Костя кивнул головой. Воин взял со стола кувалду и ударил ею Захария по стопе. Послышался жуткий хруст. Захарий истошно заорал.
Мишку замутило, голова пошла кругом. Как бы не упасть! Тогда посмешищем в глазах воинов станет. Но Костя вовремя заметил, подошёл и, взяв за плечо, подвёл к скамье у стола.
— Сядь, водички вот попей. Да не переживай ты так — не люди они. Достойные мужи жизнь свою отдали, из неволи выручая вот этих! Мусор это, хуже клопов!
— Да я ничего, я понимаю.
— Он понимает! Они сирот без денег оставили! Им что теперь — идти попрошайничать или голодной смертью помирать?
Захарий перестал кричать — выл тихонько. Костя снова подошёл к нему.
— Где деньги, доля твоя?
— У Павла!
— Как у Павла? — У Мишки перехватило дыхание. Неужели и Павел изменник подлый? Кому же верить тогда?
— Я мешочек с деньгами у Павла под крыльцом спрятал, вторая доска сверху прибита плохо. Поднять её если — там деньги.
У Мишки отлегло от души. Вот ведь гнида такая! Сам продал товарищей, так ещё и кормчего хотел подставить. Расчёт простой. Если обойдётся всё, деньги забрать незаметно можно и из Хлынова убираться. А случись, найдут — все подозрения на Павла лягут. А кого ещё подозревать, когда он один по вдовам ходил, долю убитых разнося?
Костя подозвал воина, шепнул ему что-то на ухо. Тот сразу вышел.
— А как ты узнал, где вдовы живут? — пересохшим от переживания голосом спросил Михаил.
— Так дело нехитрое — за ним следом ходил. Он и не обернулся ни разу, меня не заметил. Только всё это мелочь. Ладью бы сыскать, что с большими трофеями!
— Теперь уж не судьба, — заметил Костя. Он посмотрел на воина, кивнул. Тот подошёл к лежащему Захарию, вытащил нож и резким ударом всадил его в сердце предателю. Бывший невольник дёрнулся и испустил дух.
— Свободу же приобрёл, дурень! Жил бы да радовался! Сдох, как шелудивый пёс! — сказал Костя и сплюнул на тело убитого.
По лестнице загромыхали сапоги — вернулся воин. В руке его был кожаный мешочек. Он положил его на стол, развязал. Тускло сверкнуло серебро.
— Порешить гада надо было сразу, и все дела! — неожиданно сказал Филька Косой. — Так нет же, пообещал ещё денег! Говорил же отец мой — жадность погубит.
— Это точно!
Костя подошёл к Михаилу.
— Иди домой спокойно. Осиное гнездо в городе уничтожено, — во многом благодаря тебе. Долго Фильку поймать не могли, однако сколько верёвочке не виться, всё равно конец будет. Приходи послезавтра на площадь, разбойников прилюдно казнить будут.
— Казнить?
— А чего их в темнице держать? Кормить задарма — только деньги переводить. Они и так живыми лишнее ходят. И ещё не забудь — через седмицу вече будет. Приходи обязательно. Будут воеводу выбирать да посадника городского. Глядишь — и твой голос не лишним окажется.
— Тогда обязательно буду!
Мишка пришёл домой и сразу завалился спать. И так уже большая часть ночи прошла, скоро первые петухи прокричат.
Спал до полудня, последние три ночи вымотали — колготными, суматошными оказались. А после полудня Павел пришёл. Отсчитал Мишка денег из сундука, по мешочкам рассыпал.
— Отнеси вдовам — кроме прохоровской. Я слово своё держу.
— Да воздаст тебе Бог многажды, Михаил! Только зачем от себя отрываешь — ведь деньги воины у разбойников сыскали!
— А то ты не знаешь, что ежели к воинам чего попало — назад не вернёшь.
— Верно, — вздохнул Павел. — Так ведь с другой стороны, Костя вроде как друг тебе.
— Дружба дружбой, а служба службой… Вот, сказывал он, что завтра разбойников на площади казнить будут. Придёшь?
— Не по душе мне такие погляделки, уволь.
— Тогда ещё скажу: через седмицу — вече. Костя сказывал, воеводу да посадника выбирать будут. Сентябрь на дворе, новый год начался.
— Все на вече пойдут, стало быть — и я тоже.
С утра Михаил на площадь пошёл — посмотреть на казнь. Для воров, разбойников и грабителей мера наказания была одна — повешенье.
Виселица уже стояла на площади. Народ собирался на зрелище. Михаил понимал, что без убийств в этом жестоком мире не обойтись. Но одно дело — убить врага в открытом бою, когда если не ты окажешься более опытным и удачливым, то противник тебя жизни лишит. И потому предстоящая экзекуция удовлетворения у него не вызывала. Он бы и не пошёл на неё, но с другой стороны — лично причастен к поимке главаря и ликвидации всей разбойничьей шайки.
Вывели к эшафоту приговорённых. Подвойский зачитал судебный приговор. Затем священник прочитал молитву. Наступил решающий момент. Палач в чёрном колпаке на всё лицо, с прорезями для глаз накинул на шею Фильки Косого верёвку, подтянул узел и тут же ударом ноги выбил небольшую скамейку из-под его ног. Тело злодея задёргалось в агонии, потом замерло со склонённой набок головой.
Толпа восторженно взревела, горожане заулюлюкали:
— Так этому аспиду и надо! — выкрикнула одна из женщин.
— Всех душегубов повесить! — требовали хлыновцы.
Михаил не стал смотреть, как будут казнить остальных — уж больно зрелище тягостное. Он пробился через гудящую толпу и пошёл к дому.
Юная душа купца протестовала против только что увиденного. «Зачем собрались сюда зеваки? Что занятного в зрелище казни? Или нервы себе пощекотать захотелось?» Не понимал он сейчас этих людей.
Зашёл в лавку. Лиза сидела в одиночестве. Понятно — весь народ на площади, тут не до покупок.
— Чем занимаешься?
— Книгу читаю — «Житие святых». Мишка удивился. Про книги он слышал, даже видел в церкви — Библию. Но чтобы вот так читали?
— Интересно?
— Очень!
— А взяла где?
— На Слободском спуске лавка есть, где пергаментом, бумагой и чернилами торгуют. Так там и книги есть. Вот — на жалованье купила.
— Не жалко на книги деньги тратить? Другие девушки в твоём возрасте одежду покупают, платки да украшения.
— То они. Они свободные, а я — холопка невольная, — вздохнула Лиза. — Ты ведь меня купил — забыл?
Не забыл Мишка, но ему как-то и в голову не приходило, что девушка тяготится своим положением. Крыша над головой есть, одета и обута, сыта — ест то же самое, что и он с дедом и бабкой… Чего же ещё желать?
— Коли так свободы желаешь, то я тебя отпускаю. Хочешь — вольную напишу, всё честь по чести.
— Правда?!
— Разве я тебя обманывал когда?
Лиза вскочила, захлопала в ладоши. Такой весёлой и радостной он её ещё не видел.
Михаил взял лист бумаги и написал «вольную». Мелким песком чернила присыпал, сдул, помахал бумагой в воздухе.
— Держи!
— Ой, спасибо! — запунцовела Лиза.
