подлежали утилизации. Их попросту разбирали на запчасти, используя в качестве доноров для починки других катеров.
Мичманы сетовали на однообразие службы. Все улицы, магазины, столовые и достопримечательности Кронштадта они изучили наизусть, а из-за начала войны их теперь в Ленинград не выпускали без специального пропуска или командировочного предписания, подписанного командиром отряда. Кронштадт получил статус закрытого города, выехать из которого без документального обоснования не удавалось. Даже просто выйти за ворота части позволяло лишь распоряжение командира. Так запросто, как это делал Лебедев, мичманы не имели права передвигаться по акватории. А когда требовалось переправиться на территорию базы в Ораниенбаум, то за ними присылали специальный развозной катер со шкипером, состоящим на службе в особом отделе, который нес ответственность за то, чтобы мичманы никуда по дороге не завернули. Секретность их службы оборачивалась для них житейскими трудностями, когда даже свои семьи в Ленинграде им не удавалось навещать неделями, оставаясь на казарменном положении на территории части. И это являлось еще одним источником падения дисциплины внутри отряда.
Конечно, Лебедев пообещал вскоре уладить вопрос, выписывать пропуска для посещения Ленинграда по мере необходимости. И мичманы, услышав такое обещание, сразу немного приободрились. Но, пожалуй, это являлось самой меньшей из проблем, с которыми Александру предстояло справиться. Отладить четкий механизм службы в коллективе, утратившем дисциплину, представлялось ему весьма непростым делом. К тому же, репрессии привели к тому, что и компетентных специалистов-ремонтников почти не осталось. А оставшиеся ремонтировали материальную часть волнового управления на катерах методом технического каннибализма, используя узлы, снятые с одного катера для ремонта другого. Отчего из пяти катеров, числящихся в ремонте, восстановлению подлежали лишь два. И с этим тоже предстояло что-нибудь делать. Чтобы разобраться с выявленными недостатками и все отладить на новом месте службы, Лебедеву предстояла серьезная и системная работа, которую не удастся завершить за несколько дней.
* * *
Когда «Тирпиц» и «Шарнхорст» швартовались к пирсам Готенхафена, на берегу их встречал оркестр. Бодрый марш разносился над базой. А весь персонал высыпал на причалы. Наблюдая швартовку огромных кораблей, береговые специалисты кригсмарине, а также вольнонаемные рабочие и служащие размахивали разноцветными флажками. Распоряжение устроить кораблям эскадры радостную встречу исходило от самого Редера. Гросс-адмирал решил, что, несмотря на горькие потери, которые эскадра понесла в походе, нужно создать впечатление победы, а не поражения. В конце концов, самые главные корабли вернулись в порт без повреждений.
Если же поражение признать, то боевой дух немецких моряков упадет, чего ни в коем случае нельзя допускать. Потому Редер уговаривал себя, что не случилось никакого поражения, а простой размен, как при игре в шахматы. Не зря же вся операция на Балтике, в рамках которой провели этот поход главных сил, получила название «Ход ферзем». Значит, все и должно выглядеть, как шахматная партия. За успех на Аландских островах заплатили «конем», пожертвовали старым броненосцем. Уничтожение русского крейсера и лидера эсминцев, которые можно условно обозначить «ладьей» и «слоном», обменяли на свой легкий крейсер и эсминец. А обстрел вражеской базы привел к гибели еще одного немецкого легкого крейсера и эсминца. И вот эта последняя деталь плохо укладывалась в концепцию равного шахматного размена, придуманную Редером для самоуспокоения. Все-таки большевики немецких фигур с доски поснимали больше. Успокаивало гросс-адмирала лишь то обстоятельство, что его «шахматная партия» на Балтике отнюдь не закончилась, до эндшпиля было пока далеко. И положение еще могло перемениться в пользу кригсмарине. Ведь главные фигуры, «Тирпиц» и «Шарнхорст», уцелели. Значит, остались еще хорошие шансы на победу. Тем более, что большевикам заменить свой потопленный крейсер нечем, а у Редера в запасе есть отличный корабль, «Принц Евгений» («Prinz Eugen»). Новый тяжелый крейсер, принятый в состав кригсмарине в августе 1940-го, но уже неплохо проявивший себя.
Это был тот самый корабль, который совсем недавно бился с англичанами вместе с линкором «Бисмарк». Сопровождая флагман под командованием адмирала Гюнтера Лютьенса в операции «Учения на Рейне», «Принц Евгений» принял участие в потоплении английского линейного крейсера «Худ» в Датском проливе утром 24-го мая 1941-го года. Так получилось, что для нового крейсера поход был первым, а для флагманского линкора стал последним. После удачного залпа «Бисмарка» и потопления «Худа», командир «Принца Евгения» Гельмут Бринкман получил от адмирала Лютьенса приказ уходить от преследования, расходясь разными курсами. И немецкому тяжелому крейсеру, в отличие от линкора «Бисмарк», удалось благополучно оторваться от английских кораблей, развив полный ход в тридцать два узла.
От места боя крейсер прорвался на юг, двигаясь к линии Лиссабон — Нью-Йорк и рассчитывая заняться там рейдерством на торговых путях. Но, после напряженного бега на предельной скорости, возникли проблемы с котлами высокого давления, отчего максимальная скорость хода упала на пятнадцать процентов. К тому же, пришло печальное сообщение о гибели «Бисмарка», за которым последовал приказ возвращаться в порт Брест. Крейсер добрался туда благополучно и уже первого июня встал к причальной стенке. Новый корабль в своем первом походе прошел почти семь тысяч миль и даже сумел добиться нескольких попаданий в бою, состоявшемся в Датском проливе. Впрочем, серьезно помочь линкору «Бисмарк» «Принц Евгений» не смог. Хорошо еще, что в отличие от линкора, тяжелый крейсер потом сумел скрыться от превосходящих сил противника и благополучно добраться до французского Бреста. Но, к несчастью, не получив повреждений в морском сражении, «Принц Евгений» уже в порту попал под английскую бомбардировку.
Правда, повреждения критическими не были. Одна из бомб, угодивших в крейсер, не взорвалась, а вторая авиабомба пробила верхнюю палубу, разорвавшись в кубрике по правому борту над машинным отделением. В месте падения бомбы на палубе возникла вмятина диаметром семь метров и дыра в полметра посередине. Взрывом в кубрике убило шестнадцать моряков, всех, кто находился там в этот момент. К тому же, осколками и взрывной волной ранило и контузило еще двадцать три человека, повредило переборки и электропроводку. Что привело к пожару, который команда, впрочем, сумела довольно быстро потушить своими силами. От взрыва вышел из строя один из постов управления огнем вместе со всеми приборами. Но, главную бронепалубу крейсера английской бомбе пробить не удалось. Машинное отделение не получило никаких повреждений, и корабль сохранил ход.
Когда фюрер отдал приказ на срочное проведение операции «Ход ферзем», Редер тут же приказал кое-как подлатать «Принц Евгений» и перегнать корабль в Готенхафен. Удача благоволила тяжелому крейсеру, позволив ему прорваться из Бреста на Балтику под самым носом у англичан без потерь и повреждений. И теперь крейсер встречал немецкую эскадру, возвратившуюся на базу из боевого похода. Командир «Принца Евгения» капитан цур-зее Гельмут Бринкман выстроил экипаж вдоль правого борта к
