Но дотуда ещё далеко. А сынишка — молодец — аккуратно проводит лодку вдоль самого бережка, где и течение нам не мешает, и рыбка ловится. Главное — лапушка моя довольнёшенька.
* * *
Возрастание скорости встречного течения вызвало среди экипажа заметное оживление. Словно страсть преодоления поселилась во всех нас. Мы с помощником сели на вёсла, женщины на носу соорудили парус, а рулевой-кочегар подтопил. На солярке нынче идём, так что это не сопряжено с очень уж великими трудозатратами. Тем более что заметный северный ветер очень хорошо нам помогает. Прошли мы несколько узостей и поворотов, а потом река успокоилась и снова сделалась равнинной.
Вообще-то этот участок не считается сложным — по-настоящему свой норов река проявляет много выше. Тем не менее, и здесь встречается всякое. Например — юкагирские стойбища. Мы обнаружили чумы на левом берегу и спокойно пристали. Айтал — вот полиглотка — спокойно объяснялась с местными жителями. Нам друг от друга ничего не было нужно, как я думал. Визит вежливости, так сказать. Род как раз находился на марше — они направлялись на юг к озёрам, чтобы поохотиться на гусей. Но без поспешности.
Мы с помощником моим безбоязненно отлучились побродить по кручам и несколько подзадержались — прослеживали один из разломов и делали промывки шлихов. Так вот, вернувшись, я чуть не крякнул от огорчения. На лодке ступить было некуда от тюков с мехами. Принимающей стороне так понравился арбалет моей суженой, что они её «убедили» отдать им его. Охотники. М-м-дя! Конечно, и пуль и запасных тетив Айтал для них не пожалела. В общем, похоже, всем родом клянчили, хотя, не так уж трудно уговорить женщину.
Разумеется, после этого мы заторопились дальше и больше старались ни к кому не заезжать. По правде говоря, меня интересовал Зашиверск. Сведения об этом поселении несколько противоречивы. То есть сейчас он, скорее всего, присутствует в виде одной-двух избушек, оставленных сухопутными экспедициями казаков, прошедшими сюда от Верхоянска южнее Хребта Черского. А вот по-настоящему поселение должно возникнуть только после того, как русские сумеют подняться на своих кочах до того места, где стоят постройки, возведённые пешими казаками. Хотя, доберёмся ли дотуда мы? Не знаю. Судя по тому, что я слышал, для этого необходимо преодолеть шиверу — мелководный участок реки, усеянный торчащими из воды камнями. Обычно в таких местах ещё и течение очень сильное, так что не знаю, вытянем ли.
Так вот, про Зашиверск. После того, как казаки до него доберутся водным путём, он сделается центром этой земли и будет даже влиятельней Верхоянска. Русские станут собирать со здешних юкагиров богатый ясак, и ещё сухопутная дорога на Колыму пройдёт тут же. Несколько Якутских родов переселится в Момскую долину со своими табунами и стадами, создав традиционный для нашего народа комплекс по производству продуктов питания.
Крепкий городок простоит до тех пор, пока оспа не выкосит всех его обитателей. Немногочисленные выжившие, бросив всё, разъедутся, кто куда. Например, вниз по реке в селение Русское Устье, что основано, говорят, ещё новгородцами, бежавшими от гнева Ивана Грозного. Такая вот трагическая страничка истории.
Надо же, что память иногда добывает из своих закромов. А ещё я помню, что далеко в верховьях этой великой реки находятся богатейшие запасы золота. В том числе и рассыпного, удобного для добычи с использованием примитивнейшего оборудования. Но об этом я никому не скажу. Только разгула хмельных старателей нам тут не хватает… казаков более чем достаточно.
Нет, ну что за люди эти русские! Вот, скажем, юкагиры: я в их стойбище шёл без малейшей опаски, потому что они, хотя и все разные, но адекватные. Неважно даже, что знакомы мы не были. А в родном, можно сказать, Верхоянске лучшие по всем статьям предсавиели рода человеческого дважды мне свинью подложили. Вот чего они решили, что я им дерзю… то есть держу… тьфу на этот их великий и могучий, даже выразиться на нём как хочешь нельзя!
И чего это я расчувствовался? Наверное, из-за приближения шиверы. Ведь захочу её пройти, наверняка захочу. Но не лодкой же, в которой сидит вся моя семья. И не одна она, кстати, в этой лодке сидит. Поэтому я стараюсь не торопиться. Мы часто пристаём к берегу и занимаемся геологией. Основные породы, осадочные. Наслоения и напластования. Охота на горного барана (Айтал локти себе кусала, что осталась без арбалета), наблюдения с детьми за евражкой, слежка с прибрежной кручи за медведем, копающимся у самого уреза воды. Я думал, что косолапый станет рыбачить, но нет — что-то он другое делал. С такого расстояния не разобрали, а подходить ближе… сами понимаете. У нас ведь отпуск, а не экстремальный спорт.
Чего-то особенного наши геологические изыскания не принесли. Всего в меру, всего помаленьку. Несколько скромных линз лимонита и совсем тощие на медь песчаники. На полиметаллические руды никаких указаний приметить не удалось. Несколько юкагирских кочевий мы посещать не стали. Айтал заходила одна, обменяться словами вежливости и узнать, не слышно ли чего-нибудь худого. Арбалета-то теперь у неё нет, значит, больше не выклянчат. Хе-хе.
И больше не будет. Я придумал, как сделать пневматичку. У меня ведь теперь есть пружинная сталь. Как ни крути, а воздух значительно удобней, чем тетива, для передачи пуле энергии, запасённой в напряжённой пружине. По крайней мере, не изнашивается.
Мы исследовали несколько глин. Я как-то рассказывал о наших мучениях с заточкой свёрл. Так вот — с тех пор ничего не изменилось. С режущими кромками инструментов из твёрдых сплавов мы продолжали мучиться, как ни в чём ни бывало. Между тем в глинах обычно присутствует окись алюминия — та самая, что по химическому составу соответствует корунду — одному из самых популярных абразивных материалов. Проблема в том, что она там находится в виде мельчайших частиц — не крупнее, чем у пудры — и в смеси со столь же мелкими частицами множества других соединений — окислов или нерастворимых в воде солей.
Так вот! Мы наткнулись на глину, в которой содержались мелкие песчинки чего-то твёрдого. Этому твёрдому я смело дал наименование искомого — корунда. А потом мы этот корунд промывали в длинном лотке, похожем на золотоискательский, который построили в удобном месте. И чтобы глину носить недалеко, и чтобы вода сама поступала по жёлобу в верхнюю часть этого многометрового узкого корыта.
«Сырьё» наше в воде расходилось неохотно, отчего, после загрузки, требовалось приложить заметные усилия, чтобы его «размутить». Разделение на фракции тоже шло не так, как это бывает при промывке золота, отчего установку свою мы несколько раз переделывали. Стояли тёплые погожие деньки, и настроение оставалось устойчиво хорошим. Никто никуда не торопился, что наполняло мою душу довольством — мы оставались на одном месте и не приближались к шивере.
