ИМПЕРСКОЕ ЕДИНСТВО РОССИИ И РОМЕИ. РОССИЙСКАЯ ИМПЕРИЯ. МОСКВА. КРЕМЛЬ. ДОМ ИМПЕРИИ. ПОСТЕЛЬ ИХ ВЕЛИЧЕСТВ. 28 апреля 1920 года.
– Давно мы здесь не были.
– В постели?
– Конкретно в этой постели.
– Невелика потеря. Вообще же, я ностальгирую только за той, нашей первой постелью, в Марфино, прочие же, даже самые роскошные и удобные, для меня все одинаковы. Главное, чтобы ты была рядом со мной.
Капризно:
– Кстати, в Марфино постель была жестковата. Ты мне чуть все рёбра тогда не отбил.
Возражаю смиренно:
– Скорее не столько рёбра, сколько кое-что другое. Постель может и была жесткой, но она была самой сладкой в моей жизни. И, вообще, я тебе целовал твои губки. Что-то я не заметил, что тебе это не понравилось или твои губки возражали.
Благочестивый вздох.
– Да, уж, ты был просто ненасытен тогда.
Ухмылка.
– Себя вспомни. Уж, ты-то что вытворяла!
Усмешка.
– Это была просто реакция организма на стресс. Не зазнавайся на свой счёт.
Целую её в макушку.
– Словов умных понабирались, Ваше Величество? По попе захотели?
Поцелуй в моё плечо и умелый перевод темы:
– Ой, испугал. Боюсь-боюсь. Кстати, тебя вчера так и не было в спортзале. Не смог вырваться?
Пожимаю плечами.
– Да, было много работы по Маньчжурии. Как говаривал старина Мюллер: «Вообще, там будет интересно в ближайшие недели».
– Это в «17-ти мгновениях» было?
– Ага. А вы как провели время с Натали?
Ответное пожатие плечами.
– Весь день рассматривали каталоги модных платьев. Модные тренды и всё такое. Ты же знаешь нас – девочек…
Улыбаюсь и щелкаю её по носику.
– Так я тебе и поверил. Колись, синяк откуда?
Вздох.
– Ухажер ущипнул.
– И ты ему не сломала руку?
– И даже не пристрелила.
Интересуюсь:
– Почему он тебя ущипнул за плечо, а не мягкое что-нибудь?
Сокрушенный вздох.
– Сама не знаю, я уж и так подставляла ему попку, и сяк, а он, гад, как даст в плечо…
Улыбка.
– Понравилась ты ему видать! Хотя, живо себе представляю, какой синяк оставил бы приклад от АФ-20 или ПД-20 на твоей попке.
Печальный вздох.
– И не говори…
Мы помолчали. Не удержавшись, вновь начинаю:
– И, всё же, твой прыжок был авантюрой и идиотизмом. Никогда себе не прощу. И больше не разрешу, заруби себе на носу. Даже не уговаривай! Это просто безответственно!
Императрица поморщилась.
– Ой, прошу тебя, не начинай. Всё уже благополучно кончилось. Я даже ногу тогда не сломала.
– Ага. Обошлись растяжением.
– Да ладно, я даже не хромала.
Удивленно поднятые брови.
– Это когда ты не хромала? На людях и перед камерами, или тогда, когда я после этого нёс тебя на руках?
Улыбка.
– Когда ты меня нёс на руках, я не могла хромать априори. На руках-то! И, вообще, с каких это пор ты меня отказываешься носить на руках?
– Не переводи разговор на другую тему! Это было опасно и безрассудно! Я уж не говорю о полосе препятствий. Это же был ужас! Молодая, красивая женщина, да ещё и Императрица, а такое вытворяла!
Томный вздох.
– А может мне нравится, когда я беспомощная лежу у тебя на руках…
Мрачно:
– Очень смешно.
Маша подняла голову и лукаво посмотрела мне в глаза.
– Ты меня любишь?
Хмыкаю.
– Люблю. Что надо?
Смех.
– Твои подозрения в моей меркантильности беспочвенны. Молодая красивая женщина может и хочет позволить себе некоторые траты на себя.
Подозрительно.
– И на что на этот раз?
– На шпильки и булавки.
– Мадам, вы не по средствам живёте! Вы и так с Иволгиной жжете патроны, как целый пехотный батальон!
Возмущенное:
– Не пехотный, а десантный! И потом, тебе что, жалко потратить на жену какие-то паршивые патроны?!
– А потом «ухажеры» ставят тебе на плече синяк? И это происходит регулярно!
Смешная гримаска.
– Не будь букой и дозволь девочкам порезвиться!
Хмуро:
– Ладно, что хочешь?
– Тир в Доме Империи неудобен. Трудно отрабатывать весь комплекс.
– Ага. И как вы там из крупняка до сих пор не стреляете?!
– Вот! Ты меня понял!
Сердито:
– О, Господи, твоя воля! Вот только давайте без этого! Это Кремль! Езжайте на полигон! И вообще, что за увлечения у девочки?! Это Иволгина на тебя плохо влияет! Лучше бы вы платья рассматривали в каталогах! Мне бы это дешевле обходилось!
Маша деланно насупилась.
– Жадина-говядина турецкий барабан!
Деланно огрызаюсь:
– Сейчас дам по попе.
Женские хитрые потягушки в ответ. Улеглась поудобнее и милостиво увела тему разговора на менее меня раздражающее:
– Расскажи анекдот к месту.
Изображаю задумчивость.
– Хм. К месту – это «по попе»? Ну, вот, например. Объявление: «Обществу слепых требуется секретарша, приятная на ощупь…»
Смешок.
– А я приятная на ощупь?
Провожу рукой хозяина по всем дивным местам молодого, очень тренированного тела и киваю.
– Ты – великолепна. Только вот никакому обществу слепых я тебя не дам щупать. Как, впрочем, и зрячих.
Хищная улыбка.
– Я и сама никому не дам себя щупать. Ну, кроме тебя, конечно. Любого другого – пристрелю. Ты меня знаешь.
И она пристрелит. Ни секунды в этом не сомневаюсь. Школа Иволгиной не прошла даром. Тем более что обе всегда ходят с оружием. Пусть, чаще всего, и со скрытым от внешних взоров.
Вообще, позапрошлогодняя попытка государственного переворота весьма серьезно повлияла на Машу, и она занялась стрелковой подготовкой и единоборствами со всей маниакальной серьезностью. А на все мои вопросы отвечала: «Я должна уметь, если потребуется, защитить своих детей и своего любимого мужчину, если он, опять, не дай Бог, заболеет. И себя заодно. Ситуации бывают разные и охрана не всегда рядом. Почему я должна на кого-то надеяться? И, вообще, ты сам всё время говоришь, что доброе слово и пистолет всегда эффективнее, чем просто доброе слово».
Но мне, порой, кажется, что за этой показной брутальностью кроется какой-то внутренний комплекс. Вспоминая, например, ту её истерику в Константинополе, в нашей квартирке во дворце, когда она рыдала и шептала: «Я их всех ненавижу! Они мне всё заплатят! Все!!!»
И что с того, что она Царица и прочих земель Императрица? Женщина есть женщина.
Не прощает никогда, ничего и никому.
Тем более если она Императрица.
Целую.
– Валькирия моя любимая. И в кого ты такая?
Маша горячо и страстно целует в губы.
– В тебя. Жена – всегда отражение мужа. Я пытаюсь соответствовать твоей мечте. Я хочу быть такой, понимаешь? Твоей женщиной. Из будущего. Твоей спутницей. Ты же хотел меня именно такую, разве нет?
Ответный поцелуй.
– Я и сейчас тебя хочу. Но порой ты меня пугаешь.
Улыбка.
– Разве я тебя не возбуждаю, стреляя с двух рук в кувырке?
– О, да! Я помню сколько синяков и растяжений у тебя было, пока ты не научилась! Благо хоть на тренировках были холостые патроны! Но, прыжок! Прыжок!!! Как ты меня только уговорила, ума не приложу!
Надутые губки.
– Ну, не будь букой! Женщинам нужно прощать их мелкие капризы! Разве я не молода и не красива?
Демонстративные потягушки в постели, заставляют меня любоваться грациозным и гибким телом любимой женщины. Пусть и с синяками и растяжениями.
Затем её излюбленный и проверенный приём:
– А ещё анекдот вспомнишь?
Изображаю оптимизм:
– О, да, завсегда. Их вагон есть у меня, как говорят в нашей с тобой солнечной Одессе. Итак, Париж. Утро. Сонный дворник вяло машет своей метлой. Вдруг из окна высовывается недовольная физиономия и заявляет: «Мсье, а вы не могли бы махать метлой ритмичнее? Вы сбиваете с ритма весь квартал!»
Смех.
Затем вкрадчиво:
– Товарищ, а, товарищ…
Ухмыляюсь в ответ:
– Товарищи все в Париже…
Хохоток.
– Ну, вряд ли сейчас в Париже много товарищей.
