– И ничего не боялся, – добавил мрачно молчавший до этого Свенельд. – Он был бесстрашен, как настоящий берсерк! В бою это был дикий зверь, почуявший запах крови и рвущийся к ней! Я сражался с ним рядом…
Князь Святослав в очередной раз отправился в поход на Византию: богатство византийских краев не давало ему покоя, да он и не мыслил себе иной жизни – набеги на византийские города издавна считались главной удалью русов и славян. Войско погрузилось в быстроходные ладьи, воины-гребцы сели за весла, и женам с детьми, стоявшим на киевской пристани, оставалось лишь терпеливо ожидать мужей и отцов с богатой добычей из дальних краев.
– В дружине Святослава было довольно много христиан, – заметил Блуд, рассказывая о последнем походе грозного, воинственного князя. – Всего дружинников было двадцать сотен, и все отборные, иных князь с собой не брал. А из них христиан было почти сто человек – немало.
– Да что говорить, – вздохнул Блуд. – Брат Святослава, княжич Олаф тоже был христианином.
Поход с самого начала стал складываться неудачно. Сначала при выходе в Черное море ладьи разметал сильный ветер, и войско долго не могло соединиться. Потом, когда Святославу удалось наконец собрать дружину вновь, византийские войска уже успели изготовиться к обороне. Поднявшись по реке Дунай в северную часть болгарских земель, дружина славяно-русов встретилась с армией византийского императора Иоанна Цимисхия.
– Болгары нам изменили, – сказал Свенельд, непроизвольно сжав кулаки. – Подлые люди… Увидели, что Цимисхий собрал большое войско, и испугались. Когда болгары ушли от нас на его сторону, нас осталось совсем мало – только киевская дружина.
Видно было, что Свенельд до сих пор переживает факт предательства болгар, поначалу сражавшихся вместе с русами против византийцев. Лицо его стало мрачно, глаза метали молнии. Одним движением он осушил глиняный стакан с вином и тотчас налил себе из кувшина следующий.
– Ну, если бы войско Святослава вело себя в болгарских землях по-другому, – язвительно заметил Блуд, – тогда, наверное, и болгарские воины поступили бы иначе.
– Я этого не делал, – буркнул Свенельд, покачав головой.
– Ну и что? – пожал плечами боярин. – Ты не делал, а почти все воины делали. Вот и результат – болгары испугались и перешли на сторону Цимисхия. Ты сам рассказывал мне о Доростоле.
Когда в результате нескольких серьезных стычек, неудачных для Святослава, его войско оказалось запертым в городе-крепости Доростол на берегу Дуная, воины стали готовиться к последней битве.
Со всех сторон крепость окружало византийское войско, а русов со славянами осталось не больше полутора тысяч. Осада византийцами Доростола длилась несколько недель. Многократно Цимисхий водил свои войска на штурм, так же многократно славяно-русы делали вылазки из крепости.
За это время воины Святослава умертвили все население Доростола, включая женщин и стариков, а младенцев в течение нескольких ночей при свете факелов закалывали на сооруженных алтарях, принося в жертву своим богам.
– И так вы поступали во всех городах и деревнях, куда приходили? – сказал Блуд Свенельду. – Разве не так? Войско Святослава зверствовало так, как никто до него. Изнасилованные женщины, а также девочки и мальчики без разбору, а в конце все убиты и сожжены вместе с деревнями. Было такое, Свенельд?
Старый воин был не слишком умен, но честен, так что он мрачно кивнул.
– Я сам этого не делал, – лишь повторил он упрямо. – Я не насиловал детей и не убивал их.
– Ты – добрый человек, Свенельд, кто же этого не знает? – пожал плечами боярин. – Ты водил воинов в бой и на смерть и крепко стоял в бою. А за все остальное ты не отвечаешь, правда?
– Но ведь и богам жертвы нужно приносить, – с недоумением сказал воевода. – Разве мог я противиться, когда воины приносили в жертву богам младенцев? Боги любят такие жертвы, это известно издавна. В обмен на кровь младенцев они даруют победу.
Блуд криво усмехнулся.
– Да, это известно, – кивнул он. – Так делал Святослав, а до него Ингвар, а до него еще деды и прадеды. Так делает нынешний князь Владимир, мы это видим.
Блуд помолчал, а затем тихо закончил:
– А потом мы удивляемся, почему от нас в ужасе бегут союзники. Почему нас сторонятся соседние народы. Почему, если с нами даже имеют дело, то все равно относятся как к диким зверям.
Казалось, Блуд говорит все это не Свенельду и не мне, а сам с собой, как бы обращаясь к пустому пространству. Видимо, он давно уже обдумывал многое, а сейчас дал себе волю порассуждать. А чего ему было бояться? Со Свенельдом они, видимо, были давними друзьями и имели общие тайны, так что его боярин мог не опасаться. К тому же имелась большая вероятность того, что славный воевода попросту мало понимал из того, что говорилось.
Что же касается меня, то я уж точно не представлял для Блуда никакой опасности. Бесправный человек, висящий между жизнью и смертью. Человек, которого нет…
Правда, я был зачем-то нужен Блуду, и осознание этого отчасти меня успокаивало. Вот только узнать бы, для чего. Но пока что я сидел здесь, за одним столом с влиятельнейшими людьми княжества и мне оставалось лишь жадно ловить каждое сказанное слово.
– Ты не прав, боярин, – сказал Свенельд, которому явно не понравились речи Блуда. – Мы, русы и славяне, – самые храбрые воины в мире. Все народы вокруг это отлично знают. Не случайно византийские императоры зовут наши дружины на помощь, когда им грозит беда.
– Это так, – возразил Блуд. – И это не так. Нас зовут, как диких зверей, чтобы мы сражались с другими дикими зверями. За это византийцы платят нашим воинам золотом. Но эти же византийцы не считают нас равными себе людьми. Нас боятся и одновременно используют в своих целях. Но когда мы сами попадаем в беду, византийцы не приходят к нам на помощь. Разве не так? А помощь нам бывает нужна часто. Очень часто. Разве мало у нас врагов? Вся Русь обложена врагами со всех сторон: половцы, печенеги, хазары. Да разве сами византийцы нам не враги?
Блуд перевел дух и закончил, глядя прямо в глаза Свенельду:
– Вот и получается, что мы – славные и храбрые воины. И льем свою кровь почем зря, и растрачиваем наше богатство попусту в войнах, которые не приносят нам никакой пользы.
– Мы всегда возвращаемся с богатой добычей! – выкрикнул воевода, но Блуд лишь презрительно махнул рукой.
– Ерунда! Чего стоит эта добыча, если она не приносит мира и спокойствия нашей стране!
– К чему ты клонишь, Блуд?
Вид у Свенельда был довольно растерянный. Этот человек в течение всей жизни был отважным воином, умелым воеводой, но никогда прежде от него не требовалось так много думать об отвлеченных вещах. Видно было, что он силится понять хитроумного боярина, но ему это не удается. Слова как-то проскальзывали мимо сознания, и от этого Свенельд испытывал ощущение тревоги.
