– К оружию! – раздались со всех сторон возгласы, и опомнившиеся охранники, на ходу доставая мечи и опуская копья, стали образовывать живой заслон. Вскоре между возмутителем спокойствия и стульями, на которых сидела знать, стояли десятка полтора ощетинившихся клинками рыцарей и сержантов.
– Ну и дела, – пробормотал Робер, – вот кого я меньше всего ожидал увидеть именно здесь и сейчас, так это…
– Брат Недобитый Скальд, а ты здесь как оказался? – перекрикивая лязг оружия и гул толпы, прокричал Жак.
– Робер, что тебе лучше передать, меч или булаву? – громыхнул в ответ гентский рыцарь, принимая боевую стойку. – Тут работы, смотрю, немного…
На балконе, вспугнув воробья (который, как выяснилось, находился там в обществе воробьихи), появились три арбалетчика, и в сторону Скальда нацелились массивные заостренные наконечники.
– Остановись, рыцарь! – крикнул бальи. – Иначе я прикажу застрелить тебя за бунт и неуважение к суду!
Недобитый Скальд медленно опустил булаву.
– Я вассал ромейского императора Иоанна из рода Ватасиев! – объявил он на весь зал. – И не обязан здесь подчиняться ничьим приказам.
– Сир рыцарь, – вступил в разговор архидьякон, – надеюсь, вы не столь безрассудны, что желаете объявить войну одновременно Его Величеству Императору и нобилям Иерусалимского королевства? Если вы, конечно, не действуете по указке своего греческого сюзерена…
– Политика… – пробурчал гигант, косясь на арбалетчиков и опуская меч. – Обложили, крючкотворы, житья от них нет…
Несмотря на эти слова, Жак решил, что арбалеты все же оказались в переговорах намного более весомым аргументом, нежели угроза государственных неприятностей.
– Поклянитесь, сир рыцарь, что более не поднимете оружие, находясь в стенах Тира! – Архидьякон немедленно стал развивать дипломатический успех.
– Клянусь, – после долгой паузы произнес Недобитый Скальд. – Этой, как ее, Девой Марией и двенадцатью апостолами.
По команде своих хозяев стражники опустили мечи и копья.
– Что вы желаете, сир? – немного успокоившись, спросил бальи.
– Для начала поздороваться с моим другом. Пусти! – Скальд, не дожидаясь согласия, прошел через заслон, расталкивая стражников плечами. Он обнял Робера и приятельски похлопал по плечу Жака.
– Силен ты, брат, булавой махать, – одобрительно прогудел де Мерлан. – А как же Гент? Снова попал в кораблекрушение?
– К счастью, нет, – отмахнулся гигант. – Доплыли до Родоса без приключений, там ждали хорошей погоды. Ждали долго, а на этом островишке, как назло, оказалось всего пятьдесят человек венецианского гарнизона, две таверны да четыре доступные девицы. После того как мне опостылели все они, вместе взятые, а местный капитан поклялся, что ни один из его солдат не то что обидное слово скажет, но даже взгляда на меня не поднимет (калеки в отряде ему в таком количестве не нужны), я от скуки и пошел служить в войско Ватасия. Он платит рыцарям пощедрее, чем германский император, поэтому франкский полк в Никее, в котором я служил, числом поболе, чем вся армия константинопольского императора Балдуина. Служба хорошая – стычки чуть не каждый месяц, вино вкусное, а гречанки ласковы и щедры на любовь. Две недели назад мне было поручено сопровождать в Сирию на поклонение святым местам сына одного русского герцога. Хороший мальчишка, родом из этого, не выговорить без кувшина… короче, забыл. Представляешь, у них там на деревьях из всех фруктов растет лишь клюква, а в городах по улицам разгуливают медведи. Ватасий сейчас в мире с конийским султаном, мы получили проездной фирман, пересекли горы, миновали Антиохию и добрались до Бейрута. И что же? Весь город гудит как растревоженный улей. Рассказывают, будто сарацинская принцесса-колдунья влюбилась в доблестного рыцаря де Мерлана, потомка королей. Она повесила ему на шею заговоренный карбункул, вот он с его помощью победил всех рыцарей на турнире. Да только иерусалимский патриарх молился целый день и всю ночь и снял бесовское заклятие. Рыцарь силу потерял и был повержен в судебном поединке доблестным графом Сеньи, который, поговаривают, приходится незаконным сыном самому папе римскому! Вот рыцаря этого с его слугой-чернокнижником и собираются сжечь на костре. Ну я, конечно, оставил герцогского сына в бейрутском командорстве на попечении тамплиеров и рванул сюда.
– Спасибо, друг! – прочувствованно произнес Робер. – Только дело наше все одно – пропащее. Отбить нас не удастся, а если и отбить, то хоть к сарацинам на обрезание иди – в христианском мире нам жизни не будет.
– Да ладно, мало нас англичане ловили и казнили! – Скальд на всякий случай понизил голос. – В общем, так. Ждите. Казнь, как я понял, назначена на полдень, а рано утром я вас освобожу. Есть одна мысль…
– Ты хочешь в одиночку штурмовать Тир? – покачал головой Робер. – Безнадежное дело.
– Может, раз уж так получилось, что вы здесь, сир, придумаем что-то еще? – неуверенно произнес Жак. Оба рыцаря уставились на него так, словно к ним обратилась каменная статуя.
– А что может нам помочь после вынесения приговора? – спросил Робер.
– Способы имеются, – задумчиво ответил Недобитый Скальд. – Драка с палачом, например. По обычаю, победил палача и помощников – остаешься жить. Я так в Брюгге от топора ушел. Правда, палач с пятью подручными, как только я освободился от пут, сразу бросился наутек…
– Ну, это понятно, – кивнул Робер, – только я про здешнего заплечных дел мастера наслышан. Говорят, что он кинжалом орудовать мастер, могу и не управиться.
– Женитьба на девице, – добавил Жак, – вот, помнится, в Лионе, на ярмарке…
– Думал! Не подходит, – перебил его Робер. – Хафиза взяла бы меня в мужья со всеми потрохами, но, увы, она не девица, а вдова. Кроме того, ты, Жак, женат, а стало быть, не сможешь воспользоваться этой уловкой, даже если Недобитый Скальд сгонит к месту казни всех девственниц Тира.
– Решение тирского суда может отменить именем короля только бальи Иерусалимского королевства, – задумчиво произнес Скальд.
– Хм, – в глазах у Робера вспыхнул огонек надежды. – Да только сеньор Томмазо в Акре, а до нее два дня пути…
– Я получил от греческого императора трех отличных лошадей, – горделиво произнес Недобитый Скальд. – Не будем терять времени и заниматься ерундой. Если Господь хотя бы не будет мне мешать, то я успею доскакать до Акры, получить помилование и вернуться обратно к полудню.
– А вы уверены, сир рыцарь, что королевский бальи вас немедленно примет и вынесет нужное решение? – удивленно спросил Жак.
– Сеньор Томмазо – разумный человек, даром что с тевтонцами дружбу водит, – не задумываясь ответил рыцарь. – Я ему жизнь два раза спасал, на охоте и во время стычки с сарацинами. Он меня чуть не на коленях умолял, чтобы я возглавил его личный эскадрон. Так что я уверен, что он выдаст мне распоряжение об отмене казни и доставке к нему осужденных преступников, стоит мне лишь заикнуться, что я принимаю его предложение.
Недобитый Скальд развернулся и, постукивая висящими на поясе булавами, покинул зал.
После того как стражники вернулись на свои места и шум, вызванный неожиданным появлением гиганта, немного стих, к осужденным подошел де Барн.
– Весьма сожалею, господа! – произнес он сочувственным тоном. – Но вы до начала казни переданы тевтонскому ордену и по приказу нашего магистра будете находиться под моей охраной. На этот раз вас велено содержать во дворце архиепископа.
– Скоро в этом городе не останется ни одной тюрьмы, где бы мы с тобой не сидели, виллан, – проворчал Робер. – Ладно, давайте закрывать этот балаган! Честно говоря, я уже изрядно проголодался…
Тевтонцы образовали каре и, раздвигая толпу, двинулись к выходу. На всем протяжении пути Жак, не обращая внимания на сотни любопытных взглядов, думал лишь о том, успеет ли их спасти Недобитый Скальд.
* * *
Темница в архиепископском дворце располагалась в неглубоком подвале, так что узкие зарешеченные окна, пробитые под самым потолком, пропускали свет и приносили в довольно просторные помещения уличный шум.
Де Барн, рассыпаясь в извинениях, развел их по камерам, расположенным в противоположных концах коридора, поинтересовался, не нуждаются ли они в чем, и покинул друзей, сославшись на то, что его ожидает с рапортом местный комтур. Жак, в отличие от Робера, слабо верил в то, что миссия Недобитого Скальда завершится успешно. Коварная и предусмотрительная донна Корлеоне могла предвидеть, что кто-то попытается обратиться к королевскому бальи, или же устроить засаду на обратном пути. Ведь достаточно одного арбалетного залпа, чтобы гентский рыцарь по меньшей мере лишился своих хваленых византийских коней и не успел вернуться до полудня.
Уличный шум, весь день доносившийся из окна, ближе к вечеру начал стихать. А после того как за окном почернело, а колокола кафедрального собора отзвонили к вечерне, город вовсе угомонился. Теперь ночную тишину нарушали только дальние окрики часовых на башнях да топот изредка проходящей по улице ночной стражи.
