентованного грузовика. Немецких, что характерно. И на предельной скорости движущихся на запад. Похоже, кто-то из тех самых недобитков, о которых он недавно размышлял. Отпустить? Что ему, собственно, до какого-то драпающего к своим легкого «чеха» (тип танка Кобрин успел срисовать) и автомашины? Но с другой стороны, сегодня они победители, с чего бы ему кого-то отпускать? А вот хрен вам!
– Витя, полный вперед, на дороге разворот на девяносто градусов и «короткая»! Срезай напрямик, тут деревьев-то почти нет!
Не задавая вопросов, мехвод газанул, меняя направление движения. Кобрин нырнул в боевое отделение; над головой грюкнула о броню закрытая башнером створка люка. Тресь! Коротко хрустнуло перерубленное бронированным лбом нетолстое дерево, по башне заколотили сломанные ветви. Подмяв забитыми мокрой глиной гусеницами придорожные кусты, «тридцатьчетверка» выломилась на грунтовку, по которой драпали замеченные гитлеровцы. Цыганков сбросил газ, и танк, качнувшись, застыл поперек дороги. Повернулась, подвывая электроприводом, башня, и пушка коротко ахнула, выплевывая вслед улепетывающему грузовику осколочную гранату. Брызнули расколотые в щепу борта; ударная волна смяла, выворотив вперед, кабину. Пыльный брезент тента вздулся, разлетаясь дымящимися лохмотьями. И, финалом, полыхнул изодранный осколками бензобак, мгновенно превращая автомобиль в высокий огненный факел. Были ли в кузове пассажиры, осталось неизвестным… да и неважным: уцелеть после подобного у них не было ни единого шанса.
Танк тронулся с места, продвигаясь немного вперед, чтобы пылающий грузовик не перекрывал директрису. Кобрин довернул башню, совмещая прицельную марку с окутанной сизым бензиновым выхлопом кормой «Pz-38». Криво усмехнувшись – прицел лег в точности на белый трафаретный крест, – выстрелил. Менять воткнутый в ствол унитар ни смысла, ни времени не было. Да и бронебойных осталось всего несколько штук, которые следовало придержать на крайний случай. Легкому «чеху» и осколочно-фугасного хватит. С головой хватит. Так и вышло: на корме вражеского танка на миг вспух бутон разрыва, полетели в стороны какие-то искромсанные обломки, бронемашина резко дернулась и застыла, дымя развороченным МТО. Из распахнувшегося башенного люка показался танкист в приплюснутой наушниками пилотке, тут же безвольно повисший на броне, – короткая очередь спаренного «дегтярева» перечеркнула его на уровне груди. Запертые в горящей машине панцерманы попытались вытолкнуть труп наружу, но не успели: вверх рванулся фонтан ревущего пламени, мгновенно решив их судьбу.
Идущий первым полугусеничный бронетранспортер шустро вильнул к обочине, укрываясь за полосой дыма, и прибавил скорость, надеясь оторваться от преследователя. Глупо, конечно: спастись от танка на прямой, как стрела, простреливаемой на добрых полкилометра дороге нереально. Патрубки «тридцатьчетверки» окутались клубами дыма, и танк рванул следом, со скрежетом спихнув с дороги останки грузовика и объехав горящий панцер. Снова завыл электропривод, разворачивая башню вдоль шоссе. Лязгнул, запирая в казеннике новый выстрел, затвор. Бросив на чумазого заряжающего быстрый взгляд, Кобрин приник к панораме, уже привычно слившись с боевой машиной в единое целое, повторяя все ее движения, чтобы не расшибить лоб об покрытый резиной налобник. Угловатая корма броневика подскакивала на неровностях грунтовки, мотаясь из стороны в сторону, и вместе с ней дергалась вверх-вниз прицельная марка.
– Короткая! – Не столько услышав, сколько угадав по интонации приказ, мехвод привычно сбросил скорость, не дожидаясь «дублирующего» пинка.
– Огонь, – сам себе скомандовал Сергей, опуская подошву сапога на педаль спуска.
Пушка бахнула, заставив многотонную махину плавно качнуться. Коротко звякнула об отражатель стреляная гильза, улетая под ноги заряжающему: брезентовый мешок прогорел еще в одном из прошлых боев, когда именно, Кобрин не помнил.
И в этот миг, на доли секунды опережая несущуюся вслед смерть, водитель немецкого бронетранспортера вдруг резко бросил машину в сторону, одновременно вбив до полика педаль тормоза. Вряд ли именно спасаясь от выстрела – даже сумей он заметить дульную вспышку, все равно не хватило бы времени что-либо изменить. Скорее, просто сдали нервы. Оно и понятно, когда в трехстах метрах позади прет русский «Panzer-dreissig-vier», о которых в войсках уже ходили чуть ли не легенды, никакой выдержки не хватит. Будь ты хоть дважды ветеран, без единой царапины прошедший и Польшу, и французскую кампанию, и первые месяцы этой жуткой войны с проклятыми большевиками.
Разминувшийся с кормой бронетранспортера буквально на считаные сантиметры осколочно-фугасный снаряд воткнулся в землю, взметнув могучий огненно-дымный фонтан. Ударная волна придала не успевшей окончательно остановиться стальной коробке дополнительное ускорение, сталкивая машину с дороги. Иззубренные кусочки чугуна с визгом и искрами прошили тонкую противопульную броню, тела сидящих на лавках пехотинцев и противоположный борт. Транспортер юзом съехал по невысокому кювету и замер, скособочившись и задрав покрытую рваными пробоинами корму. Водитель тяжело рухнул на руль; один осколок перебил ему позвоночник, другой практически оторвал левую руку. Сидящему на месте командира машины унтер-фельдфебелю снесло полчерепа; трое ехавших в десантном отделении гитлеровцев также погибли мгновенно.
