Удобный повод разрядиться нашелся быстро. Законный, хоть и неполиткорректный. Распространение здесь не только знаний, но и умений, ремесленных навыков он считал одной из своих важнейших задач. Пойдя на зачаток мануфактуры по производству зажигалок, обнаружил, что все рабочие места там занимают люди с характерными, но совсем не славянскими лицами. Русские только мусор выносят из помещения. Такое положение полностью противоречило договоренности об обучении молодежи.
«Эээ… да так из собственного дела вылететь можно, приходилось слышать о таких случаях. И откуда взяться молодым мастерам, если мальчишек ничему не учат? Таскать тяжести и подметать полы они и раньше умели. Кажется, я перелиберальничал, Авигдор совсем обнаглел. Надо перевоспитывать – искать другого подходящего мастера – означает затормозить все работы. И неизвестно, будет ли он лучше старого еврея».
К припугиванию ювелира Аркадий подошел творчески. Хорошенько обдумал, что и как говорить, подловил его на пути в туалет, чтоб давление на мозги оказывалось не только психологическое, но и физиологическое.
– …захапать прибыльное дело задумал?! Все производство родсственниччкам на откуп дал? – Москаль-чародей выражал свое крайнее неудовольствие не криком, а наоборот – пониженным тоном, немолодому Авигдору приходилось предельно напрягать слух, чтоб ничего в выволочке не пропустить. При этом высоченный характерник нависал над маленьким евреем, как бы давя своими габаритами на его психику. И выглядел… неприветливо как минимум.
– Н… нет, они… они не родственники, то есть… не все эээ… родственники, – от неожиданности и страха у ювелира перебило дыхание, а в начале предложения он – как в далекой молодости – дал петуха.
– Говоришшь, не родственники? Ну, приятели и знакомые. Одни жидовссские[13] рожи на всссех рабочих мессстах! У насс какой уговор был? А?!
– К… какой уговор? – Смотреть Авигдору приходилось вверх, что весьма неудобно, а учитывая соляные отложения в шее, так еще и больно. Но здесь старый еврей слукавил, несмотря на испуг, он прекрасно понял, о каком договоре упомянул собеседник, голова у него работала по-прежнему без сбоев. Несмотря на то что нестерпимо хотелось в туалет.
– Издеваешшшься?! – зло оскалился Аркадий. – Память осссвежить надо?!
– Не надо! Понял, сегодня же исправлюсь! – предельно искренне пообещал Авигдор. Привыкнув к вежливому, без скандалов и унижения обращению, он от неожиданного преображения хозяина в шипящего зверя растерялся совершенно. Сразу вспомнилось, что пока находится в полной власти характерника, и рассказы о его сверхъестественных способностях перестали казаться глупыми россказнями. К тому же возможности спокойного анализа происходящего очень мешал переполненный мочевой пузырь.
– Сссмотри мне, проверю, – закончил (к великому облегчению ремесленника) разговор характерник, бросив на ювелира далеко не дружеский взгляд. Он был действительно взбешен, в этом-то притворяться нужды не было.
Характерник ушел, а ювелир, чтоб не упасть, прислонился к стене, держась за сердце и хватая ртом воздух, как рыба, выброшенная на берег. От всегда вежливого Аркадия он такой атаки никак не ожидал, поэтому и испугался нешуточно. Но долго стоять, отходя от пережитого, не удалось. Отхлебнув прямо из маленькой бутылочки настойки валерьянки и выждав снижения сердцебиения и восстановления дыхания, Золотаренко вынужден был поспешить в отхожее место, после посещения которого отправился к аптекарю за лекарством и сочувствием.
Став возле двери, засомневался, вдруг Москаль-чародей как раз здесь? Потоптавшись в нерешительности, все же опасливо постучал и прислушался.
– Входи! – раздался голос именно аптекаря и алхимика Циммермана.
Ювелир осторожно приоткрыл дверь и заглянул в помещение. Там был один человек. Давид, с некоторым недоумением смотрящий на мнущегося у двери, бледного, заметно встревоженного Золотаренко. Для обычно бойкого, шустрого Авигдора такое поведение было нехарактерно.
– Да заходи, заходи. Что это с тобой?
– Москаль-чародей у тебя уже был?
– Аркадий-то? Да заглядывал, а что?
– Не ругался?
– Аркадий? – в голосе Циммермана прорезалось удивление.
– Аркадий, Аркадий. Ох, и напугал он сегодня меня…
– Напугал?
– Да, напугал. Я чуть штаны не обмочил и сознание не потерял, сердце до сих пор ненормально бьется. Вот к тебе за лекарством зашел. У тебя что-нибудь есть?
– Настойка валерьянки, я ж тебе прописывал, неужели забыл?
– Не забыл. А что-нибудь покрепче?
Давид внимательно посмотрел на старого знакомого и после небольшой паузы ответил:
– Покрепче? Есть и покрепче. Садись, сейчас дам.
Циммерман встал, подошел к полкам на стене, взял там небольшой, зеленого стекла сосуд, прихватил, сделав шаг в сторону, с другой полки две чарки и сел на свое место за стол. Золотаренко уже успел плотно прикрыть за собой дверь и устроиться на стуле с другой стороны стола. Давид поставил принесенное, осторожно смел разложенные на столешнице бумаги в сторону.
– Подожди, я сейчас, – бросил на ходу, достал из сундучка мешочек и блюдце, принес их к столу и, поставив блюдце, насыпал туда изюма. – Вот какое тебе нужно сейчас лекарство: выпить немного и выговориться.
Приятели молча осушили чарки, зажевали наливку изюмом.
– Так что же у тебя случилось? Никогда тебя таким не видел, вроде ты не из пугливых. Неужели он на тебя с кулаками набросился?
– Если б с кулаками, я б так не испугался. Чего уж, случалось под горячую панскую руку попадать, от нескольких оплеух или затрещин, сам знаешь, большой беды не будет.
– Неужели так страшно орал? Что-то не верится…
– Нет, не орал! – не дал закончить предложение собеседнику Авигдор. – Он вообще человек уважительный, до сегодняшнего дня слова плохого от него не слышал. А тут… налей еще по капельке, кажется, стало отпускать.
Давид немедленно выполнил просьбу, они сразу же без тостов выпили и закусили.
– Что «А тут»? За грудки схватил? Угрожал убить?
– Нет, – замотал головой ювелир, щеки которого, наконец, порозовели, а с лица ушло напряжение. – Не хватал и не угрожал. По-крайней мере… слов угрозы не произносил. Хотя… зачем ему их произносить? Мы с тобой люди неглупые, сами понимаем, что находимся в его власти. Что захочет, то с нами и сделает! Никто ему в этом мешать не будет, ведь мы пока на положении рабов, пусть и временно.
– А ты родственников сюда пригласил, не боишься, что и их это может коснуться?
– Все мы в воле Господа ходим. Да они и не рабы, как раз здесь им-то ничего и не угрожает.
