ароматами леса и города, был приятен. Пахло не только хвоей от леса, но и тёплым хлебом, запах которого доносился из рядом стоящей с теремом пекарни. Вдыхая этот воздух, хотелось жить и радоваться, а не бояться и умирать.
Наталья взглянула вниз и увидела сад, в котором росли вишни и яблоки. Вишни должны были вот-вот налиться ярким соком, а пора яблок ещё не наступила. Она снова посмотрела вдаль. Там виднелась стена, а за ней находился посад, сейчас захваченный мертвяками, и чего уж там творилось, неизвестно никому из горожан. Но догадаться то нетрудно. Наталья горько вздохнула.
Ей хотелось любви и приключений. Да только бабья доля не сладкая, и никто не считается с ней. Этот мир мужской, и мужчины в нём правят безраздельно. Женщины слабы, их доля рожать и воспитывать детей, а мужчины стоят на страже их общего дома. Нет мужчины, и дом будет разорён, женщины его пойдут по рукам али в рабство. Другого не дано. Никто не будет никого жалеть, мир жесток. Только с оружием в руках можно спасти свою семью и никак иначе.
Всё это Наталья понимала, но у неё под женской грудью билось храброе сердце, и она пыталась научиться тому, что, казалось бы, не должна уметь женщина. У неё уже что-то получалось, но только отчасти. Между тем, вечерело, воздух наливался густой темнотой, все запахи становились гуще и насыщеннее.
Внезапно ветер поменял направление и стал дуть со стороны посада. И тут же воздух наполнился мерзким зловонием. Наталья в сердцах захлопнула окно и присела за стол. Настроение сразу испортилось, и она решила отвлечь себя вышиванием. Взяв цветные нитки, иголку и пяльцы с полотном, девушка приступила к вышивке. Уже через час небольшой узор был готов, а она снова приобрела присутствие духа и решилась выйти во двор, чтобы посмотреть и послушать.
Выйдя во двор и обернувшись в сторону посада, стала с любопытством прислушиваться в надежде узнать новые события, но не услышала ни выстрелов, ни отсветов от пламени горевших изб. Не было слышно ни криков или клекотания, которые она иногда слышала. Тишина! Пожав плечами, девушка в сопровождении своих тетушек, ушла обратно в светлицу и легла спать. Тётушки всегда тенью ходили за ней, вот и сейчас, одна из них осталась вместе с нею.
Ночью её мучили светлые сны, в которых она сражалась наравне с мужчинами, и где к ней прискакал рыцарь на белом коне. У рыцаря оказалось громадное копьё, на остриё которого он нанизывал мертвяков.
Один удар, и на лезвии висели уже десятки монстров, ещё удар — и второй десяток. Рыцарь отбросил отягощённое мертвыми телами копьё и взялся за меч. Сияющий белым огнём клинок выскальзывает из ножен и обрушивается на головы врагов. Как перезрелые тыквы, лопались головы проклятых, разбрызгивая мерзостным содержимым во все стороны. Мертвяков становилось всё меньше и меньше, и вот она, победа!
Вне себя от радости, она бросается к всаднику и хватается за стремя его коня. Всадник быстро спешивается и, припадая на одно колено, протягивает ей в руке неведомо откуда взявшийся букет невиданных цветов. «Розы», — слышится ей во сне. Рыцарь красив, как Бог и галантен, как настоящий мужчина, о которых она только слышала, но никогда не видела.
Аромат чудных цветов, зажатых уже в её руке, кружит голову и туманит мозги, и вот она уже оказывается в крепких объятиях рыцаря. Её уста сливаются с его и… На этом сон резко обрывается. Наступает утро. Утро очередного дня, в котором завсегда найдётся место и славному подвигу, и подлому предательству. Такова жизнь.
Вадим готовился к бою. Первым делом он принялся проверять пистоль, саблю и кистень. После многих битв он заметил, что кровь мертвяков разъедает металл, не сразу и не быстро, но постепенно это происходит. Особенно данный факт касался плохого железа.
Лезвие ножа уже тронула ржавчина, хоть он им почти не пользовался, а вот клинок сабли — нет. Но тут дело могло быть и в том, что саблю освятили в церкви. Всё может быть. Вадим тщательно отмыл и вытер клыч, и в свете мерцающей свечи стал осматривать его. Клинок отблёскивал чистым лезвием, лишь несколько небольших зазубрин от ударов по толстой черепной кости доказывали его работу.
А вот гирька из чугуна потемнела ещё больше и по всей поверхности покрылась небольшими рыжими оспинами. Чугун от этого пока не утратил своей силы и прочности, но информация к размышлению у Вадима, тем не менее, появилась. Осталось докопаться до истинной природы столь странной болезни и додуматься, как от неё спастись, и он вообще будет в шоколаде.
Отложив в сторону холодное оружие, Вадим занялся огнестрельным и принялся осматривать пистоль. Вычурные спусковые курки уже изрядно стёрлись, а скобы, скрепляющие ствол, разболтались от частого использования. Пистоль был откровенно плох. Да и пуль к нему осталось всего пара десятков, а пороха? А пороха…
Вадим заглянул в захваченную в бою пороховницу и обомлел. Чёрно-серые крупинки дымного пороха, спёкшиеся в одну массу, оказались залиты сначала кровью, а потом ещё чем-то, но теперь вся эта масса не соответствовала ни своему названию, ни основному предназначению.
Всё! У него нет больше запасов пороха. Ещё раз осмотрев слипшуюся массу, Вадим в сердцах швырнул её в огонь печи. Мгновенно полыхнуло так, что часть огня вырвалась даже в комнату, а основная струя ярко-синего пламени ударила вверх, в трубу.
Громкий рёв неизвестного вещества, сгорающего почти с той же отдачей, что и твёрдое ракетное топливо, всех напугал. Дети захныкали, Маруся упала на пол и заползла под стол, а Агаша мигом залезла на печку. Вадим просто охренел от такого неожиданного эффекта. Зачем он спалил такое ценное вещество, это же почти пластит получился. Но кто же знал⁈
Через некоторое время все немного успокоились, и Маруся вылезла из-под стола. Вадим открыл кожаный мешочек с порохом и взглянул внутрь, там оказалось практически пусто. Всего на два выстрела и то, с большим натягом. И сам пистоль при произведении следующего выстрела явно готов уже развалиться. Прикинув на глаз количество оставшегося пороха, Вадим решил, что лучше иметь один гарантированный выстрел, чем осечку.
— Пфф, — сказал он вслух.
— Тетёша заболела, — внезапно сказала Маруся. Вадим непонимающе посмотрел на неё.
— Какая Тетёша?
— Дочка, самая младшая, и Слав тоже прихворал. Вон они, лежат на печке.
Вадим испуганно посмотрел туда. Встал и подошёл к больным детям, прикоснулся рукой к их головам. Лбы у детей явно горячие. Теперь Вадим ощутимо испугался. Чем могли заболеть дети, обычной хворью, вроде ОРЗ или гриппа, или они заразились тем, что сейчас бродило вокруг в монструозном обличье? Сие было неведомо.
— Агаша, ты как? — обратился он к своей названной сестре.
— Не знаю, вроде не болею, — растерянно сказала та.
— Хорошо, блин, но что же делать?
Чем лечить детей и, собственно, как? Вадим только и знал, что таблетки, микстуры и порошки. Было ещё малиновое варенье в детстве, какие-то непонятные горчичники и банки. На этом познания Вадима в медицине заканчивались. А вот проблемы только начинались.
А если дети ночью обратятся в зомби и захотят немного мяса, чисто от матери откусить или от братишек с сестрёнками? Что тогда делать? Убивать? Как-то он ещё не расчеловечился и сделать это будет сложно, да и надо ли?
— Это всё от антисанитарии, — чертыхнулся он вполголоса. — Ни мыла нет, ни щёлока, ничего нет. Пиво и то уже давно закончилось. Нужна водка для дезинфекции, а где её взять? Правильно, в трактире. А в трактире полно мертвяков, а у него всего один патрон, то есть заряд остался. Что же делать, что же делать? Осталось только застрелится, один выстрел и все проблемы решены. Но он не для того сюда попал, чтобы покончить жить самоубийством. Не дождётесь, суки!
А за окном уже наступила ночь и сразу же, даже сквозь стены, стала отчётливо слышна ночная жизнь посада. Что-то шмыгало, кряхтело, скреблось, стучало и верещало. Ночная жизнь мертвяков проявлялась во всём своём мрачном великолепии.
А в это время двое из пятерых детей сражались за свою жизнь. Дети сражались, а всем остальным предстояло просто пережить эту ночь. Вадим отчётливо понял, что выжить всем вместе в одинокой избе посреди посада у них не получится. Одному ему, на крайний случай, с Марусей и Агашей,
