излишки, что мы обнаружили во время ревизии? — попытался замаскировать я истинную причину своего интереса. — Там водки насчитали неучтённой несколько десятков ящиков.
— Работаем.
— Так тебя всё-таки включили в межведомственную группу!
— Туда всех включили, — буркнул Иван. — Сейчас все МВД города на этом деле пашет.
— А что так?
— Те самые концы от водки…
— Понятно. Криминальную схему размотали.
Иван только кивнул. Больше, видимо, он сказать не мог, дело оказалась крупным, и вряд ли ему можно было слишком трепать языком.
Притащив своим два ведра воды, сел завтракать. Это что же получается, вся милиция сейчас у меня в конкурентах? Кто первый найдёт кубышку Адамыча? Про дом в Шамордино я Ивану говорил. И его, и дом Цушко в Святославле уже должны были по брёвнышку разобрать, а участки перекопают и через сито просеют по весне. Это не значит, что нужно сдаваться, сдаваться я не привык. Надо самому тоже глянуть. В дом в Шамордино мне не попасть, но вот что касается садового участка Цушко…
— Ба, а когда ты с комиссией по садовым участкам пойдёшь?
— А тебе что за интерес? — удивилась она.
— Помочь тебе хочу, да и интересно.
— Что там интересного может быть?
— Ну это ты каждый год ходишь, а я не был ни разу. Хочу посмотреть, к чему комиссия придираться будет. Мало ли в жизни пригодится. Незнание законов не освобождает от ответственности.
— Ой, чудной ты какой, — ответила бабушка. — И так забот выше головы, а ты ещё и в комиссию хочешь.
— Может, это комсомольское поручение такое, — придумал я на ходу.
— Правда? Комитет реально нам члена в комиссию даст? — удивилась бабушка.
— Ну, а почему нет, — пробормотал я. А участвуют, вообще, представители комсомольской организации в таких комиссиях? Неважно, надо всего лишь договориться с Сатчаном. Сильно сомневаюсь, что он откажется от любой комсомольской активности, которую, ничего лично не делая, сможет записать на свой счет. А если еще отнестись к этому творчески, чтобы дать ему вообразить, что он сам эту идею придумал… Нет у него шансов отпереться!
В школе отдыхал только на астрономии и НВП. Замечательные предметы. На остальных жопа в мыле. Подготовка к выпускным экзаменам полным ходом. Примечательно, что Кириешка с математичкой вместо того, чтобы учеников поддерживать и вдохновлять, стали нагнетать, типа, мало готовитесь, не сдадите, поступление в институт провалите. Ребята и девчата и так нервничают. Так и хотелось им сказать, что педагоги из них никакие. Но сдержался, конечно.
Прибежав на завод, для виду посидел на рабочем месте с полчасика, попил чаю с бабушкиными плюшками. Разложил путёвки по службам.
— Я к Сатчану, — доложил я Изольде, решив, что уже достаточно помелькал у себя за столом.
Галю в кабинете не застал, зато Сатчан был на месте.
— О, привет, тёзка, — увидев меня, поздоровался он. Старается вести себя демократично, но в глазах все равно заметно ощущение превосходства. Словно богатый белый господин с неграмотным негром общается.
— Добрый день, — сел я на стул перед ним. — Тут такое дело. У меня бабушка тоже здесь на заводе работает и входит в комиссию, которая на садовых участках контролирует этажность садовых домиков. Говорит, что комитет комсомола ни разу не предоставил в комиссию людей.
— Мне только комиссии по садовым домикам не хватало… — с досадой ответил Сатчан. — Да и кто туда пойдёт?
— Мало, что ли, комсомольцев на заводе?
— Комсомольцев, может, и не мало. Только, кто из них захочет в эту комиссию идти?
— Дайте комсомольское поручение.
— Хорошо, — Сатчан хитро посмотрел на меня. — Даю тебе комсомольское поручение участвовать в этой дурацкой комиссии.
Ну, вот и всё. Дело сделано.
— А что сразу я? — поломался я для виду.
— Предлагаешь — выполняй! — твёрдо посмотрел на меня комсорг.
— Тоже правильно, — типа, расстроился я. — Ну что ж. Получается, сам напросился.
— Включаю тебя в список мероприятий, — сказал Сатчан, не скрывая удовольствия.
— А что мне за это будет? — поинтересовался я.
Комсорг задумался на секунду.
— С учетом твоего выступления по Чили… Наградим тебя почётной грамотой, — ответил он с пафосом. — С занесением в личное дело.
— Спасибо! — обрадовался я и, попрощавшись с комсоргом, вышел.
* * *
Сатчан развернул кресло и закинул ноги на стол. Какой удачный сегодня день, на ровном месте мероприятие придумал, нашёл исполнителя и почти реализовал.
Как же достал уже этот завод! В первый год как-то полегче было. Знал, что торчать в этой дыре долгие два года, за временем сильно не следил и дни летели быстрее.
Но сейчас, когда осталось полгода, эта работа превратилась в сущий ад. Дни тянулись, как раньше недели. Скоро перевод в Брянск. Сначала горком, потом обком. А там, лет через пять, здравствуй Москва!
Надо отпуск что ли взять, а то так сдвиг по фазе случится. Решено! Скажу, по семейным обстоятельствам, срочно надо. Придумаю что-нибудь. Тем более, через неделю чехи приедут…
— Галия! — позвал он помощницу.
* * *
Вернувшись на рабочее место, я заметил у Изольды ехидное выражение на лице.
— Тебя Ирина Викторовна спрашивала, — доложила она мне с противной ухмылкой.
— Можно? — спросил я, заглядывая в кабинет, предварительно постучавшись.
— Заходи Павел, — ответила главбух.
Она молча положила передо мной испорченную вчера накладную.
— Виноват, — не стал отпираться я. — Карандаши перепутал в запаре.
— И что теперь прикажешь делать? — спросила она и строго посмотрела на меня.
— А что, это очень плохо?
— А ты как думаешь?
— Ну подошьют накладную в папку «Закупки» за такой-то месяц, пролежит она там пять лет и спишут её на черновики. А кстати, какой сейчас срок хранения первичной документации?
— Три года, — ответила она, с интересом глядя на меня. — Зачем надо было писать на документе? — сменила она тон на нравоучительный.
— Не нашёл черновика, чтобы записать телефонограмму. Карандаши перепутал. Хотел стереть потом, как перепишу в другое место.
— Ладно иди, телеграфист, — улыбнулась, наконец, она.
Вышел из её кабинета, прикрыл за собой дверь и спокойно сел на своё место.
— Ну что? Пропесочила? — ехидно поинтересовалась Изольда.
— Пропесочила, ой, пропесочила, — ответил я театрально трагическим голосом.
