«Везувий, что ли? – спросил Григорий сам себя, еще раз посмотрев на гордый профиль вулкана, внутри которого до поры до времени таились мощные смертоносные силы, – и ведь хватило одного плевка лавой, чтобы уничтожить многострадальную Помпею. Вот она, сила природы. Не повезло ребятам. Нашли, где поселиться».
Через пару часов императорский поезд уже вступал в Неаполь. Констанция отправила Генриха Страндгота и Магнуса Гампе посланцами к Фридриху – возвестить о своем возвращении, и они скоро вернулись. Но не только с тевтонцами, которых едва набрался десяток, а с отрядом сицилийских всадников, разряженных так пестро, что Забубенному показалось, что он попал на бразильский карнавал.
Когда же поезд с женой императора, спустившись с горной кручи, приблизился к раскрытым настежь воротам города, оттуда раздали такие дикие крики и вопли, не то радости, не то удивления, что Забубенный снова вспомнил про бразильский карнавал. Но, как скоро выяснилось, приветствовали совсем не Констанцию.
Глава восемнадцатая. Черный человек
Оставив за спиной горные кручи и коварный Везувий, Забубенный следуя за Констанцией, вступил на запруженные ликующим народом узкие улочки Неаполя. Поняв, как народ любит свою императрицу, Григорий чуть не прослезился. Но то, что он увидел вскоре, заставило его мгновенно забыть о любви подданных к своим монархам. Когда поезд, пробиравшийся сквозь толпу, которую разгоняли ехавшие впереди рыцари, достиг площади, удивлению механика не было предела.
Он увидел слона. Настоящего слона с большими бивнями и широкими ушами, которыми тот обмахивался, изнывая от жары. Слона подгоняли несколько дрессировщиков. Действуя длинными палками, они заставили его отойти от фонтана, из которого он только что пил воду, и двинуться дальше по улицам города под восхищенные вопли толпы. Сделав последний глоток на глазах Забубенного, слон неохотно отошел от фонтана и устремился в сторону порта по самой широкой из увиденных улиц. Погонщики и толпа, для которой это зрелище было великолепным развлечением, двинулись за огромным животным, практически не обратив внимания на прибывшую императрицу. Только некоторые, заметив Констанцию, сгибались в почтительном поклоне, остальные предпочитали глазеть на слона.
Взглянув на Констанцию, механик заметил на ее лице довольно будничное выражение, которое говорило о том, что жена императора довольно часто сталкивалась с подобными проявлениями народной любви. Она не велела прекратить представление и даже не приказала рыцарям наказать непочтительную чернь. Напротив, она приказала всем остановиться и, когда слон исчез из поля зрения, а толпа схлынула с площади, кортеж повернул в другом направлении, устремившись по одной из узких улочек наверх. К возвышавшемуся над городскими домами великолепному дворцу.
«Да, – с неожиданной грустью подумал Забубенный, – во все времена народ требует хлеба, водки и зрелищ. Все остальное нужно, видимо, только просвещенным механикой умам».
Спустя недолгое время, вместе со своей многочисленной свитой Констанция вступила в императорский дворец Неаполя через раззолоченные ворота. Проехав между рядами выстроившихся солдат, она приблизилась к широкой мраморной лестнице, на которой ее ожидала более многочисленная компания встречающих вельмож, нежели в порту Бриндизи. Да и городок этот, по мнению Григория, был чуть крупнее. Во всяком случае, по улицам Бриндизи слонов не водили.
Приглядевшись к встречаюшей стороне, Грегор фон Крайзеншпигель заметил нескольких католических священников, пятерых тевтонцев и множество разодетых вельмож. Были здесь и сицилийские рыцари. Григорий усиленно вглядывался в эту богато одетую толпу, пытаясь угадать кто же из них император Фридрих, но не угадал. Точнее, императора среди них не оказалось. Констанцию встретили епископ и бургомистр города, предложив сразу пройти в главный зал дворца, где уже шло какое-то празднество.
Констанция сделал знак Забубенному идти рядом и механик, как верный пес, пристроился сбоку. Немного стушевавшись от такого обилия важных персон, Григорий, однако, скоро пришел в себя. А когда они закончили подъем по казавшейся бесконечной лестнице, механик уже чувствовал себя совсем хорошо. Зря, что ли он сиживал за одним столом с русскими князьями, да монгольскими ханами. Мед-пиво с ними пил. Чего ему этот немецкий император. Подумаешь, шишка. Он и с ним выпьет, если придется. И не побрезгует.
Когда ступеньки из серого мрамора закончились, перед счастливо избежавшей плена женщиной открылись раззолоченные двери в огромный зал, где громко играла музыка и веселилась масса вельможного народа. Танцевала, пила вино и раззадоривала друг друга. Тут были мужчины в обтягивающих штанах и женщины в ярких причудливых платьях. На вошедшую Констанцию почти не обратили внимания, вельможи продолжали веселиться, лишь удостоив взглядом прибывших. Через весь зал протянулись столы с яствами и вином, которыми танцующие активно угощались, когда музыка ненадолго смолкала. Как показалось Забубенному, стоявшие рядом Генрих Страндгот и Магнус Гампе нахмурились. Они были солдатами, хоть и высокопоставленными. И тевтонцам не нравилось, что здесь так непочтительно относились к жене императора, которому они служат. Хотя тон задавал, похоже, сам император.
Но тут музыка вновь смолкла, и, сквозь расступившуюся толпу, к ним вышел высокий крепыш в белых одеждах. Его черная бородка была аккуратно подстрижена, на лбу уже просматривались залысины, предвещавшие скорое расставание с остальными волосами. Ноги слегка отдавали кривизной, как у профессионального наездника. «Настоящий ариец», – составил мнение об императоре Забубенный. Позади императора толпились несколько придворных красавиц, музыкантов и еще парочка, похожая, по разумению механика, на древних поэтов.
– Рад видеть тебя, Констанция, – произнес «ариец», улыбнувшись, – Как прошло путешествие? Мне рассказывали, что ты едва не попала в плен к этим диким степнякам.
– Я попала в плен, Фридрих, – ответила оскорбленная приемом дочь испанского короля, – но этот рыцарь спас меня.
Фридрих приблизился к Забубенному и вперил в него свой проницательный и насмешливый взгляд.
– Рыцарь «Ордена Святой Марии Тевтонской», – произнес он с ухмылкой, – Что же, орден служит нам хорошо, и мы этого не забудем.
Магнус, Генрих и остальные тевтонцы остались довольны этими словами. Благодаря подвигам невесть откуда появившегося рыцаря, давшего обет молчания, им могли перепасть неожиданные милости от короны. Именно по этой причине, которая держалась в тайне, они и напросились сопровождать Констанцию в Неаполь, хотя и в Бриндизи были служебные дела.
