— Одной пока боязно, но мне бы хотелось попробовать начать сольную карьеру певицы.
— Ладно. Пока ты будешь с нами, а там увидим. Если ты будешь выступать одна, то это получится уже два проекта нашего Центра, что даже лучше. В общем, ты продолжаешь заниматься вокалом, а в начале июня я определюсь с твоим будущим. Для этого я ещё для тебя напишу одну песню, чтобы быть полностью уверенным, что ты одна справишься.
Все были довольны таким решением. В сольном варианте для Маши наша группа становилась некоей кузницей кадров, что ещё больше поднимет наш авторитет. И Суслов убедится в успешности нашего Центра в области музыкального продюсирования.
Перед нашим уходом Серёга задал вопрос, которого я давно ждал, но надеялся, что у друга хватит мозгов его не задавать. Но, видимо, не хватило.
— А можно в Париж с нами Ирина полетит? — спросил, смущаясь, Серёга.
— В качестве кого? — вопросом на вопрос ответил я.
Серега замялся, а я продолжил. Мои девушки затихли и с волнением ожидали, что будет дальше. Я мог послать друга куда подальше, но я решил для себя, что буду бороться за него до конца.
— Вот Маша научилась петь, — продолжил я. — Хоть она уже и может хорошо исполнять одну песню, но ей ещё рано в Париж. Месяца через три-четыре уже можно её будет взять, если французским серьёзно займётся. Вот Солнышко несколько дней упорно занималась этим французским до умопомрачения, но смогла поставить произношение. Маша, к тому же, наш стилист, но не входит в состав группы. Что умеет твоя Ирина? Петь, играть? Какую помощь она нам оказывала? Никакую. Но если ты так за неё просишь, то займись с ней сам вокалом. И если через две недели она сможет петь лучше Маши, то я её возьму в качестве бэк-вокалистки. Только в таком варианте.
— Я понял. Я ей всё передам.
Мы уходили грустные от Серёги. Я создал новую певицу, но одновременно теряю друга. Нет уж, не отдам я Серегу Ирке. Вот из принципа не отдам. У меня появилась одна мысль. Это будет жестоко и больно по отношению к Серёге. Но иначе нельзя. В варианте послать его был тоже свой резон, но слишком кардинальный. Как только я его уберу из группы, то его бросит эта Ирка. Серега без «Демо» и моих денег ей не нужен. Сейчас она прощупывала через него почву, до какого предела она может давить на него и через него на меня. Серега расскажет, что я чётко намекнул, что дальше нажимать на меня не получится, иначе она потеряет всё.
На крайний случай я могу, выражаясь фигурально, выжечь её мозги. Но я этого делать не буду. У меня у самого после таких напрягов может быть серьёзный откат. Я же это ещё не пробовал. Прошлый раз я только разозлился на неё и у меня полдня потом голова болела. А если я за неё возьмусь всерьёз. Она превратится в результате в овощ, а я слягу на пару дней с нервным истощением. Значит, этот вариант не подходит. Я знал, что Ирка петь не умеет и никогда не научится. Слышал её попытки напевать наши песни, фальшивила просто жутко. Поэтому я ничего не терял, предлагая Серёге решить заведомо нерешаемую задачу.
Мы вернулись втроём домой и переоделись для приёма. Маша по старой памяти помогла Солнышку с причёской и макияжем. А я сам одел свой фрак, мне было не впервой. Я моим двум женщинам такой солидный очень понравился. В один голос они заявили, что во фраке я выгляжу года на двадцать два, если не больше. Солнышко тоже в своём новом наряде выглядела на пару-тройку лет старше. Вот что хорошая и дорогая одежда с человеком делает.
Было уже без пятнадцати пять, поэтому мы решили отвезти Машу к Лидии Петровне и поехать во французское посольство. Мари мне говорила, что мы можем приехать пораньше, чтобы посмотреть аппаратуру и сцену. Если нужно, то и порепетировать. Я взял с собой минусоки наших двух французских песен и, на всякий случай, ещё две на другой кассете. Я думаю, французы уже катушечными магнитофонами не пользуются.
Здание французского посольства находилось на улице Димитрова в доме купца Игумнова. Рядом строилось новое современное здание канцелярии, но туда посольство переедет только через год, а в этом доме в псевдорусском стиле останется резиденция посла Франции. Мне вспомнились строчка из песни Александра Городницкого 1970 года «Жена французского посла»:
В нём постель распахнутая настежь,
И жена французского посла!
Что это меня на жену французского посла потянуло? Французского посла звали очень длинно и витеивато: Мари Жозеф Луи Брюно барон де Лёсс де Сион. Вот так, опять Мари, только мужского рода. И супруга его ему была под стать: баронесса Леонтина Брюно де Лёсс де Сион. Прямо как «Приорат Сиона» какой-то у них получился. А вот один из предыдущих французских послов Морис Дежан был завербован с помощью КГБ с использованием старой, как мир, «медовой ловушки». Посол влюбился в советскую актрису Ларису Кронберг-Соболевскую и один из сотрудников КГБ разыграл её ревнивого мужа, застав их вместе. Послу пришлось, чтобы избежать скандала и суда, согласиться работать на КГБ.
Этот Мари де Сион в связях, порочащих себя, замечен не был, да и справку по нему я не запрашивал. Мы туда петь идём, а не вербовать этого старичка. Я свою Солнышко в качестве «медовой ловушки» под него подкладывать не собирался, для этого профессиональные актрисы у комитетчиков имеются.
Нас беспрепятственно пропустили по пропуску-приглашению на территорию посольства и мы прошли в само здание. Красота, конечно, неописуемая. Мы сначала попали в аванзал. Хоть и псевдорусский стиль, но сразу захотелось продекламировать: «Здесь русский дух, здесь Русью пахнет». Нас встречала Мари Грину. Давно не виделись, аж со среды, когда она была на нашем концерте в «России» и сидела в первом ряду. Мы раскланялись, как хорошие знакомые, а я опять поцеловал руку француженке. В этот раз она спокойно приняла моё правильное соблюдение этикета на приёме. Я был во фраке и меня это ко многому обязывало. Вот так, мне ещё руку жены французского посла целовать. Но и Солнышку французы тоже будут руку целовать, значит мы с ними будем квиты. Судя по всему, Мари назначили нашим сопровождающим на время приёма.
Всё торжество будет происходить, как она нам объяснила, в Большой гостиной, где была оборудована импровизированная сцена и куда мы втроём и направились. Там стояли три стула, к одному из которых была прислонена виолончель, на втором лежал альт и на третьем скрипка. Значит, будет скрипичное трио ублажать слух гостей, а потом выступим уже мы. И похоже, что будет обычный фуршет без всяких застолий. Это даже к лучшему. Я, конечно, помню, какая посуда и какие столовые приборы какому блюду предназначены, а вот Солнышко не знает. А то подадут нам этакое эскарго со щипчиками и будет она, как Джулия Робертс в фильме «Красотка», этими «скользкими ублюдками» швыряться в официантов.
— Андрей, — обратилась ко мне Мари по-русски, так как мы ещё прошлый раз договорились разговаривать именно на нем, чтобы она могла постоянно практиковаться в языке, — мы с вами не обговорили сумму вашего участия в сегодняшнем мероприятии.
— А я думал, что этот вечер благотворительный, — удивился я такой постановке вопроса. — Я, право, не знаю. Тут всего-то две песни нам исполнить придётся.
— Я приблизительно в курсе, за сколько покупают англичане всего лишь одну вашу песню.
— Но они потом её перепродают в виде пластинок и получают хорошую прибыль. А здесь ни о какой прибыли речи не идёт.
— Я уполномочена предложить вам чек на девяносто тысяч франков, что в долларах составляет двадцать тысяч.
— Большое спасибо, я польщен столь высокой оценкой моего со Светланой талантов.
— Это только аванс. У нас к вам будет необычное предложение, которое, мы надеемся, вы примите.
— Вы меня заинтриговали. Видимо, разговор об этом состоится после нашего выступления.
— Как вы поняли, вот сцена. Сейчас принесут магнитофон с усилителем и колонки. Потом поставят и подключат микрофон, после чего вы сможете настроить всё под себя.
