развернули стволы пулеметов в сторону самолетов.
Вот один из бомбардировщиков, отвалив от остальных, развернулся в сторону шлюза, и сразу последовала команда.
— Огонь!
Враз загрохотали пулеметы катеров и БТРа. Пять пунктиров трассирующих пуль сошлись перед самолетом, качнулись навстречу ему. Круто отвернув, не сбросив бомб, самолет пошел следом за двумя другими, уже пролетевшими дальше.
Бл...! Надо куда-то в сторону отойти, а то подстрелят из своего же ПКТ, как куропатку! Прошло немного времени, и вновь наслышался гул вражеских самолетов. Вот они! Опять заходят...
— Огонь!
И на этот раз, напоровшись на трассы наших пулеметов, бомбардировщики не сбросив бомб, отвернули. Один из них дымя правым двигателем медленно разворачивался на запад.
Что бы не гадать, вернутся — не вернутся, связался с 'Оводом', и передав наши координаты запросил воздушную обстановку. Убедившись, что повторный налет не грозит, хотел сходить к морякам в гости, как ребята с вышки сообщили: — Товарищ прапорщик, к вам гости идут — моряки, два человека с оружием.
— Принял, иду встречать гостей, на связи Окунев, и внимательно там смотри.
— Все понял, не волнуйтесь...
Когда я вышел из БТРа, моряки были уже метрах в десяти и очень внимательно рассматривали нашу машину. Подойдя ближе, весь интерес уже переключили на меня. Внимательные глаза с небольшим удивлением рассматривали комбинезон, портупею, офицерскую сумку, хорошо что догадался оставить свой «калашников» в БТРе.
Предыдущий фрагмент
Мы поехали на южный фланг нашей полосы обороны, в район где вела оборонительные бои 124-я стрелковая дивизия генерал-майора Сущего. Штаб его сейчас находился в лесу около Милятина. Прибыв на место, нам не составило большого труда найти штаб дивизии. Оставив БТР на опушке леса, по требованию охраны штаба, пришлось с полкилометра пройти пешком. Выделенный начальником караула боец шел впереди и указывал дорогу, сзади немного отстав, разматывая на ходу полевой кабель, шел наш связист и ловко укладывал его на кусты, которые постоянно попадались по пути. Вот, обогнув густые заросли орешника я увидел несколько палаток. В них, и из них постоянно входили и выходили люди в военной форме. Знаменский пошел в одну из палаток, на которую ему указал сопровождающий боец, а мы остались метрах в десяти от штаба. Рядом оказалось поваленное дерево, на котором мы втроем дружно устроились. Через несколько минут из палатки вышел майор, и увидев, что я смотрю на него, махнул рукой приглашая подойти. Уже вставая с дерева, я увидел, что мой начальник штаба уснул, его голова от усталости опустилась на грудь. В лунном свете бледное лицо с глубоко ввалившимися глазами кажется неживым, словно гипсовая маска. Он не спит уже вторые сутки... Повернувшись к связисту, сказал:
— Пусть майор поспит, если что-то срочное, то позовешь, я буду во-о-н в той палатке, понятно?
— Понятно, товарищ подполковник!
Развернувшись, я двинулся к палатке, у входа которой стоял майор Знаменский. Когда подошел, майор доложил:
— Товарищ подполковник, генерал-майор Сущий приказал прибыть к нему.
— Ведите товарищ майор.
Подполковник Нечволодов
Зайдя во внутрь, ощутил как здесь внутри душно. Плотный брезент пропитанный водостойким составом, совсем не «дышал». При слабом свете засиженной мухами автомобильной лампочки, увидел мужчину лет сорока пяти-пятидесяти, в военном френче с отложным воротничком. На ней были уже знакомые мне генеральские петлицы, до сих пор непонятно мне, почему у генерал-майора знаки различия с двумя звездочками, а не с одной, как в моем времени? На кителе отличного пошива, у него с левой стороны были прикреплены орден Боевого Красного Знамени и медаль "Двадцать лет РККА". Сделав один шаг в сторону генерала, отрапортовал: — Товарищ генерал-майор, подполковник Нечволодов по Вашему приказанию прибыл.
Окинув меня цепким взглядом, генерал хорошо поставленным голосом начал выволочку: — Согласно Устава, полагается говорить «явился». Ну да ладно, мне майор Знаменский доложил о Вашем предложении нанести удар по танковой группе немцев. Оно меня заинтересовало, доложите подробнее!
— Есть! — опустив правую руку, тотчас продолжил. — Товарищ генерал-майор, можно подробнее узнать об обстановке в полосе Вашей дивизии? Предполагаючто мои разведданные могут оказаться неполными. На вашем направлении действует только одна моя разведгруппа и она представила явно неполные данные о текущей обстановке. И это приведет к неправильной оценке, и как следствие к неправильному решению на бой.
— Ишь как по писаному чешешь, в академии учился?
— Нет, товарищ генерал-майор, только готовлюсь. — я решил не сильно уклоняться от правды, и в тоже время не сообщать всей правды о себе и дивизионе, а заодно и обо всем остальном.
— Академия это хорошо, по себе знаю… — после этих слов, он на несколько секунд отключился, видно вспоминая что-то связанное с учебой или службой в академии. Интересно, он про какую академию говорил? — Ладно, слушай! К исходу сегодняшнего дня, дивизия, введя в бой все свои наличные силы, удерживает рубеж: — он начал карандашом как указкой водить по карте.
— Северная опушка леса один километр южнее Порицка, колония Долина, Бараньи Перетоки, Стенажев, Бабятин, рощи в двух-трех километрах восточное Тартакова, Спасов. — Сосредоточив все свое внимание на лежащей перед мной карте, голос генерала стал доносится до меня глуше.
— … отражая атаки трех немецких пехотных дивизий. По документам, снятых с убитых это сто одиннадцатая, семьдесят пятая и пятьдесят седьмая пехотныедивизии противника. Дивизия сейчас охвачена с обоих флангов, и находится в полуокружении. Два моих стрелковых полка лишились своих складов со всеми их запасами. Тяжелая обстановка, в которой оказалась дивизия, требует отвода ее частей на десять-пятнадцать километров к востоку, чтобы
