Андрей Загорцев - Спецназ Третьей Мировой. Русские козыри

На том конце провода воцарилось молчание. Потом Диксон, немного обдумав создавшуюся ситуацию, произнёс:

– Ведь действительно, запрещено! Ну ведь у тебя нет ещё одного помещения и нет дополнительных людей, чтобы выставить охрану. Значит, дополнительная головная боль, которая не нужна никому. Но ведь с другой стороны, это может быть оперативной разработкой. Задержанный Симмонс подозревается в работе на русскую разведку или на «ка джи би». Если его поместить в одну камеру с пленными, он может попытаться выйти с ними на контакт или подать какой-либо знак. Вы улавливаете ход моих мыслей, сержант?

Керри, конечно же, улавливал ход мыслей хитроумного подполковника. Наверняка попытается утереть нос рыжему «айришу» О'Кинли, который сейчас неимоверно занят с прилетевшими «тюленями», что-то разрабатывает и готовит какую-то операцию, набирая баллы в глазах как гарнизонного, так и флотского начальства. Катера на завтрашний выход готовятся в бешеном темпе. Даже Диксону не удалось сунуть туда нос. Гаррисон сидит уже несколько часов у себя в кабинете с прибывшим флотским капитаном и не показывает носа. В случае какой-нибудь неприятной ситуации с задержанным Симмонсом Диксон всё легко может свалить на Керри. Телефонный разговор к делу не пришьёшь, и комендант может завернуть так, что сержант военной полиции останется виноватым со всех сторон.

Керри тихонько выругался в сторону и прислонил ухо к трубке.

– Я понял вас, сэр! При транспортировке задержанного также перевозить с русскими?

– А у вас есть ещё одна машина для отдельного заключённого? Нет! А задержанного Симмонса надо оградить от личного состава колонны и конвоя. Мало ли что взбредёт ему в голову, а дружков у него, как вы сами знаете, предостаточно. Так что пусть путешествует с русскими!

– Сэр, но я ведь могу лично доставить его на своём джипе в гарнизон отдельно от колонны.

– Сержант, давайте без самодеятельности! Спецавтомобиль у вас есть, закрывайте за решётку пленных и Симмонса, выставляйте охрану и – вперёд! Я сейчас отдам все необходимые распоряжения по встрече и размещению пленных и задержанного. Всё, конец связи, сержант!

Керри заварил ещё одну порцию кофе и уже громко вслух выругался. Диксон опять ухитрился обойти все подводные камни и добиться нужного ему результата.

Немного успокоившись, Керри вызвал старшего дежурной смены и отдал необходимые инструкции по размещению задержанного Марти Симмонса. Бедолага до сих пор сидел в допросной и очумело мотал головой. Удар, мастерски нанесённый сержантом, давал о себе знать, в голове шумело и немного подташнивало. Полицейские отцепили Симмонса от стула и отконвоировали к камере.

– Всё-таки к русским? Парни, а может не стоит, – попытался вякнуть заключенный и тут же втянул голову в плечи, опасаясь очередного тумака.

– Шеф дал инструкции специально для тебя, ниггер. Так что ничего личного, Марти! Я думаю, русским медведям понравятся твои пухлые губки, – хохотнул старший смены, снимая с Симмонса наручники и проводя контрольный досмотр задержанного перед посадкой в камеру. Второй полицейский в это время, напряжённо наблюдая за пленными, открыл все замки на двери-решётке, перевёл винтовку на грудь и направил ствол в камеру. Русские пошевелились, повернули головы с ленивым любопытством, рассматривая сцену возле камеры. Дверь резко открыли и пинком отправили Симмонса вовнутрь, тут же захлопнули и начали закрывать на все замки. Выполнив все процедуры, второй конвоир и старший смены ушли, оставив возле камеры одного часового. Полицейский с интересом уставился на русских и забившегося в угол задержанного рядового.

Один из русских морпехов, поменьше ростом и помоложе, с интересом уставился на чернокожего и пропел что-то на своём тарабарском языке:

– А мы с приятелем сбежали с Колымы, а мы с приятелем бежали бааасиком, нннапоследок дали круг вокруг тюрьмы, патаму што ведь тюрьма эта нааш дом!

Симмонс, услышав непонятные слова, ещё сильнее вжался в угол возле унитаза-параши и мысленно перекрестился.

Молодой пленный чему-то рассмеялся. Второй морпех, великанского роста и постарше возрастом, встал с лежака и медленно подошёл к Симмонсу. Тот зажмурился и ещё сильнее вжался в стенку. Полицейский за решёткой с интересом наблюдал за развитием событий.

– Слышь, любезный! Ты чего возле туалета расселся? Иди на лежанку, дай спокойно помочиться, – на довольно неплохом английском произнёс великан. Марти с удивлением открыл глаза. Русский не угрожал и не издевался, а просто предлагал пересесть. Он осторожно, бочком перешёл к лежанкам. Второй пленный, весь в бинтах, с мученическим выражением лица указал ему на место рядом с собой и к удивлению, тоже на английском пробормотал:

– Садись, проклятьем заклеймённый.

Рядовой с опаской сел на уголок. Русский медленно продолжил, тщательно подбирая слова:

– Смотри, вон там ещё кровать, сам раздвинь, а то, как видишь, я немного ранен и мне трудно.

Марти кивнул, давая знать, что он понял, подошёл к стене и отстегнул металлическую койку. Уселся и с удивлением начал рассматривать сокамерников. Великан-морпех, справив малую нужду, вымыл руки под краном, вытер руки об бумажное полотенце и, скомкав его, кинул в мусорное ведро.

– Смотри, Кошак, у них нормальных вафельных полотенец нет, бумагой вытираются! – сказал он по-русски и, сев на свою койку, уставился на Симмонса.

– Ну что, противник, а теперь сокамерник, давай знакомиться, – сказал он на английском.

Симмонс испуганно покачал головой. Если подозревают в связях с русскими, то его поведение красноречивее любых слов скажет о том, что он всё-таки в чём-то замешан. Надо вести себя так, чтобы не усугубить своё и так не лучшее положение.

– Тащ капитан, ссыт он чё-то, – высказался со своего лежака вольготно разлёгшийся Кошкин, – наверно, боится, что в шпионаже обвинят.

– Ага, заметил, – ответил так же по-русски Булыга и продолжил по-английски, – слышишь, не хочешь знакомиться – твоё дело, но меня зовут… – тут он немного задумался, – слышь, Кошара, как ему сказать, чтобы он понял?..

– Да легко, тащ каптан, щас я ему заясню, – матрос повернулся к Симмонсу и продолжил на английском, – меня зови Кэт, Кот по-вашему, его зови Стоун, Камень по вашему.

– Котёнок и Валун, – повторил по-своему Марти, а потом, видно, решившись, представился, – я Марти, рядовой из хозяйственной обслуги.

– Командир, его Мартой зовут, как бабу, – пересказал для Булыги Кошкин.

– Кошак, вот ты лупень, он – Марти! Имя у ихних мужиков такое! Полное – Мартин будет.

– Да-да, Мартин, – подтвердил Симмонс.

– Ха, как гуся из сказки про Нильса! – обрадовался Кошкин и почему-то зашевелил ноздрями. – Шеф, сдаётся мне, казачок не засланный, а просто марихуанщик заядлый – от него коноплёй за версту разит.

– Да ты откуда знаешь?

– Да запашок какой-то знакомый, щас я его подопрашиваю, – Кошкин поудобнее улегся, примостив перебинтованную руку, и снова обратился к чернокожему сокамернику на английском:

– Скажи мне Мартин, ты… эээ… куришь каннабис?

Негр, поняв смысл слов, испуганно дёрнулся. Ерунда какая-то, на протяжении полутора лет он свой маленький бизнес и увлечения весьма удачно скрывал, а тут в течение нескольких минут русский мальчишка-морпех его раскусил.

– Нет, нет! Что ты, Кот, не курю! В армии дяди Сэма это строго карается по законам военного времени.

Кошкин гоготнул:

– Ну ты поэтому и здесь, а, Марти? Не будешь же ты нам рассказывать, что тебя закрыли за то, что ты расклеивал по острову русские листовки! Ты шпион, Марти! Значит наш! Коммунист или комсомолец?! – матрос «атаковал» словами со скоростью пулемёта, перемежая и русский, и английский.

Симмонсу второй раз стало не по себе. Да он чистый дьявол, этот русский мальчишка-моряк со смешным именем Кот. Куда до него сержанту Керри с его тупыми шуточками и зубодробительными тычками. Вот привязался.

– Да, Кот, я курил каннабис и поэтому оказался здесь, – сознался он, даже вспотев от напряжения.

– Командир, а командир! А сейчас бы дёрнуть бычка с коноплёй-то! Глядишь бы и веселее было, – высказался в сторону Булыги Кошкин.

– Ты же комсомолец, Кошак! Отличник боевой и политической, разрядник ВСК (военно-спортивный комплекс), а ориентируешься на разлагающуюся буржуазию, – со смешком ответил Булыга, вслушивающийся в разговор.

– Та не, я так чисто, чтобы боль в своих страшных ранах унять, – сделал серьёзную морду матрос. – Хотя, тащ капитан, сознаюсь, пробовал чутка до службы, хватает этого добра на Советском Дальнем Востоке. Так, чуть напряжение сняло, посмеялись с ребятами, а потом целый казанок картошки умяли.

– Да, ужин у них здесь рановато, я бы тоже сейчас чего-нибудь перекусил и чайку похлебал, – сознался Булыга. – Эй, Марти, а вечерний чай на борту этой коробки матросам полагается? – бросил он на английском Симмонсу.