Решала - Дмитрий Валерьевич Иванов

сдал, и причины у меня уважительные, но с какого перепугу я должен перед комсомольцами отчитываться? Я коммунист! Вот ещё один минус ухода Маловой с должности старосты — меня никто теперь не прикрывает. Но её-то нет в списках прогульщиков, а ведь она вообще не ходит на занятия! Пыша гневом, иду в деканат. Декана нет, а сотрудник деканата ничего не знает.

— Списки по прогульщикам брала Туткина, наш комсорг. А зачем они ей, я не знаю, — отбрехалась тётка, с опаской поглядывая на меня.

Помнит, наверное, давешний втык. Посмотрел на свои золотые — уже три с лишим! Бумагу от спорткомитета не отдаю пока и тороплюсь в аудиторию, где будет проходить собрание. А там совсем кисло с народом. Из пяти курсов в БФА сидит, дай бог, человек сорок. Причём десяток из них —наказуемые. Сажусь внаглую на первый ряд.

— Почему опаздываем, товарищ? — прерывается от чтения по бумажке девушка, некрасивая и толстая. — Как фамилия?

— Штыба, — отвечаю я, понимая, что это и есть наш комсорг, ведь кроме неё в президиуме девушек нет, а только два парня.

— А, ещё один прогульщик! Очень хорошо! Значит, все девять человек пришли, хоть тут молодцы — не прогуляли, — съюморила толстенькая. — Только я вашего личного дела не нашла почему-то. Вы на учёте стоите как член ВЛКСМ?

— Так, может, с этого и надо начинать? С чего вы решили, что я член ВЛКСМ?

— А вы не член? — удивилась та. — На первом курсе у нас все члены!

— Член, но не ВЛКСМ, а КПСС.

— Член КПСС? — удивилась Туткина.

— Да что всё заладили — член, не член, — разозлился я, вызвав хохот в зале.

— А что вы тогда мне голову морочите? Прекратите смех! А то...— повысив голос, покраснела толстушка.

— А то расстреляете? — раздался чей-то голос за спиной, вызвав новый взрыв хохота.

— Да прекратите балаган! Вас тогда первичка от КПСС должна чихвостить! — уже кричит Туткина.

— У меня освобождение есть! — трясу бумагой из спорткомитета.

— Значит, не будут... Ну, простите, я всего неделю как комсорг!

Через десять минут вернувшийся декан физфака отпаивал меня чаем в кабинете, смеясь над ситуацией.

— Ты в стройотряд не хочешь на море поехать? — спросил он.

— На Карское? — шучу я.

— На Дальний Восток собираем отряд, одни девочки набираются, с парнями напряжёнка. Из почти семидесяти записавшихся всего шестеро парней. Уже места в гостинице «Океан» забронировали для нас.

— А что за отряд? На рыбзавод? — я пока о своих планах уйти из университета деканат не информировал.

— Студенческий путинный отряд КГУ — ССО «Енисей». На плавбазу, да.

— У меня и так в планах визит на восток, я поеду на олимпиаду в Сеул. И вроде даже в той же гостинице планируют нас разместить перед этим мероприятием.

— Так отряд до 28-го августа, а олимпиада позже.

— Да, ну, — отказываюсь я, хотя мысль о куче девочек душу мне греет.

Глава 31

Отец Михаил так и не появился как обещал, что странно, но это его дела. На этой неделе у меня днюха, более того, юбилей — мне исполняется 20 лет, но отмечать его совсем не хочу, ведь настоящий мой день рождения — это совсем другая дата. Но как это объяснить друзьям и коллегам? По молодости лет я банкет для начальства имею право не закатывать, а своим подчинённым куплю угощения к чаю, хотя, забегая вперёд, скажу, что по тортику к этому событию испекла каждая женщина у нас в отделе, даже Анька Малова, дав понять, что кулинария — это не её. А вот друзей так просто не продинамишь.

— Чё нам в ресторане делать? В субботу посидим у тебя на даче, как на прошлые выходные. Шашлык, пиво, баня... повеселимся! — убеждал меня накануне днюхи Илья. — И Бейбута отпустят в субботу в увольнение. Что у него там с Иркой, кстати?

— Не знаю я, но она в его вкусе. Хорошо, давай в субботу, — соглашаюсь с другом. — Ты скажи, что в горкоме вашем говорят про День города?

— Про что? Какой ещё день? Первый раз слышу, — не понял меня Илья.

До конца недели осветили ещё три улицы в моём микрорайоне, а так как мне нетрудно было контролировать этот трудовой процесс, то меня уже узнают соседи.

С утра пораньше в субботу меня разбудил, как обычно, стук в калитку. Ток к ней провести, что ли, чтобы не долбились? За воротами стоит тетка средних лет, видел на соседней улице как-то её. Под глазом фингал свежий, который ещё не налился синевой, а уж тем более желтизной. На ногах тапочки, но куртку на халат успела накинуть.

— Извините, не знаю вашего отчества (можно подумать, я ей имя говорил или фамилию), — начала она.

— Да ничего, можно по имени, у вас что-то случилось? Вижу, вас кто-то ударил? Меня Толей зовут, — спохватившись, неловко представился я.

— Знаю, слышала на улице, рабочие про вас говорили. Не ругали, нет, наоборот, побаивались, говорят вы начальник какой-то. А меня ведь муж побил, — безо всякого перехода от знакомства к своим бедам выдала женщина.

— Чем могу помочь? — женщину мне неожиданно жалко и ерничать или умничать не собираюсь. — Вас как зовут?

— Тетей Олей можно звать, я рядом живу, — тетка показала за спину, поведя рукой и тем самым очертив район в десяток домов. — Можете с мужем моим поговорить?

— Попробую. Ждите!

Натягиваю на ноги кроссовки, дверь в дом и калитку закрываю на замки. А то тут хитрованов много. Вот, например, тётку эту могли подослать, да те же цыгане, и пока я буду разбираться, дом обнесут. Живёт женщина и правда рядом. Посреди двора ухоженного, надо сказать, дома стоит здоровенный мужик с топором в руках, а рядом на цепи «злая собака», такого чахоточного вида, что непонятно, зачем ей вообще цепь нужна? Пудель и пудель лохматый, ещё и лизать пытается нас с тетей Олей. А вот дядя нам