Скомкал записку, кинул на стол и начал одеваться. К Ушакову опаздывать не стоило. Глаша проснулась и посмотрела на барона.
— Ты уже уходишь? — спросила она.
— Да. Мне нужно срочно по одному делу.
— К Великому канцлеру?
— Ты подслушивала мой разговор с графом да князем?
Девушка кивнула.
— Только я слышала не все, — добавила она.
— Сейчас я направляюсь не к Бестужеву.
— А к кому?
— Много будешь знать — скоро состаришься, — пошутил Игнат Севастьянович.
Девушка насупилась. На мгновение барону показалось, что она даже обиделась.
— Ну, не могу я тебе сказать, — проговорил барон, — не могу.
Он застегнул доломан. Опоясался кушаком и после этого накинул на плечи ментик. Направился, взял колпак и вышел из комнаты. Спустился и вскоре оказался на набережной. Человек в черном ждал его у кареты. Он открыл дверцу, и барон забрался внутрь. За ним последовал экспедитор.
Ушаков закашлял. Игнат Севастьянович покачал головой.
— Вот видите, барон, зима не началась еще, а я уже приболел, — проговорил он.
— Не бережете вы себя, ваше сиятельство.
— Не берегу. Потому что не имею права. Особенно когда кругом одни заговоры.
Фон Хаффман вздохнул. Разговор уже шел около часа. В основном спрашивал инквизитор. Причем большинство его вопросов относилось к его поездке. Графу было интересно все, что связано с Голштинией. Пришлось выкладывать всю информацию, благо такой уж секретной, по мнению Игната Севастьяновича, она не была.
— Меня вот что беспокоит, барон, — проговорил Андрей Иванович, — вы же отправлялись пятьдесят человек нанять для его высочества, а прибыли с лишним человеком. Где вы взяли деньги на него?
— Из своих личных сбережений, ваше сиятельство.
— Будем считать, что я вам поверил, барон.
— Видите ли, ваше сиятельство, этот человек обязан мне жизнью.
— Вы имеете в виду того великана, что был в вашем отряде? Он единственный, кто выделяется из толпы.
— Да, ваше сиятельство.
— И все же мне интересно, для чего он вам нужен?
Игнат Севастьянович никогда не задумывался об этом. Ни тогда, когда Кеплера вытаскивал из застенок, ни тогда, когда они путешествовали по немецким землям, ни сейчас, когда тот остался в Ораниенбауме. Вытащил из петли, предложил служить при дворе великого князя. Игнат Севастьянович считал, что этого для счастья было достаточно. Кто знает, а вдруг Иоганн когда-нибудь пригодится. Ведь выстреливает же ружье, как утверждал Чехов, если оно появлялось в пьесе. А жизнь, будь она неладна, — пьеса с множеством персонажей. Прав был Шекспир, сказав: «Пусть жизнь игра, а люди в ней актеры». Вот только отчего-то режиссер не рассказал этим актерам сюжета пьесы. Попробуй тут угадай, попадаешь ты в амплитуду режиссерской задумки или нет? Поэтому и сказал фон Хаффман первое, что пришло в голову:
— Он будет моим денщиком.
— Что-то вы перемудрили, барон. Ему бы в гвардии служить, эвон как вымахал.
И вот после этих слов граф Ушаков закашлял. Неужели заболел его сиятельство, решил Игнат Севастьянович. Инквизитор подтвердил его слова.
— Но бог с этим кашлем, барон. Ваши французы за последние дни стали себя активно вести. Все чаще и чаще их видят в Петергофе.
— Так я, ваше сиятельство, уже посоветовал великому князю ее к себе в Ораниенбаум забрать.
— Да вы, барон, я гляжу, времени зря не теряете.
— Так, ваше сиятельство, промедление смерти подобно.
— Согласен. Вот только я боюсь, что Петр Федорович к вашим словам не прислушается. Не любит он свою жену.
— Это уже другой вопрос, — молвил фон Хаффман. — Великий князь — это не обычный человек, который имеет возможность выбирать не только супругу, но и свою судьбу. На нем большая ответственность. Ему нужно страной управлять, — Ушаков усмехнулся, и Черный гусар понял, что это в планы Елизаветы Петровны явно не входило.
— Увы, барон, — проговорил Андрей Иванович, — хотел бы я от вас утаить кое-что, да, видимо, не смогу. Вы человек, барон, умный и должны понимать, что голштинец не подходит на роль императора.
— Из-за того, что он немец?
— Если бы. Екатерина I тоже не была русской, да и к дворянскому роду не относилась. Вот только жена Петра Алексеевича, в отличие от его внука, ратовала за Россию, а наследник, будь оно неладно, только в Европу и смотрит.
— Так и дед его смотрел… — начал было барон, осекся, вдруг сообразив, что говорить стал не дело. Испугался на мгновение, что сказанное вызовет сейчас гнев у Ушакова. Вот только этого не произошло. Андрей Иванович, хоть и заметил непростительную дерзость от пруссака, сдержался.
— Вы правы, барон, — проговорил он. — Правы. Вот только дед брал оттуда все хорошее, а ваш подопечный того и гляди, всякую грязь потащит. Эвон как он в рот вашему королю заглядывает.
— Увы, но Фридрих Великий уже не мой король, — проговорил Игнат Севастьянович.
— Значит, вы, барон, надеетесь изменить мировоззрение великого князя?
— Надеюсь. Хочу попробовать. И буду очень рад, если получится.
— И ваши теперь действия, барон?
Фон Хаффман стал делиться своими планами, но только теми, которые имел право знать инквизитор. Раскрывать все карты перед Ушаковым было нельзя. Иначе неизвестно, как истолкует тот его задумки. Но Андрей Иванович прервал его. Игнат Севастьянович удивленно взглянул на инквизитора.
— Мне это неинтересно, барон. Тем паче вряд ли вы задумаете что-то такое, что пошло бы вразрез моим интересам. А если и задумали, то вряд ли будете об этом, тем более мне, вот так вот рассказывать. Об этом делятся обычно под пытками. Мне интересно, что вы, барон, намерены теперь делать? Вы получили возможность служить при дворе, но ведь на этом ни один человек не остановится.
— Что вы имеете в виду, ваше сиятельство? — уточнил фон Хаффман. Барон прекрасно понимал, что Ушаков спрашивает не о его будущем визите к Бестужеву.
— Мне интересно, намерены ли вы, барон, жениться?
— Увы, ваше сиятельство, но об этом я и не думал. Молод еще. Зато хочу принять православие.
— Православие? — переспросил инквизитор. Взглянул удивленно на пруссака.
— Так точно.
— Мне непонятны ваши мотивы! Зачем это делать, барон?
— Я хочу стать русским!
— Похвально, барон! Вот только быть русским трудно.
Фон Хаффман не стал говорить, что был им в предыдущей своей жизни. Ему не привыкать. Ушаков вновь закашлял.
Дверь отворилась, и в кабинет вошел генерал-поручик Шувалов. Прошел и сел в соседнее кресло. Игнат Севастьянович сначала взглянул на него, потом посмотрел на Ушакова. Андрей Иванович понял его взгляд и произнес:
— Аудиенция закончилась. Мой человек проведет вас. Моя карета, барон, к вашим услугам. Куда скажете, туда кучер вас и доставит.
Фон Хаффман поклонился. Надел колпак и, чеканя шаг, покинул кабинет. В коридоре его ждал знакомый экспедитор.
— Граф велел доставить вас туда, куда вы пожелаете, барон, — проговорил он.
Игнат Севастьянович кивнул, но сейчас называть место своего посещения не стал. Вместо этого только скомандовал:
— Проводите меня для начала до кареты. Иначе я заблужусь в этих лабиринтах.
Бестужев-Рюмин в этот раз не оказался таким обходительным. Он был даже недоволен тем, что барон фон Хаффман сразу же после приезда не прибыл к нему. Игнату Севастьяновичу пришлось признаться, что в первый день с глупости отметил свой приезд в компании друзей.
— Пили вино? — полюбопытствовал Великий канцлер.
— Да, ваше сиятельство.
— Хорошо, это было вчера, а сегодня-то что заставило вас опоздать?
— Граф Ушаков.
— Ушаков? — переспросил Бестужев.
— Так точно, его сиятельство прислал за мной карету, и я не мог отказать.
— Андрею Ивановичу трудно отказать. Человек честный и неподкупный, он, как и я, ратует за сильную Россию. Боюсь представить, что будет с Тайной канцелярией, когда он вынужден будет уйти в отставку.
Игнат Севастьянович взглянул на канцлера.
— Стар он стал. Уже на ладан дышит. Елизавета хочет его на покой отправить, да вот только пока существенного повода нет.
— Болен он, — вдруг сказал барон, — простудился.
— Лихоманка?
— Я не врач, ваше сиятельство, диагнозы ставить не умею.
— Жаль, конечно, если государыня воспользуется его болезнью. Мы-то с тобой об этом не сообщим, так ведь она все равно проведает.
— От Шувалова?
— А ты, барон, я погляжу — не глуп. Сам догадался али кто подсказал?
— Сам, ваше сиятельство. Да и другого человека на месте Ушакова не вижу.
Бестужев прошелся по кабинету. Остановился у камина. Коснулся рукой канделябра. Вздохнул. Затем повернулся, взглянул на барона и молвил:
— Вот и я не вижу. И государыня так же считает. Был бы другой вариант, самолично бы настоял, да Елизавету переубедил, но такого человека, к тому же способного, я найти в окружении не могу. Вот ты, барон, может быть, на эту должность и подошел бы, но есть одна загвоздка.
