Виктор Побережных - «Попаданец» в НКВД. Горячий июнь 1941-го (часть 2) [СИ]

— Спишь, майор?! — передо мной стоял Бах с до омерзения бодрым и свежим лицом. — О, про пушку не забыл – молодец! 

Сергей Иванович отодвинув меня в сторонку словно дверную створку прошёл в квартиру. — Да ты не стой в дверях, а одевайся давай! Ехать пора!

— Зачем одеваться? Куда ехать? Ты время-то смотрел сколько? Что происходит? — ошалев от происходящего, спросоня я забыл, что передо мной генерал. — И…

— Ко мне в центр, куда же ещё? — Бах посмотрел на меня, как на дебила, с участливой, приторно доброй улыбой. — Тебе Владислав Николаевич не говорил, что займёмся твоей формой? Говорил! Говорил, что ты опозорил осназ? Говорил. Вот и наступил момент, возвращать себе прозвище, а то грохнут тебя когда-нибудь. Ты ведь всё равно, несмотря ни на какие приказы, куда-нибудь влезешь. Так что давай, одевайся и поехали. Время пошло, майор! 

— А…

— Это распоряжение Меркулова утверждённое самим Лаврентием Павловичем!

И вот уже неделю меня гоняют как проклятого. Сплошные кроссы, кроссы, кроссы… А когда не бегаю, меня бьют. По-другому это действие и не назовёшь, такое чувство, что Бах приказал использовать меня в качестве манекена или боксёрской груши, так серьёзно взялись за меня. По простоте душевной я считал, и небезосновательно, что кое-что могу в плане рукопашки. Так вот – ни черта я не мог и не могу! На пару моих ударов, которые прошли, инструктора отвечают десятью. А с завтрашнего дня ещё и тир добавляется. Вчера приезжал Берия, и я посчитал, что за мной. Ага, как же! Лаврентий Павлович ехидно поулыбался глядя на то, как меня гоняют по тренировочной площадке, посоветовал лучше тренироваться и уехал! Гад!!! Сбившись с шага я споткнулся и не успев сгруппироваться пробороздил носом по земле.

— Ага! Мы ещё и падать не умеем! — садист, по недоразумению называемый инструктором аж заприплясывал рядом со мной, — правильно командир говорил – запустил ты себя Вредло, запустил! Ведь когда ты проходил стажировку, ты так не падал. Ну ничего, ничего! У нас целых два месяца, чтобы тебя в порядок привести! 

— Какие два месяца! — забыв про боль и усталость я подорвался с земли и заорал, как медведь прекративший спячку. — Какие два месяца? Да я…

— Головка от …! Встал? А теперь беэго-ом!!! — оказалось, что инструктор кричит громче, эффективней и я… побежал, мысленно костеря инструктора, руководство и безумно жалея себя несчастного всеми гнобимого.

— Ну что, Всеволод, как там наша головная боль поживает? — нарком только что вернулся с заседания ГКО и был в хорошем настроении. Дела на фронтах если не отличные, так хорошие точно, и в немалой степени благодаря успешной работе его "родного" комиссариата, в лично курируемых им направлениях научной и технической работы всё шло тоже более чем нормально. А то, что война шла к концу, накрывало пока ещё осторожным, едва уловим но всё крепнущим ощущением счастья. Что её конец не за горами, было неясно только самым упёртым гитлеровцам, всем остальным же… Допросные листы пленных немецких солдат и офицеров говорили о том же. А поспешные попытки руководства Венгрии, Румынии, Болгарии выйти на Советское правительство для переговоров о своей дальнейшей судьбе ещё более укрепляли ощущение близкой и желанной победы. Так что Лаврентию Павловичу, как и сидящим за столом совещаний Меркулову, Судоплатову и Абакумову, было от чего находиться в приподнятом настроении.

— Стонет и вопиёт, Лаврентий Павлович, — Меркулов широко улыбнулся, поддержанный не менее широкой усмешкой Абакумова и хохотком Судоплатова. Все они дружно вспомнили, как мимо, даже не заметив слегка обалдевших от этого генералов, качаясь протопал мокрый как мышь Стасов, что-то зло бурчащий себе под нос и сверкающий шикарнейшим бланшем под левым глазом. Произошло это всего три дня назад, когда они приехали в учебный центр ОСНАЗА НКВД СССР, поучаствовать в очередном выпуске "птенцов гнезда Бахова" и посмотреть на состояние Стасова. 

— Гоняют его как проклятого, Лаврентий Павлович, — Судоплатов пожал плечами. — Только вот зачем? Его же решили к работе, где подобные навыки необходимы, и близко не подпускать. 

— Мартынов посоветовал, а я поддержал, — Берия тоже улыбнулся и став серьёзным продолжил. — Да и медицина наша тоже об этом просила, с изменениями психики Стасова связано. Мол, психическое напряжение копилось с момента его появления у нас, а сейчас наступил своеобразный кризис. Вернее не наступил, а должен был состоятся вот-вот, в любой момент. Вот и решили, что экстремальные физические нагрузки, в том числе и психологического плана, совмещённые с определёнными действиями, проводимыми научной группой, позволят нормализовать его состояние. И если судить по последним отчётам, то именно это и происходит. В норму приходит майор. И наука довольна, даже более чем! 

— Бесценный опыт! Ценнейшая информация! — спародировал высоким, тонким голосом Меркулов, присутствовавший при докладе руководителя научной группы, и захохотал, поддержанный всеми присутствующими. 

— Вот, вот! Точно! — отсмеявшись нарком вновь стал серьёзным. — Ладно, товарищи, посмеялись и будет. Работаем, товарищи генералы, работаем…

Всё проходит, и это тоже пройдёт – мужик из Библии знал что говорил. Прошли и мои мучения, причём они закончились так же неожиданно, как и начались. Вечером первого августа, выйдя из душа, около своих вещей обнаружил улыбающегося Зильбермана.

— Привет, Андрюха! Классно выглядишь! — тряся меня за плечи, как Бульба своего приехавшего сына, Яшка бормотал. — Как будто и в госпитале не валялся. Лицо похудело, но выглядишь как курортник!

— Блин, Яша! — вывернувшись из дружеских рук я стал одеваться. — Хочешь, попрошу Мартынова, и ты на этот курорт попадёшь? Тебе понравится, гарантирую! И вообще, ты откуда и зачем здесь?

— Из Москвы, за тобой, — Зильберман заулыбался ещё сильнее. — Поручили забрать командира с курсов повышения квалификации и доставить в Москву. Вообще-то считалось, что я завтра с утра за тобой приеду, но я подумал, посоветовался с руководством и стою перед тобой. А ты не рад, хочешь ещё квалификацию поповышать? Так это…

— Иди ты знаешь куда? Да я…

— Знаю-знаю! — ржанье Зильбермана уже стало раздражать. — Рассказывали, как тут тебя гоняют. Да не обижайся, дружище. Сам виноват, нечего было подставляться и в госпиталь попадать. Видел бы ты, что творилось, когда сообщили о произошедшем! Куча народу ни за что огреблись, так руководство лютовало. Мне, между прочим, тоже досталось от Мартынова. Ну ладно, хорош дуться. Одевайся и пошли.