Продвинем нашу границу вглубь Крыма, скажем от Азова до того места, где в моё время находится Мелитополь. Пусть вперёд выдвинется относительно небольшой авангард: тысяч пять регулярной пехоты и столько же казаков. Они закрепятся, приступят к сооружению шанцев, редутов и ретрашаментов. В результате появится крупная база наших войск, основная часть которых расположится вблизи Азова. Не надо забывать о моряках. У Азова встанет на якорь Донская флотилия вице-адмирала Бредаля, готовая в любую секунду доставить по морю десант.
Уязвлённые татары постараются атаковать базу, вряд ли они придут в восторг от известия, что 'гяуры' спокойно хозяйничают на их землях. Нападение должно произойти быстро, Фети-Гирей прекрасно понимает, что русским нельзя дать возможность основательно застолбиться в Крыму, иначе их оттуда уже никогда не выгнать.
И вот тут авангард должен сразу известить Азов об атаке крымчаков. Для этого надо организовать систему оповещения кострами или конной эстафетой, желательно неоднократно продублированную для подстраховки. Как вариант использовать сигнальные ракеты. А что – фейерверки наловчились устраивать, не хуже китайцев, значит, пора приступить к созданию ракетных войск. Если уж в прямом смысле пускать деньги на ветер, то не обязательно для развлечения почтеннейшей публики.
Как только в Азове узнают о нападении, из города сразу двинутся по суше и по морю главные войска.
Пока 'мелитопольцы' отбиваются, татары окажутся в плотном кольце. Со стороны моря высадится десант, который отрежет пути отступления к Перекопу. В состав десанта войдёт не только морская пехота, но и лёгкая кавалерия. Казаки, выдвинувшиеся с Азова по суше, зайдут с другого бока. Как я и говорил раньше, армия и флот должны работать в спайке.
Ловушка захлопнется. Тех, кто откажется сдаваться, ждёт беспощадное истребление. Миндальничать и сиропничать не стоит.
После такого разгрома, Турция почти наверняка станет гораздо уступчивей и заключит мир. Тогда начнётся следующая стадия: захват польских территорий, выход к Молдавии.
Разумеется, на бумаге всё выглядело красиво, и я, памятуя навыки офисного прошлого, постарался сделать наш план ещё более убедительным, придав ему наглядность. Мой бывший шеф Сан Саныч Воскобойников приучил к тому, что начальство читать не любить, оно любит рассматривать картинки, поэтому для презентаций мы в отделе традиционно рисовали графики и таблички с минимумом текста. Нечто подобное я решил проделать и на новой 'работе'.
Густав Бирон вновь разыскал живописцев, для которых изобразить загадочную улыбку Джоконды, что высморкаться. Высунув от усердия кончики языков, Васнецовы и Шишкины восемнадцатого века вырисовывали на огромных плакатах схемы, снабжая их короткими и ёмкими примечаниями.
Вот по-военному грозный облик будущего Мелитополя, перевалочной и опорной базы в Крыму, вот рассекающая морские воды галера с десантом. Это скачущие на быстрых конях солдаты из специальной эстафетной команды. Здесь курящиеся дымки сигнальных костров, стартующие ракеты. Всё выпукло, красочно и наглядно.
Параллельно мы с Бироном забросили удочку насчёт новой военной реформы, предложили снова собрать комиссию с фельдмаршалом Минихом во главе.
Презентация у Анны Иоанновны прошла на ура. Императрица была в полном восторге, и, поскольку на одно ушко ей шептал фаворит, а на другое Остерман, дала нам полный карт-бланш, подключив Миниха и Ласси.
Графу Христофору Антоновичу Миниху исполнилось пятьдесят три года. Никогда не забуду первую встречу с ним. Узнав о наших приготовлениях, он влетел в дом Густава Бирона с яростью разбуженного во время зимней спячки медведя. Огромный, подвижный как ртуть, моложавый, с побагровевшим лицом. Громко стукнул тяжёлыми ботфортами по паркетному полу и с солдатской прямотой зарычал:
– Козни мне строить вздумали, господин Бирон. За спиной моей пакости творите, а в лицо взглянуть опасаетесь!
Его адъютант Манштейн, не поспевавший за фельдмаршалом, вынырнул откуда-то сзади, попытался урезонить начальника, но разбушевавшегося Миниха остановить было невозможно. Я никогда ещё не видел такого сгустка энергии. Его глаза метали молнии. Мокрый плащ упал на пол, улетела в угол треугольная шляпа с оперением.
– Ваше сиятельство, не делайте поспешных выводов, – поднялся с кресла Бирон, поправляя домашний архалук. – Никто из нас даже в мыслях не держал причинить вам урон. Всё, что мы тут делаем, обязательно пройдёт вашу апробацию, и лишь потом будет показано её величество.
Подполковник лукавил. Мы с самого начала договорились: если фельдмаршал заупрямится, Густав использует всё влияние среднего брата.
Слова Бирона подействовали. Фельдмаршал быстро успокоился. Слуги принесли огромное, под стать его могучей фигуре, кресло и установили рядом с камином. Миних с достоинством сел, поправил шпагу, и с наслаждением вытянул к огню сырые от петербургской непогоды ноги. Преданный как пёс Манштейн встал за фельдмаршалом тенью.
– Коли так, ладно, – шумно вздохнув, произнёс граф. – Показывайте, что удумали. И, проклятье, почему здесь так холодно?! Я пошевелил в камине дрова, тяжёлый груз упал с моих плеч.
Встреча с Ласси, лишь недавно произведённым в фельдмаршалы, прошла более гладко. Он спокойно принял известие о грядущих переменах.
Когда-то я опасался, что оба военачальника станут артачиться и вставлять нам палки в колёса, но, похоже, недавние неудачи сделали их покладистей. К тому же они сделали немало важных выводов и тоже пришли к мысли, что реформа жизненно необходима. Без неё нас ждут огромные потери и поражения.
Главная Военная Комиссия приступила к работе. Сразу пригодились наши с Густавом Бироном альбомы.
Флегматичный и деловитый Ласси быстро настроил на нужный лад бурлящего Миниха. Тот сумел оправиться от недавних разносов, и с головой окунулся в работу. Я формально считался мальчиком на побегушках, но после нескольких толковых замечаний, мои акции вдруг выросли.
– Садись с нами, – приказал Миних. – Будем мозговать вместе.
Манштейн, не пропускавший ни одного заседания, рта не открывал. Его, по предложению Миниха, выбрали секретарем. Похоже, адъютанту это даже понравилось. Он старательно конспектировал все выступления ровным красивым почерком. В этот момент в глазах его зажигался особый, присущий только мемуаристам, огонёк.
А натворили мы немало. Больше всего фонтанировал идеями Миних. Он ужасно переживал, что не сумел довершить до конца реформы начала тридцатых. Тогда ему не хватило денег и такта. Фельдмаршал в горячке поссорился с фаворитом императрицы и едва не угодил в опалу. Выручила полководца начавшаяся война за польский престол.
