указать местоположение танка.
Прапорщик Валентир
Прошло несколько томительных минут, во время которых никто из нас не знал куда себя деть. Иногда бывают такие моменты в жизни, и вот наконец майор Едрихин вышел на связь.
— Для эвакуации танка отправляем мостоукладчик, он будет идти к вам почти по прямой, если надо сам и мост наведет, понятно?
— Понятно, а что с летучкой?
— Вот черт, вылетело из головы! Сейчас что-то придумаем, скажи мужикам пусть ждут, и предупреди чтобы не перестреляли наших!
— Понял!
Сняв с головы шлемофон, негромко позвал: — Лукич!
— Туточки я, — вынырнул он из моторного отсека, вытирая ветошью руки, — уезжаете?
— Да, нам приказ не отменяли. Я вот что... — неловко махнув рукой, и с комбеза поднялось целое облако пыли. — Связался с нашим штабом, они выслали тягач, он ваш танк отбуксирует на ремонт, и заодно летучку твою тоже, все понял?
— А сварка у них есть? — тут же начал уточнять он, продолжая мять в своих руках замасленную тряпку.
— Есть Лукич, есть! Вы только не постреляйте друг друга, душевно прошу!
— Так знак какой придумать!
— Ракеты есть?
— Нам-то накой? А у танкистов спросить надобно. Щас! — И повернувшись к танку, он заорал: — Володька, слышь Володька, сигнальные ракеты есть?
— Есть немного, а какой цвет нужен?
— А какой не жалко?
— Красных больше!
— Подходит. — И повернувшись ко мне спросил: — А от твоих какая ракета будет?
— Сейчас выясним Лукич, покури пока!
Нырнув внутрь БТРа и выйдя на связь, я утряс этот вопрос можно сказать одним моментом. Раскрыв карту, посмотрел откуда может появиться мостоукладчик.
Выглянув в десантный люк позвал: — Лукич!
— Здесь я!
Повернув его лицом на юго-восток, показывая пальцем сказал: — Приблизительно через час, с той стороны появится большой тягач, какая вторая машина будет, твою «летучку» тянуть не знаю, но твердо обещали что-то придумать. Так что не переживай, никого из вас тут не бросят. Они как вас увидят дадут сигнал белой ракетой, ты в ответ пустишь красную. Понятно?
— Ясненько! — Явно приободренный ответил он.
— Ну все, давай, еще даст бог свидимся...
Солнце стояло уже высоченько, да и километров отмахали уже немало. Дорога лежащая перед нами была совершенно чистой — ни машин, ни танков, ни повозок, ни пехоты. Даже немецкие самолеты стали реже намного летать, а наших так вообще не видел. Было около семнадцати часов, когда впереди показались какие-то бревенчатые сооружения — причал, ворота, небольшой домик, — я поднес к глазам бинокль, чтобы разглядеть, есть ли там кто-нибудь. Хорошо бы найти кого-либо из местных и расспросить, не знают ли чего, известно ли им что-то? Загнав БТР в густой ивовый кустарник, приказал нарубить и набросать наверх нарубленные ветки, скрывая машину от самолетов: — Никому из-под деревьев без разрешения не выходить! Машину замаскировать!
— А искупаться бы, — полувопросительно ответил ему кто-то!
— Маскировку никто не отменял, — поставил я точку в дискуссии.
Где-то далеко в стороне слышались глухие разрывы, временами доносился гул авиационных моторов.
Через открытые жалюзи из моторного отсека тянуло нестерпимым жаром, двигатели были такими горячими, а голова такой тяжелой, что делать что-то руки не поднимались.
— Значит так! Выставить охранение, проверить маскировку, отпускать купаться к реке парами и строго по очереди, не больше десяти минут каждой смене! Водитель идет с первой сменой. Через пятьдесят минут быть готовыми к продолжению движения. Все!
— Товарищ прапорщик, нам бы заправиться!
— Я помню, но лучше хлопцы потерпеть до ночи, не дай бог в живот ранят, а он набит, что тогда загнуться от перитонита? Мы на войне, все ясно?
Вразнобой все закивали головами.
— Выполняйте.
За отведенные десять минут каждый успевал не только поплескаться в воде, но и быстро прополоскать комбез. Отжатый вдвоем почти досуха и раскинутый на прибрежных кустах, он высыхал буквально за пять минут. Водитель с одним из солдат охлаждал речной водой двигателя, помалу поливая блоки цилиндров, над моторным отсеком поднимался пар.
— Лей поменьше, а то столько пара, что нас за версту видно!
— Тащ прапорщик, хочу успеть еще радиаторы промыть как следует, а то грязи накопилось — жуть! Вон прямо пластами отваливается...
— Успеешь, не суетись. — ответил я, наблюдая как солдат, который только что отмылся от пыли и грязи, вытирался чистым вафельным полотенцем.
Из люка высунулся дежуривший на радиостанции солдат, и громко крикнул: — Во-о-о-здух! Всем укрыться!
От поданной команды, на пару мгновений все замерли и в этой внезапно наступившей тишине, послышалось басовитое жужжание, словно пчелиный рой летал над ближайшим лесом: "З-з-з-з!"
— Ну сейчас будет, — раздался чей-то голос позади.
— Не-е..., им дальше...
Постепенно звук самолетов пропал.
— Кажется, улетели, — неуверенно произнес в наступившей тишине кто-то сзади.
— Все искупались? — Отделение в полном составе закивало головами. — Значит так, тут в трех километрах, вверх по реке есть небольшой городок, около него судя по карте то ли шлюз, то ли плотина. Надо посмотреть на это хозяйство. — Повернувшись к водителю спросил: — Как у тебя?
— Норма.
— Тогда заводи.
Остывшие, хлопотами двух солдат, двигатели весело заурчали. К местечку, как здесь было принято называть небольшие аккуратные городки, мы подъехали минут через пятнадцать. Непонятным сооружением оказался небольшой шлюз, который регулировал уровень воды в большом озере. При этом шлюзе была водяная мельница, и наверное небольшая электростанция, во всяком случае столбы с проводами тянулись в сторону города.
Все пока что казалось спокойным... В тревожном ожидании, неимоверно долго тянулся этот летний день, первый день войны.
На деревянную вышку вблизи шлюза, которую заприметил один из солдат, послал наблюдать пару со сто восьмой радиостанцией, им же приказал следить за берегом озера. Там, немногим меньше километра от озера, опушкой леса петляла с запада на восток проселочная дорога.
Еще пару солдат с рацией отправил
