верить только в то, что ему выгодно. Но мое дело — посеять в нем семена сомнений. Пусть для начала перечитает Манефона — может, и прозреет. Пока же нам надо надежно обезопасить положение христианской общины в Александрии, а для этого добиться нейтралитета со стороны жрецов.
— Уважаемый Никандрос, позволь еще раз представить тебе Андрея и Иакова — любимых учеников Спасителя. Андрей знаком со многими иудейскими общинами в восточных провинциях, он будет поддерживает связи Иерусалимской общины христиан со всеми остальными. Матфею, к сожалению, придется вернуться в Кесарию после выздоровления, он возглавит там местную общину христиан. В Александрии же останется проповедовать Иаков. И если вдруг возникнет какое-то недопонимание с местными христианами, обращайся, пожалуйста, к нему. Именно Иакову я передам свои права и обязанности Хранителя, пока сам буду в Риме.
— Хорошо. Благодарю, Марк, что предупредил меня. Но я надеюсь, что христиане не будут смущать своими проповедями людей, верующих в Сераписа.
Иаков выступил вперед и приложил руку к груди.
— Никандрос, я обещаю, что не буду проповедовать в стенах Серапеума и других храмов. Но улицы и площади Александрии свободны для любого проповедника, разве не так? Здесь терпимо относятся к любым богам, так почему бы нам не принести людям благую весть о Спасителе?
Визит к Верховному продолжался еще около часа, и вроде бы мы обговорили с ним все спорные моменты. А тот факт, что при этом разговоре присутствовал не только Сенека, но и Тит Сиверус, вселял в меня надежду, что гонений на христиан в Александрии не будет. На прощанье я еще раз выразил настойчивое желание услышать про наказание виновных в избиении Матфея. А Никандрос в ответ снова напомнил мне об обещании передать их библиотеке документы, заверенные Синедрионом.
Глава 13
Спускаясь по ступеням величественной лестницы, ведущим из храмового комплекса на шумные улицы Александрии, Андрей тяжело вздыхает и сочувственно смотрит на Иакова.
— Непросто здесь тебе будет, брат… жрецы свою паству не уступят.
— Знаю. Но ведь Марку в Риме еще тяжелее придется — смиренно пожимает плечами Алфеев младший — за него я сейчас переживаю гораздо больше, чем за себя. И молюсь. Каждый день.
— Помнишь, как Учитель говорил нам: Бог каждому дает ношу по силам его! Мы с братьями будем горячо молиться за вас с Марком. А потом за тех, кому только предстоит пойти по миру, неся людям весть о Мессии. Никому не будет легко, всех ждет тернистый путь…
Да. Вот такие они у меня — братья во Христе. Все понимают, знают, что рискуют жизнями, но пастырский долг завещанный Учителем, для них превыше всего. Поэтому судьбу свою они принимают смиренно, не то, что некоторые. А я все ерепенюсь, ввязываюсь в разные заварушки и хватаюсь за меч при малейшей опасности. Размахиваю им как заправский вояка. Начинаю подозревать, что от Марка мне досталось не только тело, но и его боевой норов — что-то я не помню, чтобы раньше был таким воинственным. Хотя… Это Трофим Черкасов был миролюбивым человеком, а Алексей Русин тоже своим недругам спуска не давал. И вот что совсем уж странно: христианство я принял всем сердцем, но об убитых врагах ни разу не пожалел. Ну, вот хоть бы раз в душе раскаянье шевельнулось, так нет! Наверное, я все-таки неправильный христианин…
Вчера поделился этой тревожащей меня мыслью с братьями, и те надолго погрузились в раздумья. Потом Андрей выдал свою версию происходящего, и вот клянусь, в голосе друга не было ни малейшего осуждения!
— Знаешь, Марк… — задумчиво произнес он, — ангелы Господа нашего тоже ведь разные. И среди них есть архангелы, которые не только открывают пророчества и укрепляют в людях веру, просвещая их светом познания Святого Писания. Ведь возглавил же архангел Михаил святое войско в борьбе с Сатаной? Так почему бы и на земле не быть такому? Не только каждый человек имеет своего Ангела Хранителя, но и каждая благочестивая семья, каждое община, даже каждое государство. Вот наш Учитель и выбрал тебя нам в помощь. Помнишь, как ты сам рассказывал Синедриону о «тех, кто удерживает»?
Я удивленно киваю. Еще бы не помнить! Целую теорию о Катехоне тогда развил, лишь бы примирить первосвященников с мыслью о главенстве Рима и власти императора, как оплоте для сдерживания хаоса — силе, не позволяющей антихристу прийти в мир и проявиться во всю силу.
— Так вот я подумал: это, наверное, и есть твой путь, предначертанный Мессией — защищать мир от происков Сатаны. Есть же у пророков слова о том, что сильные духом люди, укрепившись в вере, исходят в уединение и вступают в борьбу с невидимыми демонами, уподобляясь льву, царю диких зверей.
Опять этот лев… Теперь уже и Андрей подводит меня к этой мысли. Ну, и как тут не поверить в промысел божий?! Как там у Цицерона? «Кто настолько глух, что даже от друга не может услышать правды, тот безнадёжен». Надеюсь, это сказано не обо мне.
…На улице мы прощаемся с апостолами до вечера. У меня еще куча дел в городе, а им нужно проведать друзей в еврейском квартале. Тит Сиверус покинул нашу компанию еще раньше — подозреваю, что главу храмовой охраны ждет сейчас о-о-чень неприятный разговор с ним. Ну, а нас для начала ждет один из нескольких рынков столицы — тот, который находится здесь же, в египетском квартале Ракотис. Идти до него от Серапеума сравнительно недалеко — он возле западных ворот Александрии, которые в противовес восточным воротам Солнца называются воротами Луны.
Суета и шум восточного базара слышны задолго до подхода к нему, а многочисленные лавки в нижних этажах домов и легкий морской ветер в лицо, не дают усомниться в том, что мы движемся в правильном направлении. Да и трудно здесь ошибиться — все улицы города идут строго с севера на юг или с востока на запад, двигаясь в сторону моря хочешь, не хочешь, но выйдешь на центральную улицу Виа Конопика.
В пестрой уличной толпе кого здесь только не было — и эллины с сирийцами, и арабы с иудеями и представители иных народов, о которых я даже не
