— Но вас-то они не смогут одурачить, — сказал Андрей.
— Ну, ты дипломат, — рассмеялся Ильич, — ну, ты даешь!
— Какие берем?
— А можно взять две пары? Ведь я обязательно одни потеряю. Вы не представляете, товарищ, насколько я бываю рассеян.
— А Надежда Константиновна жива?
Ильич замер. Почуял подвох.
— Надежда? — получился знак вопроса.
— Вот именно.
— Надежда умирает последней, — туманно сообщил Ильич.
— Я имею в виду Надежду Константиновну.
— Надежда Константиновна умирает последней, — сказал Фрей.
— Вы с ней незнакомы?
— С буддийской точки зрения, если рассматривать существование как бесконечную череду перевоплощений и стремление к нирване, — то да!
— А вы буддист?
— Ни в коем случае!
— Откуда же стремление к доктрине?
— Я ищу понятные для вас формы, — признался Ильич. — И это не означает, что я разделяю заблуждения буддистов. Я — коммунист.
Они остановились на мосту через горную речку, которая неслась посреди города к холодному морю. От нее исходил негромкий, но тревожный шум, как музыка в боевике.
— Странно, — сказал Андрей. — Но спутники ваши не производят впечатления коммунистов.
— Ничего. — Ленин повел в воздухе рукой в новой меховой перчатке, любуясь собственным жестом. — Они станут коммунистами, — продолжил он после красноречивой паузы. — Или погибнут… Но я не теряю надежды.
— Значит, вы нарочно искали таких людей?
— Каких?
— Беспартийных.
— Ах, батенька, как вы еще слабо разбираетесь в людях! Можно ли назвать коммунистами Максима Горького, Савву Морозова или Шмидта? Разумеется, нет. Но для партии, для нашего дела они сделали куда больше иных преданных большевиков. Наша задача, наш талант — использовать людей, даже если порой они об этом не подозревают!
— Это касается и меня?
— В первую очередь вас, Андрей Сергеевич.
Ленин замолчал, словно мог сказать нечто более важное, но пожалел собеседника. Впрочем, Андрею это могло показаться. Лишь возвратившись в каюту, он додумался до простой вещи: если Бегишев добывал сведения об Андрее, то он узнал его фамилию и, конечно же, имя его жены. Тогда Ленину ничего не стоило сложить двух Берестовых и понять, что встречался он с обеими половинками семьи. Причем драматически.
Но в тот момент, ни о чем еще не догадываясь, Андрей спросил:
— Но как же вы с ними заключили союз? Если не хотите, то не надо отвечать.
— Я, Андрюша, никогда и никого не боюсь. Я свое отбоялся. Я только тогда храню секреты, когда мне это выгодно. Со мной все было просто. Я оказался один — без друзей, без дома, без пенсии. Мне надо было на старости лет искать работу.
— А почему у вас не было пенсии?
— А потому что, дурачок ты эдакий, трудно дать пенсию человеку, которому положено лежать в Мавзолее.
— Значит, это все-таки вы!
— Вы медленно соображаете, Андрюша. Надо было бы посоветоваться с товарищами.
— С какими?
— Подумайте.
— Я подумаю, а пока рассказывайте.
— Я был вынужден, чтобы не подохнуть с голоду, присоединиться к странной компании людей, которые выдают себя за великих. Телевизионные двойники.
— Копии Наполеона, Ленина, Майкла Джексона?
— И так далее. Главный там — Сталин! Они неплохо зарабатывают на всяких митингах и фестивалях.
— И вы раньше с ними не встречались?
Получилась пауза. Ленин смотрел на несущуюся воду, сплюнул туда, и Андрею захотелось одернуть его: не смейте этого делать! Вы не дома!
Потом Ленин все же сказал:
— Я с ними уже встречался. Я жил бедно, и в этом нет ничего позорного!
— Кроме того, что вы знаете, что Ленин — жив?
— Жива идея, живо его возродившееся во мне тело. Но не больше.
— Значит, вам грозит инсульт?
— Медицина многого добилась. К тому же я веду умеренную жизнь.
— Вам надоело копировать самого себя?
— Правильно! Копировать можно дворника. Копировать, как вы выражаетесь, вождя мирового пролетариата — достаточно ответственная и даже историческая задача. Необходимо вжиться в образ и постараться соответствовать хотя бы морально величию этой фигуры.
Ильич раскраснелся, забыл о том, что находится на ветру, а ведь немолод — уже пережил своего двойника.
— Может, пойдем посидим где-нибудь в тепле? — спросил Андрей.
— И нарвемся на провокацию? — Ленин не шутил.
— А как вы встретились с Бегишевым?
— Антонина как-то пришла на митинг левых сил, где выступал и я. Под видом Ленина. В образе Ленина… Мы разговорились…
— То есть большевикам вы не подошли?
Фрей настороженно посмотрел на Андрея. Тот понял, что перчатками завоевать доверие вождя ему не удалось.
— Сегодня нет большевиков, — сказал он. — Есть так называемые «коммунисты». Я оставляю кавычки на их совести. Не эти люди приведут к новой победе силы народа, не они освободят нас от власти так называемых демократов. Нет, не они!
Ильич взметнул над горной речкой, что шумит неподалеку от шведского королевского дворца, руку в шведской перчатке. И стал похож на один из своих монументов районного масштаба.
— А Бегишев приведет к победе?
— Ах, Андрей, неужели вы не видите, что Бегишев для меня — только средство достижения цели. Если нам все удастся, я получу значительные средства, которые принадлежат не мне, а партии большевиков. С этими средствами я ринусь вперед, к победе.
Ильич опустил руку и добавил:
— Ведь в наши дни никуда без валюты не сунешься.
— То есть Бегишев знал о золоте партии?
— Да, ему сообщили, что нашли документы в особой папке.
— И тут понадобились вы.
— Вот именно! Ах, как им было трудно поверить в то, что я и есть настоящий Ленин!
Фрей сделал паузу, он ожидал реакции Андрея.
Андрей постарался сделать реакцию адекватной.
— То есть как так — настоящий Ленин?
— Опять — двадцать пять! Я же объяснил!
— Вы говорили о буддизме в переносном смысле. Мы же с вами материалисты.
— Ленин вечно жив, — сообщил Фрей. — Я уже был в Стокгольме. В начале революции. Как сейчас помню.
— Все дело в отпечатках пальцев? Как вы смогли их убедить?
— Не сразу. Сначала они привлекли меня — Бегишев проницательный мерзавец. Только потом, когда наши люди стали выяснять, как можно добраться до денег, какие условия, — они приходят и говорят: все, кранты.
Ильич повторил:
— Кранты! — словно каркнул. Ему нравилось слово.
— Они узнали о главном условии?
— Они узнали о том, что для получения золота нужно сверить отпечатки пальцев. Ведь предполагалось, что золото возьмут в ближайшие годы, когда все еще будут живы я, Красин и Свердлов. Но Свердлов умер, а я исчез…
