Опять съехал с гребня вниз. Бегом, перепрыгивая через трупы, пересек дорогу, добрался до болота. Под ногами зачавкала рыжая жижа. Туробой и Хегни молча, пристроились по бокам. Сзади пыхтела Валька. Добрался до ближайшего очага сражения. Здесь пара сотен увязших легионеров отбивались от четырех-пяти сотен славских воинов. Последние, так же основательно увязнув, окружили румийцев полукольцом. Между противоборствующими сторонами оставался промежуток свободного пространства метра в три. Румийцы, все же, сумели сбить щиты. Видимо, и это, так же, ослабило натиск славов. Попытки атаковать были какими-то неуверенными. Они увязали в болоте и не могли толком разогнаться, чтобы ударом щита о щит столкнуть легионеров с занятой позиции и разбить строй. Румийцы ловко кололи из-за щитов своими короткими мечами, давящих на них славов, и те, потеряв с десяток человек, не выдерживали и откатывались на исходную позицию. Враги, при этом, потерь почти не несли.
Славы перемешались: мечники, копейщики атаковали разрозненно, беспорядочно и бестолково. Решение созрело быстро. Может я военный гений? Хотя, вроде бы все вполне очевидно – я обратил внимание, что румийские копейщики практически все потеряли свои копья. Добрался до задних рядов, месящих грязь воинов и рявкнул:
– Все, кто с копьями и рогатинами! Ко мне!
Хегни продублировал команду. Несколько голосов подхватили, и из топчущейся толпы, начали проталкиваться воины с названным вооружением.
Приказал им строиться в четыре ряда. Минут через пять получил этакую минифалангу длиной метров в пятьдесят из двух с лишним сотен копейщиков. В первые два ряда поставил воинов с рогатинами – рогатины короче копий, в задние – с копьями, рассчитывая, что два задних ряда дотянуться до врага и из глубины строя. Некоторый опыт большинство славов имело – тренировки под Кийградом прошли не зря, потому быстро просекли мой замысел.
Чуть не сорвав голос, заставил попятиться и отступить мечников, все еще пытавшихся разбить строй румийцев. Как только те, недовольно ворча, расступились, вперед на увязших легионеров двинулась стена копейщиков.
Вообще, здешние румийцы копейный бой, как таковой, в сражениях применяли, как-то ограниченно. Это мне объяснили местные учителя военного дела. Не помню, так ли было с нашими римлянами, но, вроде бы так же. Строилась манипула следующим образом: первый ряд, вообще, копий не имел, только мечи. У второго и третьего ряда копья имелись. Причем, у третьего копья были длиннее, чтобы и со своего места доставать до врага. Так вот, если местные легионеры сталкивались с копейным строем, вроде фаланги, они сближались на уверенный бросок метательного копья и делали несколько залпов пилумами. Как правило, передние ряды противника приходили в расстройство. Пользуясь этим, румийцы стремительным броском сокращали дистанцию до сверхмалой. Длинные копья противника становились, при этом, практически, бесполезными. Легионеры же, уперев свои щиты в щиты противников, сноровисто кололи тех своими короткими мечами, постоянно напирая и не давая разорвать дистанцию. Следующие два ряда с копьями, по мере сил, помогали бойцам из первого ряда. При гибели, или ранении впередистоящего соратника, легионер из второго ряда бросал копье под ноги, вынимал меч, выдвигался в первый ряд и действовал, как мечник. Брошенное копье подбирал воин из четвертого ряда, ставшего третьим, и действовал, как копейщик. Сложно? Наверное, но у румийцев получалось.
Ну и, естественно, копейщики активно использовались при атаках вражеской кавалерии. В этом случае копьями вооружались первые две шеренги воинов и по два воина на флангах в каждом ряду, на случай, если конница проникнет между манипулами и нападет с боков. При фронтальной атаке первая шеренга становилась на колено, утыкая древки копий в землю и направляя острия в сторону атакующих. Вторая шеренга оставалась стоять, но с копьями производила точно такие же манипуляции. В итоге всадников встречала смертоносная изгородь, пробить которую тяжелой кавалерии, если и удавалось, то ценой больших потерь и потери скорости и пробивной мощи. А потерявшую скорость конницу, румийцы довольно уверенно разили своими гладиусами (в основном лошадей), закрываясь от рубящих ударов сверху, щитами.
Сейчас пилумов у румийцев не было. Быстро и одновременно броситься вперед, сидя почти по пояс в болоте, они не могли, так что все преимущества были на стороне копейщиков. Сблизившись с легионерами до полутора-двух метров, они заработали копьями. Все четыре ряда – благо длина древков это позволяла. В итоге против одного румийца, стоящего в первом ряду, действовали четверо копейщиков из всей глубины строя. Те из легионеров, кто пытался рвануться вперед, неизбежно открывались и хоть одно копье, да находило цель. Кто-то пытался рубить древки, но для хорошего замаха, способного перерубить толстое, выдержанное дерево, опять нужно было приоткрыться. Последствия этого для таких вот дровосеков, так же были печальными. Ушедших вглухую защиту, пытающихся укрыться за щитами, копья тоже, рано или поздно, доставали.
Не выдержав, передние ряды румийцев подались назад. Задние, не удержав массы отступающих, попятились еще на несколько метров вглубь болота, в итоге, погрузившись в ржавую жижу по грудь. Нормально действовать щитами они уже не могли и стали гибнуть один за другим. Пытаясь уйти от гибельных стальных наконечников, румийцы продолжали пятиться, и через пару минут основная их масса погрузилась в болото почти по горло. Теперь щитами действовать стало совсем невозможно, и, ставших практически беззащитными легионеров, перекололи буквально в минуту. Посетившую, было, меня идею, предложить румийцам сдаться, я реализовать не успел. Да, подозреваю, и не смог бы. Сами они о пощаде так и не попросили. Ни один.
Копейщики выбрались на сушу и восторженно заорали. К ним присоединились отдышавшиеся мечники. Ну, правильно – победили непобедимых румийцев. Только рановато радоваться. Даже здесь, в середине колонны, где дела идут, в общем, неплохо, еще далеко не все закончилось. Справа и слева от нас разворачивались два минисражения точно по тому же сценарию: отступившие в болото легионеры, сумели сомкнуть ряды и успешно отбивали все наскоки славов. И, главное, никому из командиров не приходило в голову применить только что использованную мной тактику. А ведь, среди сражающихся, наверняка были и сотники, и даже тысяцкие, которые должны были быть вполне себе опытными вояками. Выяснил, у продолжающих восторженно орать воинов, кто у них командир. Из толпы выбрались трое сотников. Выбрал двоих, показавшихся более сообразительными. Спросил:
