Посидев два дня дома, помогая маме в саду, я понемногу начал успокаиваться. Вспом¬ нил, как в 1953 г. мама заставила меня снять военную форму и надеть гражданский костюм для того чтобы вместе сфотографироваться. Знает ли она, что я остался военным человеком? Что бы она сказала, если бы я появился домой с совещания в военной форме? Наверное, посмеялась бы и сказала: «Генералы не крутят баранку!» Откуда ей знать то, что в нашей службе некоторые люди, находясь в звании генерала, вообще не надевали форму с наградами и всеми регалиями. Откуда ей знать, что порой нам приходилось работать чистильщиками обуви, дворниками, водителями у злейших врагов, возглавлявших разведки, работающие против Советского Союза. Но для этого и была создана наша контрразведка, поэтому-то мы и знали все, что готовят нам наши противники, поэтому-то мы их и опережали всегда и во всем. Правда и то, что мы все были живыми людьми, порой и нам хотелось поразвлечься. Я же всегда завидовал своим ребятам в том, что они не связали себя семьями. Им было легче переносить тяготы и лишения, они были как перекати поле. 19 февраля меня пригласил директор совхоза Михаил Михайлович и сказал:
– Звонил Ниязбеков и просил тебя подъехать к нему. Звонил также сюда Жуков, но не дозвонился, не смог, а дело серьезное. Бери «Победу» и жми.
Я быстро собрался и поехал в Чимкент к Ниязбекову, он был секретарем Южно-Казахстанского крайкома партии. Приехал к нему я около 13:30, Ниязбеков сразу же начал набирать номер Жукова. Когда дозвонились, Георгий Константинович меня спро¬ сил:
– Ты слышал, тезка? Куба завулканизировала.
– Нет, – ответил я.
– Кто у нас там?
Я назвал ему фамилии.
– А кто хорошо знает Че-Гевару и Фиделя Кастро?
– Лучше меня, Басамыкина и Татарчука вряд ли кто знает их.
Я назвал и добавил:
– Но Басамыкин и Татарчук сейчас находятся в Никарагуа. Я сейчас свяжусь по своим каналам с Басамыкиным и Татарчуком, и они вместе через Флориду переберутся на Кубу.
– Ты уверен, что они дней через 6-7 будут там? – спросил меня Г.К. Жуков.
– Больше чем уверен.
– Я до вас с Михаилом Михайловичем достучаться не мог, – добавил Жуков и спросил: – А как ты сам смотришь на этот маршрут?
Я ответил:
– Положительно, но после июля месяца, так как у меня экзамен в техникуме и Ленинке, а это сами знаете… уже надоело крутить баранку.
– Хорошо, хорошо, – проговорил Жуков. – Я в конце марта или апреля буду в Ташкенте, есть о чем поговорить. Хрущев спрашивал, почему ты Хелен Бреун в Ленинграде задержал 19 апреля?
– Да, а что такое?
– Да, так. Мы тут с Никитой Сергеевичем читали эту писанину от Даллеса, Хрущев вспомнил и сказал: «Какие же мы идиоты, он рисковал, задерживая Бреун, в день своего рождения, а мы об этом даже не вспомнили!». Ну ладно, давай тогда связывайся с Усмановым, как договорились, а через неделю еще созвонимся. Там теперь Даллес все ЦРУ свое трясет, такой удобный для янки переполох мы предотвратили. Эти янки превратили Кубу черт знает во что!
Я тут же из кабинета Ниязбекова связался с Аблязовым и передал ему, чтоб он срочно созвонился с Усмановым для переправки Басамыкина и Татарчука из Никарагуа на Кубу. После этого я отправился домой. Затем мы еще дважды связывались с Жуковым по телефону, а 14 апреля 1959 г. я встретил его уже в Ташкенте. С аэродрома мы сразу отправились в ТуркВО, где провели несколько часов, после чего, по приглашению первого секретаря Узбекистана Рашидова, поехали на ужин и ночлег в Дом отдыха ЦК, который находился в Луначарском.
Проезжая мимо техникума, я сказал:
– Скоро я буду защищать здесь диплом.
– Здесь? – переспросил Рашидов.
– Да, – ответил я.
– Так давайте завтра поедем и уладим все эти проблемы: сколько у вас дел, а здесь еще на это придется нервы тратить.
Жуков хитро смотрел на меня и как будто чувствовал, что я отвечу. А сказал я следующее:
– Нет, нет, прошу вас никому и ничего про меня не говорить! Я привык все делать для себя с детства сам. А защита диплома для меня – проверка. Я должен испытать себя, знаю я что-либо по механизации сельского хозяйства или нет. Ведь потом мне придется работать с людьми! Когда мы с Хрущевым летали в Канаду, то я не сидел сложа руки, а научился регулировать сеялку по посеву кукурузы квадратно-гнездовым способом. Вот если выгонит меня Жуков или Хрущев из СВПК, как Булганин в 1955 г., то мне будет чем заняться – буду сеять кукурузу.
Все, включая шофера, громко захохотали. Но Рашидов спросил:
– А как это произошло? Расскажите.
Но рассказал за меня обо всем Г.К. Жуков и дополнил:
– Вот с этого-то времени Георгий Петрович и превратился в гражданского человека. Хотя, я так думаю, давно все можно было исправить.
– Теперь понятно, почему этот подхалим Булганин с треском вылетел, – проговорил Рашидов.
Так, за разговором, мы подъехали к нужному месту. Здесь нас уже ждали. Заехав в ворота дома отдыха, мы сразу пошли в столовую, Рашидов проговорил:
– Как желудку не болеть? Целый день мотаешься, поесть некогда, а ужинать сядешь, готов быка проглотить. Вечером наешься, утром ничего не хочется, так и привыкаешь постепенно к одноразовому питанию.
– В чем-то и от этого польза, – проговорил я. А именно в том, что мы никогда не страдаем отсутствием аппетита.
Снова все рассмеялись. На столе было все: и шашлыки, и плов, и хамса, и, пусть простит меня читатель, но все это стократно было нами отработано, в том числе и первым секретарем ЦК Узбекистана Рашидовым. Я хорошо знал, как он работал, и знал, что он не случайно перешел на «одноразовое питание». Мы уже знали, что наши ребята благополучно добрались до Кубы и полностью владели развивающейся там обстановкой. 15 апреля мы приехали на автомобиле в Бухару, провели совещание с нашей группой, работающей по всей Средней Азии. Число лазутчиков в этом регионе не уменьшалось, и нас интересовало все, с чем они переправлялись на нашу сторону.
С 16 по 18 апреля мы, вместе с Жуковым, без санкций Хрущева посетили КНР Очень радушно были приняты Мао Цзе Дуном и Чжоу Энь Лаем. Нам была отведена самая лучшая гостиница ЦК в Пекине. Встретились с министром обороны КНР Линь Бяо. Из беседы с ним стало понятно, что он настоящий лицемер. Однако ни Мао Цзе Дун, ни Чжоу Энь Лай о нем ничего не сказали, но я знал, что они его не любят. 19 числа, утром, мы вылетели из Пекина в Алма-Ату, где нас встретил Юсупов. Во время обеда, под Алатау, в санатории ЦК КП Казахстана, меня поздравили с 27-летием. Мы немножко это отметили. К нашему удивлению, к вечеру прилетел Хрущев, узнав от Юсупова, что мы находимся под Алатау. Расцеловал меня, поздравив с днем рождения, снял с руки свои золотые часы и подарил мне, объявив при этом, что награждает меня орденом Ленина. Ночь, конечно, прошла весело. Поспали мы часа по 2-3, не более. Утром Хрущев спросил:
