— Понял, Миша, понял, — так же шепотом ответил его заместитель, — сразу, как ты из штаба флота вернулся, понял.
После этих слов старпом, поправив на голове фуражку, громко, официальным голосом произнес:
— Командир покидает боевую рубку. Беру командование на себя.
Сон Назарова прервал гудок корабельного телефона. Голос заместителя в трубке произнес:
— Товарищ командир, через 59 минут лодка выйдет в заданный квадрат.
— Идти малым ходом.
— Есть идти малым ходом.
Когда лодка, по расчетам штурмана, вышла к указанным координатам, Назаров дал приказ на всплытие и вызвал к себе радиста-шифровальщика:
— Федор Николаевич, настроитесь на волну 25,53 метра. В 17:00 на мое имя придет радиограмма. После приема запись в книге радиограмм не производить, ясно?
Радист замялся, потом твердо посмотрел в глаза своему командиру:
— Разрешите напомнить, товарищ капитан второго ранга, по приказу начальника штаба флота от…
Михаил Кузьмич перебил своего подчиненного:
— Я знаю этот приказ. По прибытии на базу можете написать на меня рапорт. А сейчас выполняйте мое распоряжение.
В глазах радиста мелькнуло что-то непонятное. То ли одобрение, то ли понимание…
— Есть, товарищ командир. Разрешите идти?
— Идите.
В 17:30 поступило сообщение от радиста:
— Товарищ командир, вам радиограмма.
— Давайте ее сюда, Николаевич.
Два раза прочитав приказ, Назаров присвистнул и тихо, но с душой выругался. Потом, процедив сквозь зубы что-то вроде: «Они там совсем подурели», решительно приказал:
— Старпом, штурман и радист в мою каюту.
Его помполит было двинулся за ними, но командир «Народовольца» остановил его твердым взглядом:
— С вами мы потом побеседуем. Займитесь пока своими непосредственными обязанностями, Остап Тарасович.
Подождав, пока подчиненные разместятся, Михаил Кузьмич вытащил из сейфа переданный ему Пятницким для личного состава документ о неразглашении, положил рядом с ним на стол «вечную» командирскую ручку и произнес:
— Ознакомьтесь и распишитесь, товарищи подводники.
Когда все поставили свои подписи, Назаров повернулся к радисту:
— Я надеюсь, мне не надо вам напоминать, Федор Николаевич, что с полным текстом приказа ознакомлены только вы и я.
— Никак нет, Михаил Кузьмич, напоминать не надо.
— Очень хорошо. Тогда вы свободны. Я вас больше не задерживаю.
После того, как радист вышел, Назаров обратился к старпому и штурману:
— Теперь с вами. В силу полученных мной инструкций до вас будет доведена только та информация, которая необходима для наилучшего выполнения приказа. Поэтому, штурман, записывайте координаты первого квадрата, куда должна выйти лодка, а вы, товарищ капитан третьего ранга, запоминайте.
Дождавшись, пока штурман все записал, Назаров приказал ему идти и прокладывать курс.
Оставшись наедине со своим заместителем, командир «Народовольца» приказал:
— Ознакомь с документом о неразглашении остальной личный состав, Виктор Юрьевич. И проследи, чтобы каждый поставил свою подпись. После этого вернешь его мне.
— Есть, товарищ командир. Я могу идти?
— Ступай, Виктор.
Зам уже было поднялся, чтобы выйти, когда Назаров, напряженно думавший о чем-то своем, спохватился:
— Совсем забыл, позови мне этого, — он скривился как от зубной боли, — Остапа нашего Тарасовича, Витя, позови. Пусть зайдет через пятнадцать минут.
И безнадежно, тяжело вздохнул. Старший помощник понимающе усмехнулся, козырнул и вышел из каюты…
После того как старпом вышел, Назаров достал из сейфа оба пакета, переданных ему секретарем Коминтерна, и вскрыл их. В первом оказался еще один небольшой запечатанный конверт, на котором было написано: «Передать старшему группы». Командир «Народовольца» пожал плечами и положил конверт обратно в сейф. Во втором лежал одинокий лист бумаги, на котором было напечатано: Пароль — «Цербер», отзыв — «Стикс». Вернув и его в сейф, Назаров опять задумался. Все происходящее начинало ему очень не нравиться. Все это задание отчетливо отдавало интригами спецслужб.
От нелегких размышлений его оторвал осторожный стук в дверь. Еще раз вздохнув, Михаил Кузьмич, сделав дежурное свирепо-тупое командирское лицо, рыкнул:
— Войдите.
В это время в боевой рубке старпом, с интересом, краем глаза, наблюдающий за дверью командирской каюты, азартно поспорил со своим внутренним голосом, насколько хватит терпения Назарова на помполита, которого на лодке не любили за его занудство и желание про всех все знать. Зам ставил на четыре минуты, а ехидный внутренний голос на три. Внутренний голос выиграл. Ровно через три минуты бледный помполит пулей вылетел из командирской каюты и помчался проводить политинформацию со свободной вахтой. За ним, в надвинутой на самые глаза фуражке, блестя золотом нашивок на рукавах, ступая тяжелой поступью командора, появился Назаров Михаил Кузьмич, командир дальней подводной лодки «Народоволец»:
— Старпом, мать-перемать!!!
— Я!! — Весело и яростно откликнулся зам.
— Боевая тревога!!!
— Есть боевая тревога!!!
По всем помещениям подлодки разнесся вой ревуна. Раздался топот множества бегущих ног и лязг задраиваемых люков. Слаженный организм боевого корабля, синтез живого человеческого мяса и металла, предназначенный только для одной цели — убивать, живущий именно для таких мгновений, питаемый стальной командирской волей, солярой и электричеством, сработал как хорошие швейцарские часы.
— Срочное погружение на двадцать метров!!!
— Есть срочное погружение на двадцать метров!!!
В 20:00 московского времени «Народоволец» стремительно ушел под воду.
Вы когда-нибудь сидели в металлической цистерне два часа подряд? А шесть? А сутки? А трое? А неделями? И не один сидели, а с сорока семью здоровыми мужиками вместе, которые едят там, где спят, когда над головой постоянно что-то свистит, шипит и громыхает. Когда рядом с вами все вымазано машинным маслом и солидолом, когда до икоты хочется курить, а курить нельзя. Вы не сидели в такой цистерне? Нет? Ну и радуйтесь этому. Только подводник может понять подводника, что такое замкнутое пространство этой длинной железной бочки, плывущей неизвестно куда и неизвестно с каким заданием. В подводной лодке уши становятся важнее глаз. Вы спите рядом с торпедой, а уши слушают, не раздался ли треск лопающихся переборок. Вы не хотите слышать, но уши продолжают жить своей напряженной жизнью вопреки вашему желанию. Информационный вакуум, так по-умному называют это желание ваших ушей психологи. Если приплюсовать сюда вполне понятное человеческое любопытство, то можно понять командира «Народовольца», сколько сил ему приходилось тратить на пресечение всяческих разговоров о возможном маршруте и цели движения подводного корабля. Неожиданным помощником в этом деле, в отличие от помполита, на которого Назаров давно махнул рукой, оказался радист, Храмов Федор Николаевич, пришедший на флот еще до революции. Он как бы стал «душой» матросского коллектива, когда за ним не приглядывает тяжело-свинцовый, холодно-расчетливый командирский глаз.
