такие были условия сделки.
Щитов посмотрел на Кузнецова, тот развёл руками. Буркнув то, что он обо мне думает, он ушёл, явившись с генералом Зверевым. Тот мгновенно при виде меня покрылся красными пятнами, стал орать, почему я лежу, на что получил спокойный ответ, что у меня разорваны связки, что ещё больше взбесило его, он орал так, что слюни летели на кровать, а его очки едва не слетали с носа.
— Поэтому встал и быстро пошёл навстречу.
— Вы правы товарищ генерал, — согласился я, — наверно я схожу навстречу, вот только со спортивным клубом «Динамо», думаю их заинтересует самый быстрый человек в мире.
Генерала от моих слов только что инсульт не разбил, он, грозя мне всяческими карами, быстрым шагом вышел из палаты.
— Зря ты Ваня, — Щитов покачал головой, — он это запомнит.
— Николай Петрович вот мне честно плевать, — отмахнулся я, — если так уж совсем честно разобраться, никаких бумаг лично я не подписывал. Поэтому если хочет, может предъявлять свои претензии тем двум, кто это сделал.
Он покачал головой и вышел тоже из палаты.
— Николай Петрович дело говорит Ваня: теперь ни премий, ни медалей, ни званий тебе за чемпионат не будет, — Сергей Ильич, сел рядом, — оно тебе надо? Сходил бы, помолчал, а так глядишь и твою просьбу бы выполнили.
— А в них ли счастье Сергей Ильич? — спросил я его, — вспомните были до 1948 выплаты за ордена, где они сейчас? А как народ ограбили после войны, реформой 47-го года? Никто не знает, что будет через двадцать лет, может такие как этот станут резко забывать, кто избавил мир от нацистов.
— Ваня, страна была в руинах и не тебе рассуждать, кто был прав, а кто нет, — тут же посуровел он, — не дорос ещё.
— Вы правы, простите, — повинился я.
— И давай-ка Ваня эти свои опасные темы прекращай, — он внимательно посмотрев в сторону двери, повернулся ко мне, — уже не первый раз я от тебя слышу такие антисоветские разговоры, будто тебе что-то государство наше должно. За такое сразу отправишься на лесоповал, не посмотрят на заслуги, если узнают. А настучат на тебя тут же, поверь, завистников кругом хватит.
«Бл…ть, — тут до меня дошло, что я немного перепутал времена, сейчас за мои речи, и правда недалеко до мест не столь отдалённых. Нужно прекращать подобную риторику и переходить на шаблонные коммунистические лозунги, что я зря что ли газеты читаю обо всех происходящих событиях и могу цитировать по памяти любого министра или руководителя ЦК».
— Вы снова правы Сергей Ильич, — покаялся я, — просто я, как представитель нового поколения переживаю за ваши достижения, не хочу, чтобы об этом забыли.
— Такое Ваня, никто и никогда не забудет, — стал оттаивать он, впервые за разговор улыбнувшись, — эта война останется в людских сердцах навсегда.
«Эх, Сергей Ильич, — с тоской вспомнил я, как нацисты по всему миру подняли голову в моём будущем, — знали бы вы».
— Ладно, давайте поговорим о простых вещах, — постарался я сменить тему, — мне прописали постельный режим на месяц, а это значит мне нужно чем-то себя занять.
— Да, точно ты же школу уже окончил, — вспомнил он мой аттестат, — а что ты хочешь?
— Мне нужны преподаватели риторики и английского языка, причём нешкольный английский уровня London is the capital of Great Britain, а дипломатический, для свободного общения с иностранной прессой. Не хочу я повторения венгерских газет. Я должен отвечать на эти гнусные инсинуации, позорящие честь нашей страны.
— Ваня! — тренер удивлённо на меня посмотрел, — это не твоего ума дело! Ты бегун! Вот и бегай! А для болтовни другие люди есть.
— Ну нет, Сергей Ильич, если позорят честь моей страны, я не буду на это просто смотреть. Вот взять, например, Юрия Алексеевича Гагарина, вы что, тоже скажите, что если он космонавт, то пусть только летает? И молчит, когда страну грязью поливают?
Кузнецов рассмеялся.
— Ну ты Ваня и сравнил жопу с пальцем, где Гагарин и где ты!
— Ну вот я, например, считаю, что парень прав, — раздался весёлый голос в проёме палаты, — что Гагарин точно не стал молчать, если бы при нём его страну стали поливать грязью.
— Да откуда…, - взъерошенный Сергей Ильич, повернул голову и посмотрел туда же, куда и я. В палате воцарилось молчание, и мы тупо как два барана с ним, смотрели на лучезарную улыбку первого человека в космосе, стоявшего в больничном полосатом халате и тапочках.
— Гагарин, — тренер пришёл в себя первым, подскочил со стула и бросился приглашать его войти.
Я тоже попытался хотя бы сесть, поскольку находился в глубочайшем шоке. Масштаб личности этого человека, трудно было описать словами.
— Лежи, лежи! — Гагарин сделал пару быстрых шагов и остановил мои попытки подняться, — врачи тебе же постельный режим прописали, как мне сказали.
— Но…но…, - я стал заикаться, — я так не могу, вы же Юрий Алексеевич! Первый из всего человечества в космосе!
Он громко расхохотался.
— Ну ты тоже, я читал, стал первым, — уселся он рядом, а в дверях стали топиться очень много других больных и медсестёр, восторженно смотрящих на Гагарина.
— Мой рекорд люди побьют ещё много раз, в этом нет сомнений, ваш — нет! — возмутился я, его сравнением, — вы — это человека мира! Всеобщее достояние!
Он снова расхохотался.
— Предлагаешь сделать из меня чучело и выставить в музее? — стал он вытирать слёзы с глаз.
Вспомнив, что этот великий человек погибнет уже через пару лет, мне стало грустно.
— Нет, но вот насчёт стеклянного колпака, чтобы беречь вас, я бы точно подумал.
— Юрий, — улыбнулся он, завораживая меня душевностью и простотой, которая от него исходила и протянул мне руку, которую я тут же пожал.
— Иван. Только простите я буду вас называть Юрий Алексеевич, вы для меня слишком недосягаемая величина, чтобы я панибратство тут разводил.
Он хмыкнул, а я всё никак не мог поверить, что сижу рядом с человеком, любовь к которому страна и народ пронесла через все невзгоды и года. Чьё имя никогда не мелькало в чём-то грязном или предосудительном, таким человеком ещё нужно было постараться быть. И вот я сижу рядом с ним, простым, улыбчивым на вид человеком. У меня от подобной мысли все волосы по телу дыбом встали.
— Ну и раз я для тебя являюсь авторитетным человеком, то меня тут попросили, поговорить с тобой, раз уж я рядом отдыхаю, — признался он.
— Юрий Алексеевич, как вы относитесь к тому, чтобы люди нарушали свои обещания? — я понял, почему он оказался у меня возле
