отказать себе в удовольствии пропустить такое представление и щедрой рукой подлила масла в огонь, – Лидия пришла проведать комнату Риммы Марковны, правильно я понимаю?
– Совершенно, верно, – миролюбиво согласилась я.
– Но мне не понятно, с чего все подняли такой шум? – еле сдерживая злорадство, продолжала допрос Клавдия Брониславовна сахарным голосом, – ну пришла и пришла. Кричать-то зачем?
– Она оскорбляет меня! – выдала «перл» Ольга и метнула злобный взгляд в мою сторону.
– И что? – добавила медку в голос и изобразила вид наивной пятиклассницы Клавдия Брониславовна.
– Говорит, что я набрала тридцать килограмм!
– Врёт, – неодобрительно нахмурилась Клавдия Брониславовна и смерила Ольгу внимательным взглядом, – думаю все сорок пять будет.
– Да что вы все набросились на меня! – со слезами в голосе воскликнула Ольга.
– И поджарый живот без еды не живёт! – изрёк народную мудрость Петров и сам хохотнул над своей шуткой.
– Что? – не поняла Ольга.
– Хорошего человека никогда не бывает чуть-чуть! А потребность в пище сильнее любви! – добавил Петров.
– Они и видно, – заржала Зинка, снимая кастрюлю с плиты, – и заграничный пры-ы-ынц это понял, раз обратно отправил!
– Так, давай-ка, Ольга вернемся к главному вопросу, – прервала затянувшуюся коллективную истерику я и вернула разговор в конструктивное русло, – я тут краем уха услышала, что ты решила мою Светлану забрать?
– Света – моя дочь! – взвизгнула Ольга, голос её аж зазвенел. – Я её родила!
– Не спорю, – поморщилась я, – а потом довела до полного истощения и написала отказ. У меня все подтверждающие документы на руках.
– Я её люблю и скучаю за нею, – трагически заламывая руки, вскричала Ольга.
– Ты тут брось страдания Гамлета изображать, – не повелась я, – любишь Свету, говоришь? Ты когда в город вернулась? Неделю назад примерно?
– Полторы, – мстительно подсказала Зинка, гремя посудой.
– Тебе какое дело? – скривилась Ольга.
– Мне – никакого, – покачала головой я, – но вот вопрос, если ты так сильно соскучилась за Светой, то почему ни разу за эти полторы недели даже не попыталась её увидеть?
– Мне нужно было жизнь наладить, обустроиться, – фыркнула Ольга.
– Когда я зашла сюда, ты сидела на кухне и жрала это варево, – попеняла я, – что-то это мало похоже на налаживание жизни.
– Так что мне, с голоду умереть? – обиделась Ольга.
– Но ты же год дочери не видела! Соскучилась же, сама говоришь. И приезжаешь в город и спокойно занимаешься, чем угодно, вон болтаешь на кухне, даже не подумав узнать, как у нее там дела! Бред какой-то!
– Самая чистая любовь – это любовь к еде! – опять изрёк народную поговорку Петров.
– Я собиралась к Свете!
– Полторы недели аж собиралась, да?
– Я должна была подготовиться! И вообще, не лезь в наши отношения с дочерью! Мы сами разберемся!
– Ты совсем сбрендила, Ольга? – удивилась я, – я – опекун Светы. Официально. И именно я решаю, с кем она будет видеться и с кем не будет.
– Ты что, запрещаешь мне видеть дочь? – из глаз Ольги показались две слезинки, которые аккуратно потекли по щекам, не размазав тушь.
Всегда завидовала умению актрис так изящно плакать.
– Да, запрещаю, – сказала я.
На кухне опять воцарилась тишина. Все взгляды скрестились на мне.
– Ты за этот год ни разу даже не поинтересовалась, как у неё дела! – продолжала обличать Ольгу я.
– Я страдала в разлуке!
– Ты развлекалась в Праге! – отрезала я, – и когда у тебя было всё хорошо, ты даже не вспомнила о дочери. А сейчас, когда тебя оттуда выгнали – сразу заговорила о Свете, тем более что у неё есть квартира! Как тут материнской любовью не воспылаешь!
– Да ты… – выпалила Ольга, но я её прервала:
– В общем так, Ольга, – жестко сказала я, – мой тебе ответ такой: Светы тебе не видать! Никаких встреч. И квартиру ты не получишь. Валеев всё организовал так, что даже если ты и сможешь каким-то чудом отобрать у меня Свету, то квартира моментально отойдёт государству.
– Да как…! – ахнула Ольга.
– Но я тоже не зверь, Ольга, – тем временем продолжила я, – если ты возьмешься за ум, найдёшь нормальную работу, да хоть бы в той же библиотеке, наладишь жизнь, прекратишь блядствовать – так и быть, я позволю тебе иногда видеться и общаться со Светланой. Но сейчас даже на пушечный выстрел не подходи к ней! Иначе я тебя уничтожу! Ты поняла?!
– Это я тебя уничтожу! – заверещала Ольга, – не думай, что если меня здесь не было, то не найдутся защитники!
– Знаю я твоих защитников, – вздохнула я, – только твоё время ушло, Ольга. И красота, увы, ушла. Посмотри на себя в зеркало и сделай выводы.
– Ты меня ещё узнаешь! – прошипела Ольга, вскочила с табуретки и, бросив грязную тарелку на столе и растерянного Горшкова, выскочила из кухни, громко хлопнув дверью.
– Всем спасибо, представление окончено! – подвела итог дискуссии я и пошла домой.
Так как время еще было не позднее, решила по дороге домой заскочить к Быкову. Вдруг он задержался на работе.
Я-то, конечно, бахвалилась, но червячок сомнения в душе шевелился. Кто его знает, что там ещё Ольга вычудит. Мне скоро обратно в Москву, и ехать в таком тревожном состоянии – не вариант.
В приёмной «опиюса» сидела давешняя секретарша с овечьими глазами и кудряшками, и наманикюренными пальчиками ловко печатала что-то на машинке.
– Здравствуйте, Марина Игоревна, – сердечно сказала я и улыбнулась.
– Ой, Лидия Степановна! – не менее сердечно защебетала Мариночка. Она меня ещё тогда вычеркнула из категории конкуренток и, видя, что Быков имеет со мной какие-то конфиденциальные дела, решила вести со мной доброжелательно. – А Лев Юрьевич на партсобрании. Это надолго.
– Жаль, – искренне расстроилась я, – нужно было поговорить. Но ждать до полуночи я точно не могу. Мне на Москву скоро.
– Я скажу ему, что вы заходили, – захлопала ресницами Мариночка.
– А вы сами, Марина Игоревна? Разве ещё не идёте домой?
– Да нет же, – легкая мечтательная улыбка набежала на пухленькие губки секретарши, – я должна дождаться Льва Юрьевича. Вдруг поручение какое срочное.
«Угум, знаю я, какие у него к тебе поручения могут быть», – подумала я, но вслух сказала другое:
– Да я немного расстроена. Вот и хотела поговорить.
– Что случилось? – равнодушно спросила Мариночка, – я могу вам чем-нибудь помочь?
– Да чем вы мне поможете, – со вздохом сказала я и закинула удочку, – между нами говоря, вернулась Ольга.
– Какая Ольга? – спросила Мариночка, но, судя по появившемуся на щеках румянцу, о существовании Ольги в жизни «опиюса» ей было хорошо известно.
– Да есть тут одна такая… актрисулька, – махнула я рукой и развернулась, собираясь уйти, – вернулась недавно из Чехословакии и решила устраиваться здесь. Ищет теперь, как укрепить
