Я дал накачку Сереге – не хватало еще, гробануться из-за какого-то лопнувшего клапана. Может я и обнаглел, но возможный отказ техники кажется сейчас мне более опасным, чем фрицы. Серега однако проникся, и гоняет теперь своих.
Так вот и идем. Люфтов в воздухе не видно, лодок не слышно, ну а появление в Белом море немецких надводных кораблей – это паранойя даже для меня. Да и осталось тех кораблей – эх, если б еще и «Шарнгорст» утопить! А ведь придет он на Север, в январе – подкараулить на переходе, где-нибудь возле Нарвика? И ведь хрен проскочит – гидроакустикой засечем, и пусть хоть все эсминцы что у них есть в эскорт ставят, это даже не смешно. И – 65ю ему, специально бережем пару, для него и для «Принца»; что там еще осталось – «Нюрнберг», «Лейпциг», да еще с десяток «Нарвиков» в строй вступят . И все!
Адаптировались, в общем – разницу, считай и не ощущаю, что две тыщи двенадцатый, что сорок второй. Не вижу я «рабства сталинской системы», не чувствую – угнетения. Делаем свое дело, как подобает – и довольны. Ну от чего свобода может быть, на подлодке в походе – от приказа? От необходимости – выполнить задачу? Бред..
Помню, в телеящике видел, какой-то вонидзе очередной распространялся: по капле выдавим из себя совка! Поскольку совок – это внутренний раб, сам себя отягощающий обязательствами, полет свой связывающий, гирями на шее. Так сбросим эти гири – и ощутим себя свободными, никому ничего не должными, личностями! И будем наконец жить, получая удовольствие, беря от жизни все – для чего человек и предназначен!
А вот если – «к бою и походу готовьсь!» – вы бы с такой личностью, пошли?
Подчинение, обязательство равно рабству? Да нет, знаете.. Перед провалом фильм видел, немецкий, две тысячи какого-то года, название забыл.. Германия современная, студенты психологию-социологию изучают, ах-ох, как же это фюрер когда-то, всех поработил? Тогда профессор предлагает им – что-то вроде игры, учебной. Вы – общество, давайте придумаем, общая форма – белые рубашки – общее приветствие, и знак: поднимающаяся волна. Попробуйте просто побыть, членами «Волны», несколько дней – а после, напишете рефераты, зачту.
Сначала – просто игра, веселье. Давайте тогда и акцию общую придумаем – нарисуем наш знак, волну, в самых разных местах – и в универе своем, и по городу. Вместе держимся, помогаем по мелочи. Пока – игра. И вдруг одного из них обижают какие-то туркоарабы, причем насквозь несправедливо. А он – один из нас. И наше дело – правое. Потому, разбираться с этими турками приходят все. И вдруг чувствуют, что вместе мы – сила. Чисто, по Маяковскому – «единица, ноль, а если в партию сгрудились малые..».
Дальше там, по фильму, пошел уже перегиб – когда начали обижать тех, кто «не мы», даже убить кого-то захотели, и напрасно профессор, который все заварил, кричал – эксперимент закончен! – его уже никто не хотел слушать. Вот он, звериный оскал фашизма!
Что на мой личный взгляд, было притянуто. А почему, собственно – нельзя было остановиться: ну вышло бы «Тимур и команда», по-немецки?
Но интереснее другое: рабством это не назвать! Не пройдет здесь, категорически, «я господин, а вы быдло». И плетью в ряды – никого не загоняют. Делать что-то, общее – не принуждают. И за пустыми словами, одними лишь обещаниями – не пойдут: только реально, на деле почувствовав, что так лучше! Добровольно решив – что стать «пальцами руки миллионопалой», и успешнее и безопаснее, чем поодиночке.
И как это все же назвать? А я отвечу – совок! Человек, привыкший что он «один из», а не уникальная отдельная личность. Вбивший в подкорку – что одному в этом мире не выжить, а вот «колхозом», это да! В итоге – смотрите, в эту войну, на нас с немцами – и нагличан. И скажите – англы и юсы, немцев на равных бы победили, без численного и технического превосходства? Чем там у них кончалось, даже в сорок пятом – Арденнами?
И стоит ли после этого, «из себя совка выдавливать»?
Кстати, спросил я у Кириллова, что с англичанином тем будет – любопытно просто? А все по закону – ответил товарищ старший майор – признай бритты факт шпионажа, ну выслали бы мы этого Дженкинса, из их миссии – хотя толку-то, другого бы прислали! Но все ж, союзники пока – и передали бы им этого матроса Райли до кучи; да может вспомнили бы случай этот, когда британцы стали бы на нас наезжать, если кто из наших так завалится. Но англичане – и Дженкинс, и капитан парохода – все отрицали: ничего не знаем, а может этот Райли немцами завербован был? А коль так – то и пошел он крайним, по всей строгости военного времени, за шпионаж. Своего, выходит, сдали – за копеечную политическую выгоду, самки собаки!
А будь у нас? Лично я бы, своего матроса, которого сам туда послал, вытаскивал бы до конца! Иначе – просто, в зеркало смотреть будет тошно. Ну нельзя это – делать то, о чем тебе самому, после противно вспомнить! Потому что дальше пойдет, одно из двух: или тебе это станет постоянно душу грызть как червяк-древоточец – или ты просто станешь чуть больше сво.. (прадеды сказали бы, душу погубишь – но вот не верю я в бога и рай!). Не моралист я, а циник: хочу жить спокойнее и не мучась. И не европеец я – а все же совок. И меняться – не намерен. За свой участок отвечаю головой – а выше, командующий есть. Сам командующим стану – ну значит, фронт мой расширится, а принцип останется: все равно, главком надо мной.
Белое море прошли. Тральцов отпустили. Глубина – уже приятнее. Ныряем на двести пятьдесят и держим ход в двадцать. Чем меньше будем болтаться в радиусе действия немецкой авиации – тем лучше. Нам-то без разницы – а вот «Куйбышеву»? Он кстати, нас не теряет – держится чуть позади нашего левого траверза. В молодости, когда этот эсминец был «Капитан Керн» Балтфлота, тип «Новик Путиловский», он по паспорту мог и тридцать пять выдать – но корабли быстрее людей стареют, машины изношены уже, но тридцать наверное, ему еще по силам. Значит, и мы прибавим..
Все работает нормально – три месяца пока еще, с июля, срок обычной автономки. Вахта за вахтой, так без происшествий пролетаем до меридиана Иоканьги. «Куйбышев» упорно идет рядом (после Зозуля мне скажет, что именно сейчас, по-настоящему поверил в возможности «Воронежа» – чтоб подлодка не всплывая, удирала от эсминца, через половину Баренцева моря). Но это будет после – пока же, как условлено, в этой точке подвсплываем под перископ, поднимаем антенну, обмениваемся информацией.
Пока все выходит удачно. Меньше чем через сутки, нам надо быть у Порсангер-фиорда. Затем отойти к северу – где через двое суток, у нас рандеву с эсминцами. И – назад, на позицию, ловить конвой, который должен подойти еще через день (плюс-минус сколько-то).
