Он повернулся на бок, оглядел камеру. Ничего необычного, примерно пять на три, на одного человека в самый раз. Нет освещения — зато наверху, метрах в трех от пола, потолок здесь очень высокий — есть небольшое, забранное частой решеткой окошко, в которое сочится свет. Значит, он где-то на поверхности, не в подземелье, как он рассчитывал. То, что они не предусмотрели здесь лампочку это хорошо. Током можно попытаться оглушить охранника или покончить с собой. Грубая постель из охапки соломы (откуда взяли только), ведро с крышкой — это, надо понимать — параша. На стене, бетонной, холодной — что-то нацарапано, непонятно чем.
Полковник подполз поближе, посмотрел. Глаза, обожженные светом и до сих пор сочащиеся тупой болью — опознали пушту. Значит — тут содержат моджахедов.
Счета, обычного для тюремной камеры — не было.
Полковника Цагоева сложно было сломать насилием, невозможно — спецпрепаратами, у него стояла блокада. Ее поставили на случай, если он попадет в руки чужих — но и против своих она должна была сработать. Химии все равно — свои или чужие.
Он был мертв. Он умер тогда, когда несколько лет назад согласился вступить в организацию заговорщиков, которые получили данные о предательстве Андропова и готовящейся сдаче СССР — эти данные передали люди в ЦРУ, чтобы спровоцировать схватку внутри спецслужб Союза. Дезинформационная операция, стратегических последствий которой никто не просчитал, только тактические. Он отчетливо понимал, что провал означает смерть для всех, возможно что и пытки как в тридцать седьмом и подготовился к этому уже тогда. Пытки сейчас — его ничуть не пугали, он смирился с тем, что не умрет легко…
Телятников, значит, гнида. Сам резидент…
Полковник обратил внимание на потолок, насколько его можно было видеть. Отметил про себя, что кормушка в двери все же была, просто он ее не заметил. Трудно что-то заметить, если тебя тащат, заломив руки.
Видеокамер вроде нет, глазков тоже. У гэбья может быть всякое оборудование, но в Афганистан самое новое не дадут, здесь тебе не главный противник. Если только…
Если только он изначально не просчитался с масштабом игры.
Если Телятников играет в игру с Афганистаном, предавая своих ради каких-то своих целей — ради денег, например, или собирается на Запад бежать и отрабатывает там свой пенсион — это одно дело. А вот если какие-то силы в КГБ, оставшиеся после бойни в Доме два холодной осенью восемьдесят седьмого — решили поквитаться, выявить их группу, раскрыть ее и вывести на процесс — дело другое. Тут — оборудование может быть любое и аппаратура — любая.
Тогда что — все?
Он вспомнил фронтовика, учившего его — звали его Федор Степанович, обычный крестьянин-колхозник, хлебнувший на войне крове и так и не смогший вернуться к мирному труду, когда все было кончено. Первое, что он сказал зеленым лейтенантам, отобранным для курсов в Балашихе по каким-то неведомым критериям и стоящих перед ним в коротком строю — не торопитесь умирать, ребята. Не торопитесь — умирать…
Не торопитесь умирать…
Играть еще можно. Все решит встреча с Телятниковым. Какие козыри у него на руках. Что он может ему предложить. Вот тогда — он и вступит в Игру.
Афганистан, база ВВС СССР Баграм
11 июля 1988 года
Генерал-майор Телятников с очередным выездом в Баграм немного задержался. Все дело было в том, что ему присвоили очередное воинское звание. Теперь уже генеральское — он входил в касту неприкасаемых. Для его оперативной разработки теперь требовалось личное согласие Председателя КГБ СССР. Ни МВД ни ГРУ его разрабатывать не имели права. Только партийные органы… отдел административных органов ЦК, если какой доброжелатель его заложит. Они имеют право кого угодно разрабатывать. Но это в Москве поостеречься надо, а тут не Москва. Тут Кабул. Как приедут, так и уедут. А если особо принципиальные попадутся — уедут в цинке. Не первые и не последние…
Не первые и не последние…
Никакого особого ритуала не было. Он был старшим — значит, поздравлять было некому, только телеграмма из Москвы.
Надо заказать шинель. Папаху… все дела. Нормальных портных из советских тут нет. Нурузгай. Придворный портной, обшивавший всю сороковую армию Нурузгай — вот кому надо заказать. Чтобы настоящая английская шерсть, настоящая каракульча. Получится даже лучше, чем в спецателье на Арбате, где обычно обшивались советские военачальники. До того, как начать работать на сороковую армию — Нурузгай обшивал короля.
Да… завтра надо заказать…
С телеграммой в руке — Телятников прошел по коридору советского посольства к закрепленному за ним кабинету, в котором он в последнее время часто не бывал. Запер за собой дверь… замок сработал тяжело… пыль набилась, надо почистить, маслом брызнуть… да некогда. Заперлось — и ладно…
В сейфе — была бутылка коньяка… бутылка коньяка находится в сейфе каждого уважающего себя чиновника и генерала. На стене висело зачем-то зеркало… грязное, пыльное…
Телятников обшарил ящики стола, нашел таки емкость… жестяную кружку. Не бокал, ни даже стакан — простая кружка. Ничего… сгодится. Он налил полную кружку коньяка. Встал перед зеркалом… со вкусом выпил, медленно, мелкими глотками. Настроение было… приподнято — пофигистическое. Он чувствовал, что в одном шаге от свободы…
Мать их… всех.
И этот старикан… гнида. Кого он из себя изображает… Какой-то судья… что ему понять в оперативной работе. Вот придурок…
Но все равно — надо готовиться дергать. Надо — несколько дней, больше он не продержится. Только бы не случилось чего…
Ему внезапно в голову пришла мысль… Если придут, сейф обязательно будут обыскивать. Надо им кое-что оставить, а то…
И машину вызвать.
Он поднял трубку, набрал короткий внутрипосольский номер.
— Телятников. Машину с сопровождением. Хорошо…
Да… надо кое-что написать. Точнее…
Он нашел в столе пачку бумаги. Резко расчеркнулся…. Улыбнулся и пошел к сейфу…
— Товарищ полковник… — секретчик был явно смущен… вообще то, выносить из посольства запрещено. Тут же все сов. секретно… да ОП[39] попадается…
— Генерал-майор
Секретчик и вовсе утух.
— Поздравляю с присвоением очередного звания, товарищ генерал-майор…
— Какая разница — рассудительно сказал Телятников — либо ждать нашего спеца. Либо я сейчас передам это на борт в Баграме и отправлю в Москву? Допуск у меня есть. Со мной сопровождение, полетим на вертолете. Вопросы есть? Давай журнал!
Секретчик решил, что нахрен ему связываться с резидентом. Тем более — если ему генерал-майора присвоили… значит, в фаворе. Сожрет и не подавится. А инструкция… ее какие-нибудь придурки в НКВД писали. А пуговки то нету у правого кармана, б…[40]
