Виктор Побережных - «Попаданец» в НКВД. Горячий июнь 1941-го (часть 2) [СИ]

Поздний обед, или ранний ужин у Сталина мне понравился и неслабо удивил. Кроме нас за столом присутствовали и Меркулов с Берией, приехавшим как раз к тому моменту, когда мы направились из беседки в дом. В просторной столовой, за овальным столом было, как ни странно, уютно. На меня уже не давило присутствие Сталина и других, видимо мозг справился с морально-психологической нагрузкой, да и просто хотелось кушать. А вот удивил сам процесс обеда и как всё происходило.

По соседству с основным столом, на котором стояли фрукты, овощная нарезка, зелень, хлеб и столовые приборы с напитками, стоял ещё один небольшой стол. На нём-то и стояли основные блюда: кастрюли с супами, различные гарниры, несколько видов по-разному приготовленного мяса и птицы. В первый момент я даже растерялся. Как оказалось. Каждый сам выбирает. Что будет кушать и сам себе накладывает. Иосиф Виссарионович первым подал пример, а я уж потянулся за остальными. Выбрал себе обалденно вкусные щи, на второе взял котлету по-киевски с картофельно-овощным гарниром. А вот что меня удивило особо, так это почти полное отсутствие спиртного, не считая бутылки коньяка и вина, только соки, морсы и минеральная вода. Правда я этому и не расстроился, хотя грамм сто бы пропустил, чтобы окончательно прийти в норму. Но решил обойтись одной рюмкой коньяка. Пока кушали, шла неторопливая беседа на какие-то нейтральные темы, никак не касающиеся ни сегодняшнего разговора, ни вообще темы моего "попаданчества", много шутили. После звонка Сталина в столовую зашли две официантки, освободили стол от пустых тарелок и оставшейся еды, принесли чай, множество вазочек с вареньями и печенюшками. Всё это быстро и без слов. Так же беззвучно как появились, девушки ушли. Сделав пару глотков чая, Иосиф Виссарионович отставил чашку в сторону, взял в руки трубку и неожиданно спросил.

— Товарищ Стасов, как вы считаете, если наши учёные смогут открыть проход в ваш родной мир, что мы можем получить благодаря этому?

— Людей, информацию и технику, товарищ Сталин, — я не один раз размышлял о такой возможности, поэтому ответил ни на секунду не задумываясь.

— Поясните свою мысль, — Сталин кивнул, то ли одобряя мои слова, то ли просто разрешая говорить. Меркулов и Берия смотрели на меня спокойно, но явно одобрительно. Как никак, а я их подчинённый, а "одобрямс" вождя это и им плюс, если я всё правильно понимаю.

— Я уверен, что в том мире найдётся немало людей, которые будут не против переселиться сюда. А их знания, профессиональные навыки могут оказать неоценимую помощь Советскому Союзу. Люди важнее любой информации, которой ещё нужно уметь пользоваться. На второе место я ставлю получение уже самой информации, в первую очередь технической, потом всей остальной. А на третье место ставлю технику: от образцов автомобилей, тракторов и военной техники до станков и научного оборудования. По цене металлолома можно приобретать станки и оборудование устаревшее в двухтысячных годах, но на порядки превышающее всё существующее сейчас. Сюда же я включаю медицинские препараты и оборудование для их производства.

— А вы сами хотели бы участвовать в походах "на ту сторону"? — задав этот вопрос, Сталин пристально посмотрел мне в глаза. Только в этот момент я вспомнил о рассказах про тяжёлый, давящий взгляд вождя. Выдерживать взгляд Иосифа Виссарионовича было реально тяжело, но я справился.

— Если руководство страны доверит мне такую задачу, я не подведу, товарищ Сталин! — отвечая я с немалым удивлением осознал, что уже стою вытянувшись смирно у стола.

— Садитесь, садитесь, Андрей Алексеевич, — Сталин взмахнул рукой с зажатой в ней трубкой. — Об этом ещё рано говорить, но мы учтём ваше мнение и готовность выполнить любое задание.

Как мне показалось, Сталин был удовлетворён моими ответами и вообще беседой со мной. Спокойный, расслабленный Берия и улыбающийся Меркулов убедили меня в таком мнении. Ещё через десять минут разговора "ни о чём", мы попрощались с Иосифом Виссарионовичем и покинули дачу. В Москву я возвращался уже в машине Лаврентия Павловича. Всю дорогу он молчал, время от времени бросая на меня короткие взгляды, а заговорить самому мне не хотелось – слишком много мыслей крутилось в голове, слишком многое нужно было обдумать. А когда меня высаживали во дворе моего дома, Берия неожиданно сказал:

— Всё хорошо, Андрей. Товарищу Сталину ты понравился и он верит тебе. Теперь не опозорься, и всё будет хорошо! Завтра, с утра, заедете в госпиталь, а потом на службу. Спокойной ночи, майор.

— Шире шаг, шире! — бегущий рядом инструктор злорадно оскалился. — Растрясай жирок, курсант. Растрясай! Привык по кабинетам сидеть, а потом в санаториях лежать, раненого изображая. Так что шевелись, шевелись!

Господи! Чем я провинился перед тобой?! Дыша как загнанная лошадь, я с трудом переставлял ноги, вспоминая прошедшую неделю. Честно говоря, совсем не так я представлял себе последствия встречи со Сталиным. Расставшись с Лаврентием Павловичем у подъезда своего дома, я был разбужен уже в пять утра дверным звонком. Почему-то он у меня был ещё более гнусным, чем на телефонном аппарате. Хотя может я просто не выспался? С трудом поняв, что происходит, бурча себе под нос всякие гадости о разбудившем меня негодяе пошкандыбал к двери, прямо в трусах и майке. Правда не забыв взять пистолет, которым очень удобно чесать, гм, чуть ниже поясницы.

— Спишь, майор?! — передо мной стоял Бах с до омерзения бодрым и свежим лицом. — О, про пушку не забыл – молодец! 

Сергей Иванович отодвинув меня в сторонку словно дверную створку прошёл в квартиру. — Да ты не стой в дверях, а одевайся давай! Ехать пора!

— Зачем одеваться? Куда ехать? Ты время-то смотрел сколько? Что происходит? — ошалев от происходящего, спросоня я забыл, что передо мной генерал. — И…

— Ко мне в центр, куда же ещё? — Бах посмотрел на меня, как на дебила, с участливой, приторно доброй улыбой. — Тебе Владислав Николаевич не говорил, что займёмся твоей формой? Говорил! Говорил, что ты опозорил осназ? Говорил. Вот и наступил момент, возвращать себе прозвище, а то грохнут тебя когда-нибудь. Ты ведь всё равно, несмотря ни на какие приказы, куда-нибудь влезешь. Так что давай, одевайся и поехали. Время пошло, майор! 

— А…

— Это распоряжение Меркулова утверждённое самим Лаврентием Павловичем!

И вот уже неделю меня гоняют как проклятого. Сплошные кроссы, кроссы, кроссы… А когда не бегаю, меня бьют. По-другому это действие и не назовёшь, такое чувство, что Бах приказал использовать меня в качестве манекена или боксёрской груши, так серьёзно взялись за меня. По простоте душевной я считал, и небезосновательно, что кое-что могу в плане рукопашки. Так вот – ни черта я не мог и не могу! На пару моих ударов, которые прошли, инструктора отвечают десятью. А с завтрашнего дня ещё и тир добавляется. Вчера приезжал Берия, и я посчитал, что за мной. Ага, как же! Лаврентий Павлович ехидно поулыбался глядя на то, как меня гоняют по тренировочной площадке, посоветовал лучше тренироваться и уехал! Гад!!! Сбившись с шага я споткнулся и не успев сгруппироваться пробороздил носом по земле.