впервые вижу! — возмутилась я, — я спала, они дверь выбили и вошли!
От моих слов оба «гостя» опять буквально покатились со смеху — очевидно, как раз их накрыло.
— Что здесь смешного? — нахмурился мужик.
— Обкуренные они, вы разве не видите? — пояснила я.
— Слышь, мать, ты за базаром следи, а то я щя тебе глаз на жопу натяну! — не одобрил мои слова Пузырь.
Я с надеждой посмотрела на мужичка.
— Ладно. Время уже позднее, так что вы тут не шумите сильно, — пряча глаза, сказал мне мужичок и торопливо ретировался.
А я осталась с двумя обкуренными наркоманами наедине.
Пока я судорожно соображала, что в таких случаях нужно делать, наркоманы опять принялись хохотать. А вот реально, что делать? Поднять крик? Так глуховатая старушка-соседка не услышит, а ботан в очечках, если и прибежит, то максимум что сделает — заплачет. Был шанс, что прибежит тот дремучий любитель чужих пельменей, но у меня были серьёзные сомнения, на чью сторону от встанет.
Я пошарила глазами по комнате — но ничего подручного не было (в данной ситуации хорошо бы топор, или даже ружьё, хотя, боюсь, мои гости настолько в неадеквате, что не среагируют).
И тут раздался резкий окрик:
— Это что такое, я спрашиваю⁈
В коридоре стоял и грозно смотрел на это безобразие мужик. Обычный нормальный мужик, примерно предпенсионного возраста, но при этом подтянутый, хоть и слегка лысоватый.
— Почему безобразничаем после одиннадцати? — жестко спросил он.
И, как ни странно, наркоманы моментально притихли и уже не пытались проявить свою безудержную разухабистость.
— Да мы мимо шли, батя, — пробормотал Пузырь.
— Мы уже уходим, — на глазах трезвел мясистогубый.
Буквально через полминуты они ретировались.
— Спасибо вам огромное! — от души поблагодарила я.
— Я на третьем этаже живу, — сообщил мужик, — хотел чаю вскипятить, а у нас лампочка на кухне перегорела. Так я к вам спустился. Слышу — эти опять безобразничают.
— Так они тут часто так?
— Я за ними давно наблюдаю. На наш этаж они даже не ходят — мы отвадили. И на первый тоже боятся. Там мужики из рабочих бригад живут, шабашники, так у них тоже разговор короткий. А ваш этаж — это, конечно, рассадник всего этого. И ничего сделать нельзя: контингент у вас, я скажу — не очень.
Я вздохнула — вечно мне с соседями не везёт (сразу вспомнилась уринолюбивая Ивановна).
— А сегодня, как назло, Варвара Тимофеевна дежурит, она обычно «Богатые тоже плачут» посмотрит, закроется у себя и до утра спит. А что здесь происходит, кто тут ходит — ей до лампочки. Хреновая, я скажу, старушка. Но была передовицей производства, так что за заслуги держат.
Он взглянул на меня и спохватился:
— Ой, заболтался что-то я, время позднее, вставать всем рано.
— Спасибо за помощь, — ещё раз поблагодарила я.
— Да вы, если опять начнут — меня зовите, — велел мужик, — меня Григорием звать. Я живу над вами, в тридцать пятой комнате. Сейчас они уже не вернутся. Дня три-четыре вообще сюда ходить не будут. А потом опять начнут. Так вы сразу зовите, в любое время, а то раз смолчите — потом не отвадишь.
Мужик ушел, а я забаррикадировала дверь, подтянув к ней кровать, легла, и моментально уснула, без сновидений.
Выспалась я, кстати, преотлично. Возможно, потому что умаялась за эти дни и физически, и морально, а, может, и потому, что в комнате было свежо — из оконных щелей дуло.
На окнах ни шторок, ничего не было, поэтому первые лучи мартовского солнышка меня и разбудили. Я сходила, пока все спят, хотела принять душ, но вода была только холодная. Так что помылась по частям, ёжась от холода. Ледяная вода взбодрила.
Я поставила кастрюльку с водой на плиту и вернулась в комнату. Оттащила кровать на место, отыскала закатившиеся финдибоберы и запечалилась, глядя на покорёженную дверь и выбитый замок. Вот сейчас мне на работу, а дверь я даже символически закрыть не смогу. И что делать? Опять опоздаю же.
Да, свою клетчатую сумку и часть вещей той Любаши, я-то припрятала в дворницкой Семёна. Здесь же, кроме старого халата, эмалированного ведра и драного веника особо и тырить-то нечего. Но не хотелось бы вернуться с работы и обнаружить у себя в комнате любителей матерного хардкора в хоровом исполнении.
И как назло, у меня ни гвоздя, ни молотка — ничего.
Остается единственный выход — закрутить как-то дверь, может проволочку какую-нибудь найду, бежать на работу, а там просить Виталика, чтобы пришел и замок навесил. Здесь нужен навесной замок снаружи и засов изнутри.
Да, дверь сама по себе хлипкая, из ДСП, её ребёнок одним пинком проломит, но замок на двери, хотя бы иллюзия защиты собственности.
Я вздохнула. Где же найти эту чёртову проволочку?
Вспомнила за воду и побежала на кухню.
— Доброе утро, — там уже вовсю хозяйничал Григорий, — а я вашу кастрюлю отставил в сторону, она давно вскипела. И на ваше место свой чайник поставил. У меня спички, как назло, закончились. Я, как курить бросил, вечно беда с этими спичками… мужики на этаже постоянно стреляют, а докупить я забыл.
— Доброе утро, — улыбнулась я ему. — Спасибо, что присмотрели за водой. Уже второй раз выручаете.
— А как вас зовут? А то вчера впопыхах и не до конца познакомились.
— Люба, в смысле — Любовь, — поправила саму себя я.
— Вот и хорошо, Люба, — удовлетворённо кивнул Григорий.
— Извините, Григорий, — решилась я, — у вас случайно никакой проволочки нету?
— Проволочки? — удивился он, — с какой целью?
Я рассказала о своей идее.
— Надо глянуть, — сказал Григорий.
Я думала, он
