день, о прошлом почти не вспоминал. А ведь там остались родители, друзья, да все там осталось. И лежу я тут, а чувства утраты нет. Может, это потому, что ушел я, а не они? Наверное! Ведь я то понимаю, что с ними все хорошо, наверное потому и спокоен. А они? Ведь им сообщат, что пропали без вести в ходе учений. Конечно, без них тяжеловато будет, не раз еще с тоской прошлую жизнь вспомню...
Глянув на небо, понял что день пошел на убыль, а жара явно спала.
Мои мысли прервал звук со стороны КУНГа. Кто-то из медиков открыл боковую дверь, шофер автоперевязочной сразу метнулся к открытой двери и начал подкуривать сигарету. Ага, перерывчик у медицины, можно подойти, поинтересоваться! — Мелькнуло в голове.
С другой стороны поляны, видимо уже проверив посты подходил Толик. Сошлись мы у газона почти одновременно. Док затянувшись сигаретой произнес: — Что я могу сказать? Пули я вынул, одна практически под кожей, со второй пришлось возится. Большая кровопотеря, спутанное сознание. Поставил капельницу с кровезамещающей жидкостью, сделал сердечную поддержку, дыхательные аналептики.
Ручьев не выдержал: — Выживет док?
— Я не господь Бог, а медицина не математика! Если ничего неожиданного не произойдет, то выкарабкается. В машине жарко и душно. Раненного надо перенести в тень, там ему будет легче, только аккуратно, вместе с капельницей.
Толик позвал несколько солдат, и все вместе, не спеша перенесли парня в густую тень под высокий дуб. Возле него остался дежурить санинструктор разведчиков. Когда парня проносили мимо, поразил не цвет лица, а фактура кожи — как будто оно сделано из алебастра, абсолютно шершавая поверхность.
Прошло наверное около двух часов. Я успел доложиться в дивизион: рассказал о раненом, о разведчиках, обратил внимание НШ на эпизод с вертолетом-мишенью и экипажем. Майор Едрихин приказал мне отправить к вертолету один из БТРов, во главе с Ручьевым. Раненный за это время начал приходить в себя, кожа порозовела, действие наркоза практически прекратилось. Соболевский несколько раз подходил к носилкам.
Только Ручьев отправился на одном из БТРов к вертолету, как с противоположной стороны мы заметили едущей со всей возможной скоростью автобус, точнее на сделанная на базе полуторки санитарная машина. Когда она остановилась рядом с нами, всем нам стали хорошо видны белые круги с красными крестами на боках. Кабина и борта снизу и доверху были исклеваны пулями. Казалось, что на ней живого места не было! Открылась дверь и из машины, в запыленном белом халате с бурыми пятнами, вышел молодой мужчина. Слегка сутулясь, подошел и представился:
— Младший полковой врач, военврач третьего ранга Феофанов.
— Командир взвода лейтенант Штода.
— Вы очевидно, здесь старший? Раненных эвакуирую. Едва спаслись. Санитарная машина еле едет, мне необходимо срочно в госпиталь доставить раненых, иначе они погибнут! Вы представляете налетели как коршуны! Группа немецких солдат на мотоциклах выскочила на дорогу, и начала в упор стрелять по нам! Мы же находимся под защитой Красного Креста! Хорошо что вовремя увидевший их пулеметчик Гаев, скосил всех мгновенно!
Выручил меня наш док, прервав этот полуистерический монолог военврача.
— Старший лейтенант Соболевский, коллега!
— Вы врач? Тогда Вы меня понимаете, мне срочно надо доставить раненных в медучреждение!
— Показывайте, что там с ними!
Пройдя внутрь санитарки, через пару минут старлей закричал фельдшеру:
— Славка, разворачиваемся по полной, ставь УэСТэ, а я пока отсортирую!
Ни слова не говоря, фельдшер направился к автоперевязочной и забравшись на крышу, вместе с шофером сняли оттуда палатку и несколько носилок. Видно было, что это он проделывал не раз. Подключив к этому делу всех свободных солдат. Пока фельдшер Слава Пташинный руководил работой по развертыванию полкового медпункта, Соболевский с Феофановым осматривали раненных, я приказал чтобы второй БТР затащил санитарную машину на буксире в тень, завестись она уже не смогла. Прежде всего в тени под дубом где на носилках лежал разведчик поставили универсальную санитарно-транспортную палатку для временного укрытия раненых. Санитарные носилки, снятые с крыши нашей автоперевязочной, расставили в палатке и перенесли туда всех раненных. Один из них к сожалению умер и его положили отдельно в тени, накрыв использованной простыней. Свободные носилки поставили рядком под навесом — при первой необходимости их быстро можно взять.
Сначала наш док занялся тяжелыми. Их было двое, у обеих большая потеря крови, бред. Снимал промокшие от крови и пота грязные бинты, осматривал раны, делал уколы, опять перебинтовывал уже чистыми бинтами. У двух раненых были пулевые ранения плеча, а у трех — осколочные ранения в грудь, спину и руки выше локтя. Двоим поставил капельницы прямо в палатке. Шофер притащил для них из автоперевязочной кислородные баллоны с масками. Потом док вместе с военврачем обрабатывали остальных раненых. Слава-фельдшер активно помогал. У двух раненых были открытые огнестрельные переломы голеней, им еще наложили и транспортные шины.
Военврач уже успокоился и активно помогал, даже набухтел на Куренного, что тот не правильно накладывает шины: — Коллега, неправильно смоделированная шина является причиной мучительной боли иммобилизированной конечности!
Сильно меня удивило, что несмотря на то что двое было ранены тяжело, док вместе с фельдшером принялись на каждого заполнять медицинские карточки, подробно записывая проведенные мероприятия. И только после этого мои солдаты понесли первого тяжелого на операционный стол в автоперевязочную. Парень шутил, бодрился, старался из всех сил "держать марку". Как я понял ему повезло — кости не были задеты, заживление пройдет хорошо, оставалось удалить пулю.
Через минут сорок его, уже прооперированного принесли назад. Парень был чрезвычайно рад, показывал всем свой трофей всем, обещая сделать из него кулон на шею. Тотчас на операцию забрали второго тяжелого. Легкораненные терпеливо дожидались своей очереди. Их, вместе с военврачом и водителем «санитарки» сытно накормили, и теперь активно "резалась" в карты. Они даже не сразу услышали, что зовут на осмотр к врачу. Впрочем, о таких ранениях "можно мечтать": кости не задеты, ранения в мягкие ткани кисти, у двоих в — предплечья, в голень. Лафа! Ребята были рады, что так легко отделались, в отличие от остальных.
Только закончив обработку последнего раненого, док и фельдшер вспомнили, что даже не обедали. Шофер автоперевязочной сбегал к костру, где готовили пищу, принес по порции доктору с фельдшером. Теперь можно было и расслабиться. Я, док и водитель легли на носилках рядом с палаткой. Фельдшер пошел готовить умершего солдата к погребению. А
