Под Вильямом ван дер Марком, бароном Люме, был вороной фризский жеребец, довольно крупный и очень нервный. В эту эпоху крупных фризских лошадей стали использовать, как гужевых. Покажи мне своего коня, и я сажу, кто ты. Биллем ван Треслонг ехал на сером «в яблоках». Третьим на саврасом коне скакал Ленарт ван Грефф — мужчина лет тридцати пяти, полный, с круглым лицом с ярким и, по-моему, нездоровым румянцем. Одет он был во все черное. Так обычно одевались те из голландских кальвинистов, кто поклялся умереть или прогнать испанцев. Злые языки утверждали, что это траур по должности вице-генерал-капитана Амстердама, которую у Ленарта ван Греффа отняли испанцы. Само собой, не потому, что он не справлялся со своими обязанностями. Сопровождали их с десяток английских кавалеристов, вооруженных пистолетами и мечами. Что-то мне подсказывало, что это не охрана, а замаскированное конвоирование.
Обменявшись приветствиями, Вильям ван дер Марк спросил:
— Скоро корабль будет готов к выходу в море?
— Через неделю, — ответил я. — А что — не терпится надрать испанцам задницы?!
Все трое улыбнулись.
— Никуда они от нас не денутся! — заверил барон Люме и, посмотрев в сторону английских кавалеристов, добавил: — И никто нам не помешает!
— Англичане собираются помешать? — догадался я.
— Не совсем помешать, — ответил он. — Три галеона с ценным грузом, захваченные тобой у самых берегов Испании, вывели короля Филиппа из себя. Он потребовал, чтобы Бесси (так любя называли свою королеву англичане) выгнала нас из своих портов, а она не готова сейчас к войне с испанцами.
Теперь буду знать, что именно из-за меня так плохо поступила английская королева с голландскими кальвинистами. В отличие от голландцев, я знаю и другое: плохо иметь англичан врагами, но еще хуже — союзниками. Если решат, что не сможешь им отомстить, предадут обязательно.
— Сколько людей ты можешь перевезти на своем корабле за один раз? — спросил Вильям ван дер Марк.
— Смотря куда, — ответил я. — Если в Эмден, куда самое большее двое суток хода, то можно сотни четыре или даже пять набить в трюм и на палубу, а если в Ла-Рошель, то на палубу лучше не брать. В океане можем в шторм попасть.
— В Эмден пойдем, — сообщил барон Люме. — Там тоже не очень рады будут нам, но потерпят, пока мы новое место найдем. Людовик Нассауский скоро начнет наступление из Франции. Как только захватит какой-нибудь порт, сразу переберемся туда.
Значит, в Эмдене застрянем надолго.
— Хочешь, чтобы перевез ваших людей с семьями? — спросил я.
— Да, — ответил Вильям ван дер Марк. — Мужчины переправятся на буйсах, а женщин и детей собираемся отвезти на галеонах и твоем корабле. Пойдем все вместе. У Флиссингена стоит испанский флот. Знают, что мы вынуждены уйти из Англии, хотят перехватить.
— Когда в путь? — спросил я.
— Все корабли под флагом князя Оранского, которые застанут в английских портах первого апреля, будет арестованы, — проинформировал он. — Так что выйдем в конце месяца.
— Фрегат к тому времени будет готов к бою и походу, — заверил я. — Воду мы возьмем, а едой и матрацами и подушками пусть сами запасутся.
— Они сами о себе позаботятся, — сказал барон Люме. — Два дня как-нибудь потерпят.
По закону подлости в последние дни марта разгулялся шторм. Северо-восточный ветер силой баллов девять пригонял к нам довольно высокие волны. Из-за нагона поднялся уровень воды в реке, сведя почти на нет отлив. Мы ждали улучшения погоды до тридцать первого марта. Поскольку оно не наступило, приняли решение выйти в море, попробовать добраться до родных берегов и там, возле острова Остворн, подальше от испанской эскадры, переждать плохую погоду. Только в самую сильную фазу отлива кораблям эскадры удалось выйти в море. Оно встретило нас неласково, будто запрещало уходить из Англии.
39
Курсом крутой бейдевинд эскадра идет в сторону материка. Впереди фрегат, за ним два галеона, дальше — стайка буйсов. На борту фрегата сокращенный экипаж и около трех сотен женщин и детей. Они заполнили все пустые пространства трюма, твиндека, надстроек. В некоторых местах я с трудом протискивался между сидящими или лежащими людьми, большинство из которых болезненно реагировало на качку. В помещениях стояла густая вонь рвоты. Меня не хватило на обход всего корабля. Добравшись до трапа, быстро выскочил на главную палубу. Хлесткий холодный ветер показался мне за счастье.
— Боцман, назначь матросов к каждому люку, чтобы не выпускали детвору на палубу, — приказал я напоследок и пошел в каюту.
В спальне разместилась моя жена Моник с дочерью, в кабинете — любовница Женевьева, а в салоне — их служанки. Йохан Гигенгак был изгнан в матросский кубрик. Качка примирила женщин. Все четыре лежали пластом. Только дочь спала, тихо посапывая. Укачивание для нее было привычно. Скоро у нее появится братик или сестричка. Возможно, их будет больше. Женевьева тоже беременна. Мне говорит, что от меня, Яну — что от него. При этом Женевьева уверена, что не врет обоим. Мне все равно. В любом случае ребенок будет родственником.
Берег мы увидели на следующее утро. Вышли немного южнее, возле острова Вестворн. Ветер к тому времени зашел немного против часовой стрелки, сменившись на норд-норд-ост. Мы благополучно миновали этот остров и обогнули с севера следующий, Остворн, оказавшись в эстуарии Рейна и под прикрытием материка. Низкий берег не защищал от ветра, но волн не было. Я поставил фрегат на два якоря кабельтовых в трех севернее порта Брилле. Он представлял собой неправильный пятиугольник, обнесенный каменными стенами высотой метра четыре. На каждом углу было по прямоугольной башне плюс две надвратные. Одни ворота выходили к каналу, который проложили от эстуария к городу, а вторые располагались с противоположной стороны, вели вглубь острова. Оба галеона стали немного дальше от берега, а буйсы — ближе. Вряд ли гарнизон Брилле осмелится напасть на нас. Скорее всего, дрожат от страха, чтобы мы на них не напали.
С галеона Вильяма ван дер Марка просигналили, чтобы капитаны прибыли к нему на совещание. Я приказал спустить на воду катер. Капитану такого грозного корабля не пристало перемещаться на тузике. Носовая банка была влажная и холодная. Я сидел спиной к ветру, смотрел на напряженные спины гребцов. Они понадевали на себя по несколько рубах и жилетов и все казались толстяками. На руле сидел и задавал ритм Маартен Гигенгак. Несмотря на молодость, он один из рулевых фрегата — матросская элита. Получил эту должность за выслугу лет под моим командованием.
Трап на галеоне был еще мокрее и холоднее. Я чуть не сорвался, когда решил показать удаль, подняться по нему стремительно. Матрос с галеона успел схватить меня за плечо, помог перебраться через фальшборт. Если не забуду его, возьму с собой в поход за добычей. Все матросы предпочитают служить на фрегате. Служба на нем не легче, но добычи больше.
Остальные капитаны уже набились в просторную капитанскую каюту. Большинство стояло вокруг стола, рассчитанного на восемь персон. Сидели семеро. Во главе — барон Люме. Место справа от него было свободно. Оно предназначалось мне.
— Все собрались? — произнес Вильям ван дер Марк, хотя отлично знал, что все в сборе. — Тогда начинай, Биллем, — приказал он своему заместителю.
Биллем ван Треслонг сидел слева, напротив меня. Он поскреб нижними зубами верхнюю губу, словно счищал с нее что-то налипшее, окинул взглядом собравшихся. Казалось, мы все чертовски надоели ему, но не имеет возможности выгнать нас.
— Испанская эскадра скоро узнает, что мы здесь, — начал Биллем ван Треслонг. — Во время шторма они вряд ли нападут. Выйти в море или пройти между островами против ветра побоятся. Появления их надо ждать, когда улучшится погода. Нам надо уйти отсюда раньше. На всякий случай выставим несколько дозорных буйсов во всех проливах. Другие предложения есть?
Других предложений не было. После того, как распределили дозорные буйсы по проливам, занялись другими вопросами.
