— Коньяк кончился, уж извините, — бригадефюрер взвесил на ладони пустую флягу. — И оставалось-то всего по глотку.
Штандартенфюрер Брандт гостя проигнорировал, даже не взглянув в его сторону.
Иоганн Фест, выбрав место посуше, устроился рядом с Олендорфом. Костер горел в полушаге, маленький живой огонек. Не захочешь, а взглянешь.
— Привыкайте, привыкайте! — простуженным голосом проскрипел Брандт. — Адское пламя, доктор Фест, ваше близкое и очень конкретное будущее.
Задираться не хотелось, но и молчать нет смысла.
— Любой пастор или священник объяснит вам, штандартенфюрер, что шансов попасть в Рай у обычного человека практически нет. Рассчитываете на миллион лет в Чистилище? После службы в СС? Так что все мы там будем!
— Однако имеется разница, — усмехнувшись, подхватил Олендорф, подкладывая в огонь очередную щепку. — Насколько я помню первоисточник, Мефистофель обещал Фаусту, что тот после смерти будет состоять при нем в той же роли. Никаких костров и котлов! И в самом деле, зачем разбрасываться кадрами? А вот все прочие на общих основаниях отправляются к Миносу. Грешник Брандт! Скольких священников вы лично отправили в Бухенвальд?
— Ну вас!
Доктор Фест прикинул, где бригадефюрер берет сухие щепки. Кажется, тут, где по коре прошелся топор. Если постараться, то… Не щепка, какой-то огрызок. Но горит!
Огонь благодарно подмигнул.
* * *
— Рискну начать с богохульства, господа, — негромко заговорил Олендорф. — Я здесь, словно Иисус на Голгофе между Дисмасом и Гестасом. Кто есть кто, рассудите сами, не в том сила. Вы, доктор Брандт все годы состояли при рейхсфюрере, были его тенью. Вы же, доктор Фест, давний и последовательный враг национал-социализма. Поэтому вы оба не можете оценить происходящее объективно. Один из вас готов паниковать…
— Нет! — Брандт вскочил, едва не затоптав костер. — Я? Я — никогда!
— Другой тихо веселится и злорадствует… Меньше эмоций, доктор Брандт, нервы вам еще пригодятся. А между тем, именно сейчас рождается новая Германия, а может, и новая Европа. Рейх, несмотря на огромные перемены, все-таки остается обычной европейской страной. Обыватель, тот самый Михель, никуда не делся, такой приспособится хоть к коммунизму, хоть к каннибализму. Иное дело СС. Черный орден — это полный разрыв с прошлым, самый настоящий шаг в грядущее. Неудивительно, что враги нанесли удар именно по рейхсфюреру… Вы, конечно, сейчас спросите, доктор Фест, какие именно враги? Иная раса, доктор, именно то, о чем предупреждал фюрер. А откуда именно, с фиолетовой планеты, из иного измерения или из-за океана, не так и принципиально.
— Серьезно? — не выдержал бывший унтер-офицер. — Доктор Олендорф, вы разве забыли, что такое раса? Учебник откройте!
Тот лишь рукой махнул.
— Вы даже не реалист, доктор Фест, вы Фома Неверующий. Ладно, попытаюсь говорить на вашем языке. Сейчас перед Рейхом есть два пути. Первый это возвращение в обывательское болото, к примитивному рыночному обществу, к скотству и социал-дарвинизму. Этот путь олицетворяет всем нам известный политик, который сам по себе — воплощение всех возможных пороков.
Намек не слишком сложен. Не любят Толстого Германа в ведомстве рейхсфюрера!
— И наш путь, путь СС. Именно мы — вызов филистерству и обывательщине, мы создаем, извините за пафос, новую Землю и новое небо.
Доктор Фест с интересом взглянул на соседа. Неужели, и в самом деле, верит? Впрочем, если отбросить помянутый пафос вместе с фиолетовой планетой, то в сухом остатке нечто совершенно очевидное: схватка за власть, Геринг против Гиммлера. Нарыв зрел давно, и вот — прорвало.
— Но почему фюрер уехал? — горько вздохнул Брандт. — Именно сейчас, когда все решается?
«Потому и уехал», — мог бы ответить Нильс, друг диких гусей, но промолчал ввиду полной очевидности.
Из-за деревьев донеслись приглушенные расстоянием автомобильные гудки.
— Подъем! — Олендорф пружинисто встал. — Доктор Брандт, не падайте духом, доктор Фест, не спешите радоваться. Пошли!
И затоптал костер.
* * *
Грузились без всякой охоты, перспективы ночного путешествия никого не радовали. Потому не особо торопились, курильщики же улучили минуту-другую, чтобы сделать несколько прощальных затяжек. Доктор Иоганн Фест и сам достал пачку «Юно». Нашел в кармане зажигалку, прикусил сигарету зубами…
— Эй! Там, там!..
Кто именно крикнул, неясно, но причину заметили сразу. Прямо в черном зените вспыхнула ослепительно яркая синяя звезда. Вначале точка, через пару секунд — диск…
— Воздух! Возду-у-ух! Падай, падай!..
Синяя сфера нависла над дорогой, яркий свет прогнал ночь. Упали не все, доктор Фест и сам остался на ногах, понимая, что от такого не спрятаться. Сфера медленно снижалась, наполняя воздух печным жаром. Кто-то, не выдержав, стал срывать с себя шинель, кто-то закрыл глаза ладонью. На миг неровная синяя поверхность оказалась совсем близко, прямо над головами. Жар стал невыносим, воздух застревал в легких…
И все кончилась. Пахнуло сырым холодным ветром, свет погас, синяя сфера, потемнев, резко ушла в поднебесье. Диск, точка… Все!
Доктор Фест сжал сигарету сухими губами и наконец-то щелкнул зажигалкой.
— Нас предупредили! — донеслось откуда-то сзади.
Затяжка обожгла горло. Бывший унтер-офицер растоптал сигарету каблуком, рассудив, что относительно фиолетовой планеты Олендорф, возможно, не так уж неправ. Практика — критерий истины, Фома и тот уверовал, вложив в рану персты.
* * *
Тронулись в путь не сразу. Прибежавшие штабные во главе с толстяком-штандартенфюрером устроили перекличку, сверяясь с какими-то списками. Что-то не сошлось, и личный состав принялись вновь пересчитывать. Когда доктор Фест наконец-то занял свое место в кузове, выяснилось, что соседи куда-то исчезли. Неудивительно, что теперь ехали без остановок, очень долго, час за часом, поэтому когда наконец послышалась команда: «К машине», выполнили ее без раздумий.
Под подошвами желтая сухая трава, в бледном предутреннем небе — уходящие к горизонту облака. Вдали горы, пологие серые вершины, темно-зеленые склоны. Прямо за дорогой — широкий мост,
