Санин, отвечал уверенно, вежливо улыбаясь, но все возражения немчуры давил с мощью асфальтового катка. Фрицы только пищали, как лягушки под бегемотом, но против логики и реалий, сильно возражать не могли. Они были людьми трезвомыслящими и словам Геббельса о том, что не нога вражеского солдата не ступит на территорию Германии, уже не верили. Хотя бы потому, что эти ноги обутые в хорошие сапоги (Сталин, постарался приодеть армию, чтобы не ударить в грязь лицом перед Европой) уже вовсю топали по землям, находящимся за границей СССР. А террор-группы Прибалтийских и Белорусских фронтов, даже начали шалить на территории Восточной Пруссии. Гитлера, говорят, после их первых диверсий в тех местах, чуть удар не хватил и показывая генералитету своё недовольство, он сожрал половину ковра в Рейхсканцелярии. Так что хоть капитуляция и планировалась на определённых условиях, но вот рамки этих условий были очень узкими. Совершенно ни у кого не оставалось сомнений, что Германию мы дожмем, причём до осени следующего года. Вопрос в основном стоял, только в сохранении жизней тех людей, которым ещё предстоит погибнуть. Я не знаю, сколько наших ребят полегло в последний год войны в моём времени — один, два миллиона, но сегодняшними переговорами, необходимо было свести цифру потерь до минимума.
Особенно обидно, что уже всё было ясно, но вот фрицы сопротивлялись с яростью загнанной в угол крысы. Под Кенигсбергом, это я из мемуаров знаю, отстреливались уже стоя по пояс в воде, но не сдавались. И дрались уже вовсе не за Гитлера, а за свои семьи. После того, что они натворили у нас, немцы были твёрдо уверены, что русские всю Германию в блин раскатают и превратят в безжизненную пустыню. Только вот менталитет славянский при этом не учитывали... Ну, не воюем мы с побеждённым противником, нет у нас этого в крови. Даже у человека потерявшего всю семью из-за войны, рука не поднимется зарезать безоружную немку или пристрелить ребёнка. Это он сейчас, себя яростью накачивая, может представлять, что сделает со всеми гитлеровскими выкормышами. Но когда до дела дойдёт, когда перед ним будет стоять какая-нибудь тётка с ребятишками, то он максимум плюнет и уйдёт. А ещё вернее, поделится с ней продуктами из тощего солдатского сидора.
Поэтому, когда прозвучал вопрос о возможных массовых репрессиях населения Германии, Санин спокойно ответил, что никакого геноцида немцев, со стороны СССР не будет. А когда немцы захотели гарантий, ответил:
— Наши танки возле Рейхстага могут являться самой надёжной гарантией. Но когда они там встанут, капитуляция будет только безоговорочной! А в том, что Советские войска войдут в Берлин ни у кого уже сомнений нет. Вы прекрасно осведомлены как складывается ситуация на фронтах. Но сейчас, у нас ещё есть шанс, спасти миллионы жизней с обеих сторон. Именно поэтому, наше правительство приняло решение к ведению переговоров. И ещё хочу напомнить, что СССР заключив договор, всегда соблюдало его дух и букву. В отличие от некоторых мировых держав, моя страна никогда не отступала от принятых на себя обязательств.
Как он фрицев мордой ткнул! Это Артём Сергеевич, им про договор Молотова-Риббентропа напомнил, который фюрер похерил в одностороннем порядке. Немцы только закряхтели, но возразить было совершенно нечего. Чтобы несколько сгладить возникшую паузу, Гальдерих предложил сделать перерыв и слегка закусить. С нашей стороны возражений не последовало и в зал занесли подносы с напитками и бутербродами. Но я к бутерам не пошёл, а поймав фон Брауна под локоток, отвёл его к камину. Глядя на вежливо улыбающуюся физиономию Гельмута, не менее вежливо спросил:
— Ответь-ка мне любезный друг на один вопрос...
Подполковник кивнул, и я резко сменив тон продолжил:
— Какого чёрта ты меня вытащил на эти переговоры? Или ты думаешь, мне очень интересно, как именно бывший третий Рейх собирается лечь под победителя? Так я знал, что это случится, ещё задолго до начала войны. И тебе, кстати, про это сказал. Но так как детали капитуляции сейчас обсуждают компетентные люди, то возникает тот самый вопрос — для чего Я тебе понадобился? Учти, в политику «Колдун» старается не лезть, и не надо его на это толкать. Я ведь могу рассердиться и, тогда события выйдут из-под контроля, а от Германии не останется ничего, кроме нескольких строк в учебниках истории... Ну, зачем хотел встречи?
Набычившись, я смотрел в светло-синие, растерянные глаза Гельмута. Похоже, понт удался. Во всяком случае, сыграть раздражение у меня хорошо получилось. Эх, и задаст мне Санин, если задумка не выгорит! Хотя этот вариант и предусматривался при подготовке, но должен был пройти несколько по-другому — согласно всем протоколам. Но разводить долгие антимонии я не умею, и поэтому решил довериться интуиции. Так что теперь, Артём Сергеевич, который был совершенно не в курсе моего демарша, издалека удивлённо поглядывает на беседующую парочку. Да и не только он. Гаусс тоже внимательно следил за нашими перемещениями. Кстати именно из-за этого человека в цивильном прикиде, я и затеял разборку с Брауном. У меня всё нутро вопило что, во-первых, он не тот за кого себя выдаёт, а во-вторых, именно он и является среди немцев главным, хоть и сидел всю дорогу скромно в уголке. Браун растерянно оглянулся, видно затрудняясь с ответом, но я раздражённо хмыкнув, посоветовал:
— Ты не крутись, а отвечай.
Немец кашлянув осторожно ответил:
— Видите ли, господин Иванов — (когда шло знакомство, меня представили фрицам этой самой распространённой русской фамилией) — я вовсе не хочу втягивать вас в политику. Просто при первой встрече вы мне показались настоящим солдатом и человеком чести. Вот я и хотел именно для себя уяснить, что же может ожидать мою Родину в ближайшем будущем. Конечно, договариваться это дело дипломатов, но я думаю, что разговор с вами, поможет мне определиться с окончательным выбором позиции...
— Та-а-к... То есть ты для себя ещё ничего не решил? И если мои слова тебе не понравятся, то за любимого фюрера умереть готов?
Гельмут отрицательно мотнул головой сказав:
— Для себя я всё решил, поэтому и связался с Советским командованием. Но сейчас решается судьба моего народа и я, как потомок древнего рода Гогенштауфенов, не могу сделать ошибку.
Подполковник помялся и продолжил:
— Я и мои люди не сомневаются в вашем даре предвидеть будущее. И когда в начале сорок второго вы рассказывали о массовых бомбардировках наших городов, о создании фольксштурма, о тотальной мобилизации, я почему-то поверил сразу. В рассказ об английских концлагерях, тоже поверил, зная, что они их ещё с Англо-Бурской войны практикуют. Но вот когда вы говорили про зверства англо-американских войск относительно мирного населения, у вас глаза стали другими. Извините... ТОГДА я в это не поверил. И до последнего времени думал, что скорее всего, мою страну ожидают неслыханные репарации, фюрер и его окружение будут подвергнуты суду, а от Германии, в пользу стран победителей, как и после Версальского договора, отойдёт ещё часть территорий...
