оседать кормой. Сердце чуть ли не остановилось в груди, а ведь до этого бешенно колотилось. Владимир Николаевич мгновенно осознал, что новейший броненосец, не отплававший и года, уже обречен, и не дойдет до Владивостока.
— Японцы уходят!
Действительно, все корабли Того и Камимуры совершили поворот «все вдруг», и строем пеленга вошли в туман, не обращая внимания на летящие за ними снаряды. Вражеские миноносцы также устремились в бегство, растаяв в молочной пелене, подсвеченной багровыми отблесками. Но еще добрую минуту русские корабли палили вслед, и с трудом остановили стрельбу, уже не видя ни мачт, ни черного дыма из труб.
— Как же мы так… обос…
Непонятно кто произнес из офицеров потрясенным голосом — и Владимир Николаевич хорошо понимал его моральное состояние. А потому заговорил громко, и совершенно спокойным, привычным для подчиненных голосом, связав собственные нервы тугим узлом. Нужно было встряхнуть потрясенных людей, упавших духом:
— Мы на войне, а на ней всегда есть место потерям! И не забывайте — точно так мы сами потопили «Фудзи» и «Асаму», да и «Ниссин» получил серьезные повреждения, раз первым выкатился из боя. Капитан 2 ранга Мусатов — немедленно выяснить, какие у нас повреждения и потери?! Господа офицеры, прошу вас не забывать, что война с японцами продолжается, до Владивостока еще далеко. Так что займитесь своими прямыми обязанностями, а не досужими разговорами!
Спасение экипажа броненосца "Орел" 14 мая 1905 года (АИ)
Цусимский бой 14 мая 1905 года
Такой оплеухи от врага Фелькерзам не ожидал, просто не представлял, что японцы пойдут на безрассудный риск. Ведь русская эскадра, имея самую выгодную дистанцию для боя для своих орудий, и условия для большего разрыва снарядов после пробития брони, численное превосходство — и ухитрилась потерпеть разгромное поражение.
Впрочем, злую шутку сыграл наступающий вечер, и туманная дымка сгустилась. И если днем такие белесые полосы мешали стрелять обеим противоборствующим сторонам, то сейчас на фоне багрового заката под свинцовым небом сыграли против русских наводчиков, затруднив прицеливание. Пусть и не намного, но все же — в скоротечных боях на счету каждый точный выстрел, а их японцы сделали вдвое, если не втрое больше, особенно осыпая снарядами старые броненосцы 2-го отряда.
— Того резко изменил тактику — раньше стремился разыграть самый верный результат, а теперь пошел на запредельный риск и сорвал джек-пот, разом отыграл все потери. И отпрянул мгновенно, когда мы его «кочергой» огрели, мгновенно ушел в туман. И понятно, куда он сейчас пошел, и что нас ожидает через часок!
Фелькерзам отхлебнул «лекарства», и отставил опустевший пузырек — уже третий за сутки, почти за сутки — время неумолимо отсчитывало часы. Закурил папиросу, помотал головой, пробормотал:
— Прямо мистика какая-то получается!
Дмитрий Густавович потер виски — интересный до жути расклад получался. Те, кто сдались 15 мая, остались жить в реальной истории. А их корабли сменили русские имена на японские прозвища. И продолжили служить, уже стране Восходящего Солнца.
Но сейчас все эти четыре броненосца и миноносец погибли, причем уцелели экипажи «Орла» и «Сенявина», да треть команды с «Апраксина» выловили. И что интересно, командир последнего броненосца капитан 1 ранга Лишин перед опрокидыванием ту же фразу произнес, что должен был бы завтра сказать с мостика — «ну что же, влопались… умрем». Но теперь Николай Григорьевич действительно погиб, а не сдался японцам в плен. Может и повезло человеку — над ним теперь не будет суда и того позорища, от которого ушла жена, а он вышел старым и сломленным из заключения в крепости. И не пойдет на фронт воевать с немцами обычным солдатом, а там заслужит георгиевский крест и будет царем помилован и реабилитирован — но поздно, жизнь прошла, и позор несмываемый при нем остался, несмотря на то, что прежний чин и ордена вернули.
— Действительно — «вае виктис»! «Горе побежденным» — жизнь себе тогда сохранили, а вот честь потеряли, и Андреевский флаг опозорили!
Фелькерзам выругался в три «загиба» — в обычной офицерской каюте, непонятно как оставшейся целой, он мог себе позволить ругань. Хотя в обыденной обстановке от души было отвратно прибегать к таким словечкам. И принялся напряженно размышлять над ситуацией, которая с каждой минутой становилась смертельно опасной.
Броненосцы медленно продвигались вперед, уже выйдя на пространство начинающего стремительно темнеющего неба и моря. Ночь уже опустило свое покрывало, никто не знал, кому повезет выжить и встретить долгожданный рассвет.
Шли тремя отрядами, причем Небогатов со своими тремя «бородинцами» и «Ослябей» стал набирать ход, у него был шанс прорваться между отрядами вражеских миноносцев, уходя первым на восток, держась параллельно береговой черты.
Сам Фелькерзам с «Наварином», «Адмиралом Нахимовым» и «Владимиром Мономахом», в сопровождении буксира «Свирь» отправился следом за Небогатовым. Весь расчет был сделан на то, что удастся пройти следом за новыми броненосцами, но приходилось учитывать, что его отряд рискует куда серьезнее, чем прочие, ведь японские миноносцы могут сомкнуть свои клещи именно перед ним. Потому и взяли старый крейсер, включив его в построение — на «князе» имелся десяток скорострельных шестидюймовых и 120 мм пушек, снаряды которых могли гарантированно утопить даже «дестройер», водоизмещение которого подходило чуть ли не к четырем сотням тонн, а стотонный миноносец тем более.
Третьим отрядом командовал Миклуха, шедший на своем «Ушакове» головным. Затем двигался сильно пострадавший «Сисой Великий», а также буксир «Русь» — команда последнего состояло из немцев, причем две трети ее были подданные кайзера. Но в бою действовали отважно — действительно настоящие союзники, а не мнимые, как те же французы. Замыкал маленькую колонну «Дмитрий Донской», поставленный концевым специально — его артиллерия из новых пушек должна была отразить нападение миноносцев, ибо после дневного боя на броненосцах линии уцелела едва треть противоминных пушек. Корабли Миклухи направились чуточку севернее, так что отряды были выставлены наподобие треугольника, острием вперед, вроде бронированного клина, которого «свиньей» именуют.
А вот крейсера и миноносцы остались позади, и на то были свои причины. «Дестройерам» передали по десять тонн угля, используя имеющиеся на крейсерах катера и баркасы. Больше просто не успевали, вся надежда была на следующий день, когда будет прекрасная погода и море успокоится. Да и свою задачу нужно было выполнять, всячески отвлекая внимание на себя, устраивая повсеместно шумиху.
Крейсерский отряд Добротворского из «Олега» и «Авроры» и двух миноносцев должен был устроить шумиху позади. А «Светлана» с «Изумрудом» и также двумя миноносцами должны отойти гораздо севернее, и всячески играть со смертью, привлекая на себя
