И ткнул пальцем в темноту. Автоматчик несколько опешил от подобного ответа и машинально глянул, куда ему показали. А я, пользуясь моментом, сделал длинный шаг и, ухватив оружие за ствол, правой рукой отвел его в сторону, а с левой зарядил агрессору прямо в лоб. Лупил открытой ладонью, поэтому костяшки остались целыми, зато противника нокаутировал с гарантией. Только он, хоть еще и не отошел от аварии, проявил завидную прыть, успев, пока я его еще не ударил, нажать на спусковой крючок. Но трехпатронная очередь безопасно ушла в сторону (единственно что ствол так вибранул в руке, что я его чуть не выпустил), а «Демон» осел бесформенной кучей, оставив мне в подарок «Калашников». Перехватив автомат, я довольно оскалился и торжественно объявил, обращаясь к девке и неподвижному телу по имени Витек:
— Все, бобики! Власть переменилась!
От такого поворота событий даже Ванин разогнулся и, страдальчески морщась, удивленно произнес:
— Ну ты даешь!
А вот деваха повела себя неправильно. Бросив быстрый взгляд в мою сторону, она сунула руку куда-то под куртку, но нарвалась на предупреждение:
— Не дергайся. — И когда барышня застыла, добавил: — Теперь очень медленно достань, что ты там ухватила, и покажи. Не заставляй меня нервничать, а то рядом с остальными ляжешь…
Девчонка скривилась, как от зубной боли, но я добавил:
— Давай-давай, не тяни. Или ты хочешь, чтобы я тебя вдумчиво и тщательно обыскивать начал? Всю!
Тотальному обыску она явно не желала подвергаться, поэтому вытянула какой-то небольшой пистолетик и, повинуясь моему жесту, откинула оружие в сторону. Ну, вот и хорошо. Теперь остается проверить Витька на предмет стреляющего железа и можно отступать к «уазику», не опасаясь выстрела в спину. Только для начала я послал Ванина за своим пистолетом, лежащим на куче опавших листьев. А когда он его принес, вручил Алексею «калаш» со словами:
— Пользоваться умеешь? — и когда тот кивнул, продолжил: — Тогда контролируй обстановку, а я — этих гавриков обыщу, чтобы эти идиоты со злости в нас из чего-нибудь не бабахнули, когда мы уезжать будем.
Дьякон, сноровисто ухватив автомат, кивнул еще раз, а я направился к вырубленному «Демону». Тот лежал и не думая очухиваться, поэтому, быстренько охлопав бессознательное тело, я разжился «грачом» и двумя запасными магазинами к нему. Блин, если так дальше пойдет, скоро оружейным бароном стану и смогу торговать трофейными стволами оптом! И все-таки очень интересно — что это за компания такая? На бандитов вроде не похожи, но этом вооружены до зубов. Ни фига не понятно.
Передав пистолет Ванину, я направился к девчонке, которая так и продолжала стоять на коленях возле раненого. При моем приближении она только молча поежилась, но, когда я протянул руку к лежащему, тихо сказала:
— Его нельзя трогать… Он головой сильно ударился, а еще у Виктора ребра сломаны и, кажется, легкие повреждены.
Глянув на залитое кровью лицо лежащего с закрытыми глазами парня, я, почесав нос стволом «вальтера», проинформировал:
— Если дышит коротко и часто, то точно ребра сломаны. Пристегиваться надо, когда ночные гонки устраиваешь. Но кровь горлом не идет и пены кровавой на губах не видно, так что, возможно, легкие не задеты…
Барышня, услышав мои слова, только прерывисто вздохнула, а потом, подняв глаза, спросила:
— Вы нам поможете?
Я настолько опешил от подобной наглости, что даже подходящих слов найти сразу не смог. А девчонка, приняв мое молчание за размышления, торопливо добавила:
— Наша машина разбита, а его в больницу срочно надо отвезти… — После чего, переведя взгляд на лежащего «Демона», добавила: — Толика, похоже, тоже…
И тут меня прорвало:
— Ты, красавица, часом, не долбанулась? То, что вы деревья тараните, это ваши личные проблемы. И мы, кстати, к вам на помощь шли, когда в нас оружием тыкать начали, да еще и пи… э-э… бить при этом! А теперь у вас еще нахальства хватает такие разговоры вести!
За спиной, видно желая что-то сказать, деликатно кашлянул Алексей, и я перенес свое возмущение на него:
— Нечего тут «кхекать»! Ты уже один раз заполучил! Мало? Да если бы я этому Толику в лобешник не закатал, то мы бы в лучшем случае сейчас к дереву привязанные остались. А машина, кстати твоя машина, — тю-тю! Кашляет он тут! Дома кашлять будешь! Человеколюб, мля!!!
Ванин, выслушав мой эмоциональный монолог, спокойно спросил:
— Хорошо, как скажешь. И что ты предлагаешь?
Подбирая с земли девчонкин пистолетик, я раздраженно рявкнул:
— То, что и собирался делать сразу — сесть в твой тарантас и уехать! А эти пида… — Глянув на девушку, я замялся: — Кхм, бешеные, которые на людей кидаются и оружием размахивают, пусть сами разбираются, что им дальше делать и как жить!
Алексей внимательно посмотрел на меня:
— Ты готов уехать?
Ф-ф-у… Под его взглядом я на секунду замялся, и барышня воспользовалась моим молчанием:
— Мы не знали, кто вы, поэтому так себя и повели.
Я фыркнул:
— Ага, можно подумать, сейчас ты знаешь, кто мы?
— Главное, что вы не из… — она замялась и быстро добавила: — Не бандиты.
Странная заминка. Она ведь что-то другое хотела сказать, но поймала себя за язык и быстренько заменила то, чего опасалась на самом деле, на каких-то там уркаганов. Она бы еще про благородных разбойников вспомнила… Нет уж, если и помогать, то хотя бы надо знать, кого мы с собой везем. Поэтому, опустив пистолет, я сказал:
— Слушай сюда, Настя, тебя ведь Настя зовут? Вот и хорошо. Значит, так — ты мне сейчас быстренько говоришь, кто вы такие, а мы решаем, брать вас с собой или нет. Можешь не отвечать — дело хозяйское. Но тогда мы просто уезжаем, а вы трахайтесь тут сами. Я доступно излагаю?
После моих слов барышня задумалась, а я объяснил свою позицию:
— Только говори, пожалуйста, правду. И учти, что я вас в лесу видел. А еще раньше наблюдал непонятную стрельбу на дороге, когда армейский джип, бодро шмаляя из пулемета, завалил в кювет машину преследователей и смылся. Так вот — внутренний голос мне подсказывает какую-то взаимосвязь между вами, запретной зоной в Руднево, стрельбой на шоссе и тем, что вы нас приняли за хм… бандитов. Или НЕ за бандитов, а за кого-то другого? Которые ИЗ? Из откуда, не пояснишь?
Настя, по мере того как я говорил, все сильнее закусывала губу, а при упоминании о «Хамви» вообще как-то вскинулась, но потом опять поникла. Особенно когда я упомянул ее оговорку. Но молчала, как партизанка. Губы кусала и молчала. Через полминуты, так и не получив ответа, я сплюнул и повернулся к Ванину:
— Ну что? Сам видишь — не хотят они с нами разговаривать. А на нет и суда нет. Или ты опять возражать станешь?
