– Ну потешится теперь окоянный вражина… – с усмешкой молвил паренек и поспешил к окраине леса.
Ночь была светлая, наполненная светом звезд и подвешенной к небу щербатой Луны, только ветви деревьев расчерчивали ее густыми разводами сажи. Микулка добрался до западной окраины леса и услышал знакомый конский всхрап.
– Конячка моя! – радостно воскликнул он. – Поди сюда!
Конь просунул промеж кустов широкую морду и поискал влажными губами знакомую хозяйскую руку.
– Ну все, все… – успокоил его паренек. – Поехали в город, а то слишком уж много всего в один день.
Он пролез через кусты и уже собрался вскочить на конскую спину, но почувствовал на себе чей-то тяжеленный как медвежья лапа взгляд и решил обождать. Нарочито медленно достал из-за пояса кожаную перевязь, приладил к снятому с пояса мечу, закинул тяжкий булат за спину и только после этого осторожна огляделся. Ничего… Тихо, только еле ощутимый ветерок шуршит в вышине ветвями. Зарян учил, что когда глаза и уши не могут поведать от том, что надобно, следует положиться на нюх. Паренек тихонько вдохнул воздух, словно пробуя его на вкус, погонял в носу, втянул снова. Был какой-то запах. Странный запах, еле уловимый сриди сотен других запахов леса и близкого конского тела. Молодой витязь повернулся в ветер и наработанным рассеяным взором вперился в темноту. Лес жил своей таинственной жизнью, колыхался, дышал, взгляд с трудом отделял предметы от их зыбких теней и щупал, щупал… Там ежик суетится в корнях трухлявого пня, правее колышится на ветвях сорочье гнездо. А под ним неподвижная тень, словно стоит под древом кто-то огромный, сутулый. У Микулки кровь застыла в жилах, он понял, что именно взгляд этого жутковатого существа придавил ему плечи, когда он хотел забраться в седло. Ни звука, только еле ощутимый аромат дикого зверя. Паренек подумал сначала, что это медведь, но что-то слишком длинные у этого медвдя лапы. Или руки? Может леший вылез из дупла искупаться в серебряном лунном свете? Паренек осторожно шагнул в сторону и перепугался еще сильнее, узрев как сверкнули в темноте два крохотных уголька глаз неведомого чудиша. Он потянул из-за спины меч, чувствуя как новая рубаха пропитыается со спины липким потом, взял коня за повод и попятился к городу. Его остановил глухой рык.
– Поспешаешь излишне… – проревела неясная тень.
Микулку даже передернуло от непонятного страха. Упыря так не боялся, а это словно в самую душу зрит.
– А чего мне тут делать? – непослушным голосом ответил он. – Не спать же тут под кущами.
– Подь сюды. – рыкнуло из под дерева.
– Ага… Сейчас… – снова попятился паренек. – Токма коня на прощание поцелую.
– Нашел время на нежности. Да не бойся ты, не нежить я, человечий сын.
– Вот то на тебе начертано, чей ты там сын. Ступай откель явился, не то зашибу ненароком.
– Не бахвалься зазря! – строго предупредил Голос. – Чую я колдовство великой силы. А зла не чую. Делай как кажут.
Паренек спорить не стал, но ноги идти вперед никак не хотели.
– Ты что, не слыхал чего тебе Кладенец твой советует? – взрыкнуло чудище. – Разве дурного совета он тебе давал?
Тут уж Микулка не выдержал. Это кто же такой, коль Голос меча слышит вместе с ним?
– А ну выходи на свет! – зло крикнул Микулка. – Повадились тут прятаться по кущам… Выходи и говори кто ты есть, а ежели нет, так ступай своею дорогой. Недосуг мне тут со всякими баять…
Тень шевельнулась и совершенно беззвучно вышла под поток лунного света. Тут уж паренек и вовсе оторопел – шагах в десяти от него стоял здоровенный мужик с крепкими руками, короткими ногами, привыкшими к верховой езде и… с медвежьей головой. Почти медвежьей… Скорее медвежьей, нежели человеческой. В правой руке он держал внушительный, под стать себе, резной посох. Таким если угадать, то костей потом год не сыщешь.
– Узрел? – глухо взрыкнуло чудище. – Полегчало? Я Белоян, волхв. Князь думает, что княжий.
Чудище изобразило подобие усмешки, обнажив крупные белоснежные клыки. Микулка стоял с мечом и не знал что делать.
– Верно, меч засунь на место, чтоб какого лиха не приключилося. Так это ты Тита к Ящеру отправил?
– Не к Ящеру, а к русалкам, пусть позабавится. Он на меня на спящего напал, еще и не один. Только второго я не узрел, он меня дубьем прибил так, что я насилу очухался.
Микулка упрятал меч в ножны, но рассбляться и не подумал, да тут и не расслабишься, коль рядом такое стоит.
– Дрррянь… – зло проревело чудище, да так громко, что аж кусты шевельнулись – Я сразу Владимиру говорил, что не стоит Хмурому доверять воеводство верховное. Ему звездами в небесах писано быть заносчивым глупцом, чужого совета не слушающим. От того и все беды его, а от бед и озлобленность. В омуте ему самое место, мавками да русалками командовать. Говорил я Владимиру, чтоб Претича в главные воеводы метил. А Претич теперь в обиде, не пойдет воеводить… И как же ты двоих воев спросоню одолел? Тит чай тебя вдвое больше.
– Не знаю… – довольно пожал плечами Микулка. – Как-то само получилось, что он на меч налетел, а второго я и не одолел. Кабы не русалка одна, то я бы сейчас как раз заместо Тита на дне маялся.
Ночной ветерок окреп, лес вокруг зашумел, заскрипел, словно пытаясь достать говоривших мохнатыми лапами.
– Здоров ты врать… – сверкнул в лунном свете медвежьми глазками волхв. – Как это он так на меч налетел? На нем ведь доспех медный был с ладонь толщиной! И откель ты только такой взялся? Я с вечера Тита искал, так и понял что вы с ним сцепились, уж больно он неприглядно возле тебя на пиру смотрелся. Искал я его, значит, с вечера, опросил воев, понял, что о тебе никто знать не знает, ведать не ведает. Только Извек молодой отозвался. Баял, что драться ты мастак не меньше чем врать. Ну… Мне брехать не советую.
Волхв снова усмехнулся, обнажив свои жуткие клычищи.
– И еще… – волхв подошел почти вплотную, сверкнул углями-глазищами. – Есть вещи, которые я чую как волк зайца. За версту. Колдовство, волшбу всякую. А ты волшбой насквозь пропитан, вокруг тебя…
Белоян подвигал медвежьими челюстями, подыскивая нужное слово. Не нашел, вздохнул только.
– Знался с колдунами?
– Да чего мне от них надобно? Не знался и знаться не собираюсь. Просто от деда Заряна в наследство получил я меч колдовской, может ты его и чуешь?
– Зарян, говоришь? Эге… Здается мне что знавал я Заряна твоего. Помер?
– Погиб. – грустно вздохнул паренек. – Печенеги зарубили в неравном бою. Мне тоже досталось…
– Ты погодь! Не досуг мне про твои развеликие подвиги слушать. Думаешь я из удовольствия ночью по лесу шастаю? Мне сейчас только одно надобно, чтоб вокруг князя не вертелся всяческий сброд. Ты князю приглянулся, вот я тебя и искал чтоб проверить.
