Курсант отшвырнул Авдея. Артур крикнул, обращаясь ко всем:
— Ломако где?!
Мутант покачал головой, потер виски. Перешагивая через трупики, Артур обогнул площадку, перед самым выходом в небо взметнулась стайка тварей и растворилась в темноте, открывая распростертое тело. Ломако лежал на спине, раскинув руки.
— Ломако? — Артур склонился над ним, разбросал дохлых тварей, поднял приятеля за плечи, тот сдавленно застонал.
Лекс в два прыжка очутился рядом. Лицо киевлянина опухло от укусов и ссадин, руки тоже были разодраны. Артур похлопал его по щекам, Ломако открыл единственный глаз и замычал. Только сейчас Лекс заметил, что у него нет ушей, значит, раньше этот человек был рабом.
— Да приди же ты в себя! — Артур его встряхнул — Ломако замычал сильнее.
— Артурка, затяни тебя в холмовейник! — заорал Авдей. — Ты чего не дал прикончить Падалыцика?
Артур оставил реплику без ответа, схватил Ломако под мышки и потащил подальше от входа. Лекс шагал впереди и ногами раскидывал дохлых тварей.
— Что с ним? — спросил Артур у Лекса. Тот сел рядом с Ломако, потрогал его лоб, нащупал пульс.
— Не знаю. Наверное, эти мутафаги ядовитые, раны–то не смертельные. Царапины, а не раны.
По щеке Артура тянулась длинная ссадина. На разорванном рукаве его пиджака и на спине Лекс заметил кровь. Если предположения верны, в кровь Артура тоже попал яд. Жаль, из отряда выбыли два лучших бойца.
Лекс сел, прислонился к камню и закинул голову, созерцая усыпанное звездами небо. К сожалению примешивалось что–то еще, и Лексу это что–то не нравилось. Он не просто лишился бойцов, он потерял своих людей. Если Ломако не очнется, его придется бросить. Бросить не «мясо» — боевого товарища. Они пили из одного ведра, ели из одной миски… Это ведь предательство. Да и все задание с самого начала — предательство. Никакие тут не преступники, а обычные жители Пустоши, которым не повезло. Они верят Лексу…
…Был длинный коридор, как в казарме, только плохо освещенный. Навстречу шагали курсанты без лиц, пожимали руку, поздравляли. А Лекс пер к зеркалу, боясь, что тоже лишился лица. Вот оно, зеркало, — жалкий осколок… Из неизвестности, гнусно улыбаясь, таращился Кир…
Вздрогнув, Лекс проснулся: над Ломако дежурил Артур, Авдей продолжал причитать, что Гус убежал. Времени прошло всего ничего. Курсант положил руку на плечо земляка — лицо Красавчика вытянулось.
— Как себя чувствуешь? Ты ранен.
— Мелочи, — отмахнулся Артур. — В ушах немного звенит, но это ерунда. Если яд и попал, то совсем немного. Я здоровый, ничего мне не будет. — И посмотрел с недоумением.
— Я подумал… — прошептал Лекс. — Ты все сделал правильно, у тебя не было выбора. Омеговцы… Среди них тоже дерьма хватает.
Приковылял Орв, осмотрел киевлянина и вздохнул:
— Плохо–плохо, к утру умрет. Ф–фалко, хорофый был муфык. — Резко вскинул голову, уставился на Артура и провел пальцем по его щеке — парень отшатнулся. — Плохо. У кровософов яд. Они не нападают фтаями. Прилетают ночью и пьют кровь. У людей — редко. Эти фтранные. Много фтранного. Голофа в голове. Ф–фледят.
— Ты точно в порядке? — спросил Лекс.
Подумав, Артур кивнул. Подождал, когда Орв удалится, и поделился подозрениями:
— Мне кажется, он както связан со всем, что происходит.
— Не торопись с выводами. Совпадение. — Лекс хлопнул в ладоши. — Выставляем караул. Первая смена — Артур и Петр, вторая — я и Авдей. Ломако выбыл, значит, потом Орв и кто–то еще…
— Орф–ф фам, вы уффтали, фпите.
Превозмогая себя, Лекс кое–как расчистил от трупов кровососов место для отдыха. Мгновение — и он провалился в сон, успев подумать, что никогда в жизни так не уставал.
Когда толкнули в бок, курсант вскочил, проморгался: Артур. Измученный, усталый, в глазах странный блеск. Он рухнул на нагретое место и прохрипел:
— Ломако умирает.
Донесся протяжный стон. Посеребренное луной лицо бывшего раба блестело от пота, брови сошлись у переносицы, от сжатых губ протянулась ниточка слюны. Он дрожал, выгибался всем телом и скрипел зубами.
Авдей просыпаться отказывался: мычал и отмахивался. Пришлось хватать его за шкирку и ставить на ноги. Авдей хотел было кулаками помахать, но притих, нахохлился, вцепившись в карабин.
Луна светила в середину площадки; отражая свет, глаза убитых тварей горели синим. Вдалеке выли волки, вверху каркали заприметившие добычу падалыцики. Спикировали на скальный уступ, изогнули шеи — ждали, когда люди уйдут и оставят им дохлых кровососов.
Лекс отчаянно боролся со сном и с мыслями. Он знал: спусти их с цепи — собьют, оползнем накроют и погребут под завалами. Выбирайся потом…
Всхрапнув, Авдей завалился на бок. Сидя заснул, ползуновий выкидыш! Лекс собрался его пнуть, но передумал. Он и один справится, пусть лучше потом Авдей Орва подстрахует. Чтобы не замерзнуть, курсант на цыпочках бродил вокруг спящих и прислушивался к подозрительным звукам. От усталости подташнивало, веки слипались сами собой. Когда вернется в Цитадель — а в том, что вернется, Лекс уже не сомневался, — проспит целые сутки. Вымоется и сразу уснет. На мягком матрасе, под чистым одеялом.
Орв открыл глаза в тот момент, когда Лекс склонился над ним, чтобы разбудить, встал рывком, вытащил карабин и уселся лицом к выходу.
— Лофись, парень. Ты уфтал.
— Разбуди на рассвете, понял?
Мутант кивнул.
— Повторяю: не когда тебе вздумается, а на рассвете. А Авдея сейчас растолкай.
— Понял. Фпи, не волнуйффя…
Последнее, что помнил Лекс, — Орв, склонившийся над Авдеем. Авдей, не сопротивляясь, уселся спиной к мутанту и вперился в небо.
Стая кровососов терзала других, Гуса почему–то не трогала. Гус слышал, как закричал кто–то из бандитов, и порадовался: на тебе, получи, неблагодарные твари, аукнулось вам мое унижение! Он отступил к скале, в темноту. Ничего себе битва… А ведь люди, похоже, выстоят. Вон, Ломако как руками машет, махнул левой — пять кровососов зашиб, махнул правой — семь. Остальное «мясо» орало, стреляло, металось. Про Гуса ненадолго забыли, и он понял: шанс. Единственный шанс. У него всегда было хорошее чутье на возможности и еще лучшее — на неприятности. Правда, в последнее время интуиция подводила, иначе мальчишек он в первый же день пристрелил бы и засолил, чтобы мясо не пропало. Нет, поверил. Сначала Артуру, наивному такому, а потом и Лексу, падали омеговской. Думал, если будет бойня, парни пригодятся, ведь убить и засолить их он всегда успеет. Оставил про запас.
И как все обернулось? Черная неблагодарность. Нынешняя молодежь не имеет представления ни о совести, ни о чести. Своего спасителя бьют, унижают. И все из–за чего? Из–за девки! Не понимают нынешние дети: ты у себя один–единственный, только о себе заботиться надо в любом случае и в первую очередь.
