меньше тысячи духов и бой с ними грозился перерасти в бойню с собственными высокими потерями. Понимало это и командование, а Пиррова победа комбату совсем не требовалась, это плохо отразится в резюме.
Так что вновь потянулись долгие минуты ожидания и неизвестности отягченные нервозностью от непонимания, что будет дальше, ведь никто с простыми бойцами своими планами не делился и они постепенно морально перегорали.
Прошло довольно много времени, не меньше часа, когда в небе раздался вибрирующий гул.
— Картина маслом — грачи прилетели.
Сначала пара Су-25 прошли над долиной на большой высоте, им дали целеуказания, самолеты сделали у горизонта разворот и пошли уже на боевой заход.
Первый «грач» чуть вырвался вперед и дал пару залпов по ранее засеченным позициям с ДШК. А потом зашел на пикирование второй «грач».
Вражеские стрелки похоже остались целы или просто поменяли положение, но вновь заискрила «сварка» и показалось, что второй Су-25 испугался этого и не завершив пикирование резко с усилившимся ревом движков начал набор высоты. Но нет, именно в этот момент от его брюха отвалился боеприпас. А что до стрелков, то они от неопытности просто не успевали брать нужное упреждение по быстролетящей цели.
Вниз как-то медленно по крутой дуге полетела бочка. По виду самая обыкновенная, разве что размером побольше стандартной двухсотлитровой раза в два. От нее пару секунд спустя отделился диск, словно сорвалась крышка, что стала постепенно отставать от стремительно падающей бочки. Так она и скрылась за срезом горы. А потом и «крышка» скрылась из вида.
А вот результат услышали и почувствовали все.
Ба-ба-бах!!!
Горы содрогнулись от мощного взрыва, так что местами случился камнепад, и все воочию увидели пресловутый купол ударной волны спрессованного воздуха, почти как от ядерного взрыва, только без гриба.
— Вот и все. Один удар и мы всех победили, — сказал Киборгин.
— Что это было?..
— Бомба объемного взрыва, она же термобарическая, она же вакуумная, — ответил Анатолий.
— Это такой вы…
Но тут боец получил ударом ладони по шлему от старшего сержанта и тот заткнулся, поняв, что ляпнул лишнего.
— Но там же наверняка были мирные жители… — в прострации пробормотал Тихомиров. — Женщины… дети… Чем же тогда мы…
Только сейчас до всех дошло, что такой боеприпас не разбирал ни правых, ни виноватых и радостные лица потухли.
— Заткнись Тимоха, — с угрозой в голосе прорычал старший сержант. — Об этом надо было думать бандитам, когда заняли этот кишлак и отказались от сдачи. И потом, командованию виднее. Или ты предпочел бы штурмовать это село, где мы бы потеряли половину всего батальона, это как минимум?
Тот не ответил.
Это было одно из первых применений такого мощного боеприпаса. Потом их случилось еще несколько и в том числе именно по этой причине бандиты в дальнейшем отказались от использования больших отрядов в борьбе с советскими войсками. Оно и понятно, как-то обидно и просто глупо терять целые «армии» в несколько сотен, а то и тысяч человек, хорошо оснащенных и обученных от всего одной бомбы от которой по определению не спрятаться и не скрыться.
Погибли, конечно, далеко не все, так как радиус действия бомбы составлял порядка двухсот метров, а потому все кто жил на окраине, как раз поближе к выходу из «кармана» в котором расположился кишлак, остались живы и даже не особо сильно пострадали. Хотя, конечно, хватало и таких, кому было бы лучше сразу сдохнуть — мучились бы меньше.
Чудом уцелевшие боевики, что засели в горах, чтобы стрелять сверху по штурмующим кишлак шурави, после такой демонстрации силы сдались.
В итоге батальон в этой долине действительно застрял почти на неделю. Пришлось долго таскать быстро портящиеся на жаре трупы боевиков и местных жителей, откапывая их из полуразрушенных саманных домов, вытаскивая из подвалов, что не выдержали ударного воздействия.
Все это не самым лучшим образом отразилось на эмоциональном состоянии матросов, показав им истинный лик войны. Но зато Анатолий смог обшарить несколько богатых домов, в том числе главы племени, что сохранились получше халуп простых дехкан и даже нашел несколько тайников в которых обнаружились различные ценности в виде драгоценных камней, золотых украшений, золотых и серебряных монет, а так же валюты, не пошлых афгани, пакистанских или иранских «фантиков», а долларов и британских фунтов.
* * *
После окончания боевой операции в ущелье горы Харсанг, в расположение сводного батальона вернулись совсем другие в ментальном плане люди. Что-то в них перегорело и сломалось, во взглядах появилась пустота и безразличие.
После применения сверхмощного боеприпаса в том числе и по гражданским, жизнь в их глазах обесценилась. Более того, пошла фундаментальная переоценка ценностей. Ведь их всех начиная с детского сада и до сего момента учили, что советские люди самые гуманные, СССР за мир во всем мире, все люди друг другу братья и тому подобное, и лишь звериный капитализм, где человек человеку — волк, может уничтожать мирных граждан, как это было в Корее и Вьетнаме. Как искренне, пылая сердцами в праведном гневе возмущались они все действиями американской военщины. И тут, нате…
Понимали ли те люди, кто их послал сюда — кто вернется с войны? Парни с рухнувшими идеалами, никому и ничему не верящими… ожесточившиеся душами и потому беспощадными, словно молодые волки, вкусившие первую кровь. Более того — диссиденты, кто станет явно, а кто скрыто бороться с системой?
Анатолий сильно в этом сомневался. Сначала кремлевские старцы думали, что это все ненадолго, а потом… а фиг их знает, что потом… может на сознательность понадеялись или действительно даже не задумались над проблемой, незначительной с высоты их положения. Но… ему это было на руку. Именно эти люди должны в недалеком будущем стать фундаментом его силы и именно такой их психологический настрой — покинутые-брошенные, никому ненужные, делал их особенно податливыми, почти как пластилин из которого можно было вылепить почти что угодно.
«Осталось придумать, как стать для них всех Легендой, чтобы получить этот статус „скульптора-лепщика“. Даже не так, а Живой Легендой, по типу Ахмада Шаха для афганцев, за которым пойдут и станут выполнять приказы, — подумал Киборгин. — Но если из Масуда легенду лепили, желая того или нет, наши же генералы, то мне придется все делать самому…»
— Разве что извернуться так, чтобы эти же генералы ставили меня примером для остальных… Нужно заставить о себе говорить. Надо как-то добиться того,
